Ёлка для Ба

– Но это же совсем рядом!
– возразила Изабелла.
– А у меня очень мало времени.

– И всё-таки я прошу, - упрямо сказала мать.
– Почему, почему он в его годы должен иметь дела с проводницами? Зачем он должен в его возрасте сталкиваться с... ненужными ему подробностями жизни? Он, кстати, знает - что в тех коробках?

– Микробы, - сказал я.
– Вернее, бактерии.

Все обернулись ко мне и уставились в мою переносицу. Длинная пауза.

– Вот, пожалуйста, - резюмировала мать.
– В результате он уже вмешивается во взрослые разговоры.

– Этот поезд из Одессы единственный, - сказала Изабелла.

– А Одесса, если не считать Сухуми, но это далеко от нас, единственное место, где...

– ... растут обезьяньи ...

– Осторожно, с нами дети, - ехидно вставил отец. Ди улыбнулся.

– Всё это бред, - заявила мать, - вся эта твоя работа. Одна от неё польза, что тащишь в дом всякую заразу от своих... материалов. Руки, что ли, тебя, интеллигентного ребёнка, мыть не учили?

– Я тащу?
– возмутилась Изабелла.
– Это твой муж тащит. Разве это я подхватила на работе ТБЦ, да ещё и болезнь Боткина впридачу? Не бойся, мне из Одессы присылают материалы, к которым человек невосприимчив.

– И ты не бойся, - возразила мать, - из твоей Москвы тебе теперь пришлют материалы, которые все мы легко воспримем.

– Между нами ребёнок, - опять загнул туда же отец. На этот раз Ди не улыбнулся.

– Фу, - сказал он.

У Ба был совершенно отсутствующий вид. Возможно, именно это развязало всем языки. В том числе и мне.

– Я уже не ребёнок, - сказал я.
– Во всяком случае, не грудной младенец, пусть и тоже мальчишеского полу.

– Фью!
– присвистнул отец.

– Не свисти за столом, - механически сказала Ба.

– На что это он намекает?
– спросила мать.

– Он просто так, - объяснил Ю, - грубит. Нормальный выход детской агрессивности.

– Не просто, - возразил отец. Его весёлость улетучилась.
– Ты что-то имеешь против младенцев мальчи... ну и так далее?

– Не против, а за, - двигался по инерции я.
– Особенно и так далее.

Снова пауза, ещё длинней.

– Пусть объяснит, - предложил Ю.

– Его рано сажать за один стол со взрослыми, - объявила Изабелла.

– Вы не правы, - укоризненно сказал Ди.
– Вы сами виноваты, а я предупреждал. Теперь же будьте справедливы, и держите себя соответственно.

– Ладно, - сказал отец.
– Ты что-нибудь ещё скажешь?

– Нет, - отказался я. И опустил нос в тарелку. Сказанного уже было достаточно, чтобы повернуть разговор в нужную сторону.

– Что за младенцы?
– угрюмо спросила мать.
– Скажи ты, если он не желает. В конце концов он твой сын.

– Это касается моей работы, - сказал отец.
– Младенцы в этом смысле ничем не отличаются от её обезьянок: абстрактный предмет определённой деятельности.

– Но мальчик, - возразил Ди, - мальчик этим предметом явно выбит из колеи.

– Ему пришлось открыть ночью дверь, - сказал отец.
– Вот и всё. Разве это впервые? Просто сегодня этот болван наговорил ему с три короба, пока я одевался...

– Превосходные контакты для мальчика, особенно ночью, - проговорила Ба, чуточку оживая. Но только на миг, на один миг.

– Это моя работа, - ожесточённо повторил отец.

– Твоя, - подчеркнул Ди, отодвигая от себя нож, - вот именно.

– Ты так говоришь, - отец перехватил этот нож и стал постукивать им по столу, - словно мне не работа нравится, а предметы этой работы. Её объекты. Лучше бы обратил внимание на то, что... а вы-то все - почему так любопытствуете, вас-то чем разобрало?

– Разве, - вкрадчиво сказала мать, - разве нельзя просто рассказать о происшествии, и... покончить с этим?

– А ребёнок?
– спросил Ди.

– Ребёнку уже всё рассказали ночью, - возразила мать.

– Обычное происшествие, - стараясь сдерживаться, сказал отец.
– Избавились от... плода грешной любви. Плод вполне созревший, словами одного кретина: мальчишеского полу. Его сорвали и закопали, на базарной площади, кстати, на том месте, где недавно стояла бочка - кое-кто должен помнить... ну, эта клетка для езды на мотоцикле. Этот участок, наконец, решили тоже замостить. Работы велись ночью, чтобы днём не мешать базару. Ну, разрыли. Все бабы в крик, а там ведь работают в основном бабы. И так далее.

– И это всё?
– мать выглядела разочарованной.

– Нет, - ухмыльнулся отец.
– Ещё было опознание, и экспертиза, как положено.

– Опознание в каком смысле?
– спросила Изабелла.
– В смысле... его знакомых?

– Родственников, - жёстко сказала мать.
– До знакомых он ещё не дожил, не успел. И они... не успели превратиться в родственников.

– Если ты намекаешь на Жанну...
– начал Ю.

– Вы уже доели?
– вяло спросила Ба.

– А причём тут Жанна?
– почти выкрикнул отец.

– А совершенно не причём, - зло подтвердила мать.
– Не графиня, небось...

– А графиня-то тут...

– Между нами дети...

– Ю, тарелку нужно оставлять чистой...

– А если...

Разговор снова нуждался в вожжах.

– А я вот думал, - сказал я, и теперь уж сам выдержал паузу.
– Я думаю, что разрыли не бабы, а свиньи. Свиньи привыкли, что там зверей кормили, и к объедкам привыкли. Вот и искали чего-нибудь на том месте, где клетки стояли. А нашли человечье мясо. Не знаю, едят они его, или нет? Или вот: тигров - можно кормить человечиной? Вот, к примеру, слоновий хобот, хотя всем известно, что вкусно, а не каждый сможет откусить. Это тоже известно.

Тише не бывало за нашим столом. Я даже испугался, в прямом смысле, за свою шкуру: Ю, кажется, уже потянулся к моему локтю. Ест ли он человечье мясо? Но тут Изабелла фыркнула, и тем спасла меня, разрядив напряжение. Отец самым настоящим образом заржал, к нему, подумав, присоединился фальцетом Ю. Даже Ди мягко улыбнулся, с оглядкой, впрочем, на отсутствующую по-прежнему Ба. Словно он задал ей немой вопрос: как ты себя чувствуешь? Всё в порядке, засвидетельствовал ответный кивок. Последней засмеялась мать, недобрым смехом.

– А что, - отсмеялся и прокашлялся отец, - это версия. Вполне было бы в духе цирковых.

– Конечно, - согласился Ю, стараясь быть ироничным.
– Сборище развратников, убийц. Вообще по-твоему уродов, да?

– Если угодно, то да, - сказал отец.
– Если хочешь, я повторюсь: уродов, уродов. А если ещё хочешь, то я и докажу это.

– Ты можешь доказать всё, что тебе угодно, - возразил Ю.
– У тебя профессия такая.

– Это у тебя такая, впрочем, у тебя нет никакой, - отрезал отец.
– Разве это профессия? Правда, дед?