Эликсир князя Собакина

— Судя по голосу — майор Пыжиков, командир ОМОНа, — определил Савельев. — Сам тот еще бандит, уже в школе таким был.

— Все по серьезке! — покачал головой Паша и предложил: — Давайте вон на тот симпатичный холмик поднимемся, может, с него разглядеть чего удастся?

Возле реки возвышалось некое подобие кургана, на вершине которого сверкал на солнце мраморный обелиск. разведчики подошли ближе и прочитали надпись, выбитую огромными золотыми буквами:

ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ ПРАХ РАТНИКОВ

ДОБРОВОЛЬНЫХ НАРОДНЫХ ДРУЖИН ЛЯПЫ И ТЯПЫ, ПАВШИХ ПРИ ОБОРОНЕ ГОРОДА ОТ БАНД КИПЯЧЕНОГО 30 МАРТА 1995 ГОДА

— Иван Иваныч, ты про этот курган рассказывал? — вспомнил Бабст.

— Ну да.

— А как же тут раньше бойцы Кипяченого лежали, а теперь тяпы и ляпы? — удивилась княжна.

— Так ведь в истории всегда так, — невесело улыбнулся архивариус.

— Ладно, давайте подниматься, отсюда ни черта не видно, и солнце в глаза светит, — поторопил своих Савицкий.

Паша приложил руку ко лбу:

— Смотрите-ка, там тризна какая-то идет, — сказал он. — Интересно, по кому — по тяпам-ляпам или по кипяченой братве?

На лестнице, ведущей к обелиску, стояла скамья из черного мрамора, а на ней, разложив газету с закуской, расставив походные рюмки, бутылки с пивом и шкалик водки, пировали какие-то люди. Они были так увлечены процессом, что даже не заметили посторонних.

— А! Наша доблестная пресса, — пожевав губами, произнес Савельев. — Всех лучших журналистов еще в кипяченые времена истребили, а кто похитрее — уехали за границу, как жертвы режима. Остались только такие вот халтурщики. Постоянные опечатки, безответственная работа с источниками, факты не перепроверяют, тяп-ляп, сдали — и пошли распивать.

— Должно быть, потому у них Тяпа и Ляпа — небесные покровители! — указывая на обелиск, предположил Паша.

— А так как фактов они не проверяют, то и не знают, что тут на самом деле кипяченые лежат, — добавил Бабст.

— Словом, это малоинтересные собеседники, — подытожил Савельев. — Тратить себя на них я не намерен. Пойду лучше в лес, к нашим. Сигнализируйте, как только что-то прояснится.

Директор архива ободряюще улыбнулся напоследок и, чуть ссутулившись, побрел обратно в лес.

— Журналисты — ребята ушлые. Они знаете почему сидят и распивают? Потому что все, что нам надо, уже разузнали. Сейчас мы у них аккуратненько все и выспросим, — объявил Паша.

Газетчиков было двое: мужчина неопределенного возраста с равнодушным испитым лицом, в линялых джинсах и джинсовой жилетке, надетой на голое тело, и стриженная ежиком дама с оттопыренными ушами, в которых болтались крошечные серебряные черепушки. На даме был черный сарафан размера на три больше, чем надо.

— Ну, за свободу слова! — объявил мужчина в джинсовой жилетке и выпил, занюхав маринованным помидорчиком. Дама за свободу почему-то пить не стала, но помидор съела.

— Как у вас тут все грамотно! — одобрил Живой. — По какому случаю банкет?

— Да вот, ждем, когда Михал Иваныч косорылых варану скормит, — лениво ответила дама. — Два часа уже толкутся там у ворот, ничего сделать не могут.

— А вам, значит, все равно, кто победит? И рабочих не жалко, и за родного мэра вы душой не болеете? Так зачем вы здесь сидите?

— А тебя не спросили! — неожиданно взвилась дама. — У нас свободная страна! Хотим и сидим!

— Обожди, Лизка, вечно ты на людей бросаешься, — умиротворяюще сказал мужчина в джинсовой жилетке и поглядел на Пашу. — Нам, дорогой, писать про это надо. Мы же, блин, свободная пресса. Дмитрий Мартынов, специальный корреспондент газеты «Газовое пламя», бывшее «Кипяченое время», бывшее «Комсомольское знамя», бывшее «Сталинское племя».

— Та самая газета? — вздрогнула Вера.

— Тотсамее некуда. А это вот — Лизавета Сенькина, редактор, корреспондент и вообще единственный сотрудник городского информационного портала «Вся правда». Женщина с выходом в Интернет!

— Да уж! Нашу правду не задушишь, не убьешь! — гордо ввернула та. — Пока, как в Китае, Интернет не запретят!

— Вау! — Паша изобразил восторг от встречи и быстро представил своих по именам.

— Давайте, присаживайтесь, — похлопала по скамейке женщина с выходом в Интернет. — Пока наши тюфяки операцию проведут, со скуки помрешь.

— Какая ж вы пресса, если вы тут выпиваете и не выясняете подробности? — удивилась Вера.

— Тю-ю, девушка! — ухмыльнулся Дмитрий. — Подробности нам по факсу из мэрии пришлют.

— Тогда почему вы не в редакции? — удивился Савицкий.

— А воздух свежий? Закусывать можно! Да и в редакции не выпьешь особо — к делу пристроят, — охотно пояснил специальный корреспондент. — А вы вообще кто?

— А мы — фармацевты из Санкт-Петербурга. Решили вместе в отпуск съездить. Сели на джип Алексеича, —

Паша кивнул в сторону Алексеича, — и едем себе. Хорошая у него машина. Заночевали в вашем «Парадизе», тачку возле Кабана припарковали и пошли смотреть красоты города.

— Ну все, кранты вашей тачке, — хлопнул себя по коленям Дмитрий. — Кабан, когда из «Парадиза» с утра уезжает, крушит все на своем пути. И живое, и неживое.

— У меня такая тачка, — обиделся за свое вымышленное имущество Савицкий, — что ни один кабан не рискнет задеть.

— Во как! — поднял вверх палец Паша. — Так что не переживайте. Короче, выспались мы, погуляли по городу, а завтра с утра двинем дальше. Что у вас тут рядом интересного есть?

— Да ничего у нас нет, чему тут быть?! — всплеснула руками Лизавета. — Ничтожество и убожество! Мы бы с удовольствием в Питер ваш рванули из этого болота.

— Так рваните! — предложила Вера.

— Да кому мы там нужны! Там блат нужен! А мы люди простые! Воровать не умеем! — перешла на визг женщина с выходом в Интернет.

Бабст хотел было вступиться за родной город, но Лизавета глотнула из бутылки теплого пива и внезапно сделалась милой и лиричной.

— Питер! Там же сейчас, наверное, белые ночи! — закатив глаза, почти пропела она.

— Еще какие белые! — поддакнул Живой. — Спать невозможно!

— По пивку, может? — предложил Дмитрий, вытаскивая из-под скамейки две непочатые бутылки. Лизавета Сенькина подвинулась и, дернув Пашу за руку, усадила его рядом с собой.

Бабст, глядя на это, растопырил руки, изображая бонсай, и подмигнул. Паша понял, вздрогнул и отодвинулся подальше от прелестницы. Отхлебнув пива, он продолжил расспросы:

— А что у вас тут за беда с гастарбайтерами? Чего они хотят? Зачем бунтуют?