Ёлка для Ба

– Мне зайти!
– поразился Ю.

– А что такое?
– отец повернулся к нему, подчёркнуто вяло.
– Другие же заходят. Не бойся, её уже увезли.

– Чего мне бояться, - ещё более вяло отмахнулся Ю.

– Какие-то ребята помогли её матери забрать... труп, - сообщил отец.
– Не из вашего ли они класса? Ты бы тоже мог потрудиться... помочь.

– Не знаю, из какого они класса, - потупился Ю.
– Я ничего не знаю.

– Ах, тебе всё это так неприятно, - съехидничал отец.

– А тебя это радует?
– спросил Ю. Ни следа обычной качаловской мягкости не осталось в его голосе.

– Конечно, такой любопытный случай... Ты и вскрывал её из любопытства, не так ли.

– Из любознательности, - ещё ехидней поправил отец.
– И ещё потому, что есть такой порядок. Кроме того, старый Кундин болен, больше некому работать, кроме меня.

– Рабо-о-ота, - поморщился Ю.

– Да, работа!
– повысил голос отец.
– А что? Не всем же повезло присосаться к трупам... писателей, и питаться от них! Кто-то должен для вас эту пищу и... обработать.

– А что, всё подтвердилось?
– спросила мать.

– Да, - раздражённо ответил отец.
– Как бы кому этого не хотелось, не ни хоте... ни не... ч-чёрт! Всё ясно: беременность, конфликт, отравление выхлопными газами. Она сделала себе что-то вроде спального мешка из брезента, которым на ночь укрывают там мотоциклы. Такой плотный брезент, из него сделан и их шапито. По его определению...

Отец кивнул в мою сторону.

– ... построила себе кулибку. А потом взяла шланг, которым поливают у них клетки со зверями, и сделала из выхлопной трубы мотоцикла отвод в мешок. Всё очень аккуратно. Потом завела мотор, там у них часто по ночам проверяют моторы, никто не обратил внимания...

– Ч-чёрт!
– воскликнула мать.
– Что ж у неё, внезапное помешательство было, что ли?

– Не внезапное, - возразил отец.
– Такие вещи только проявляются внезапно, а на самом деле они от рождения. Они представляются внезапными, потому что к ним вовремя не присмотрелись. Всегда можно найти симптомы такого помешательства, если присмотреться. Когда люди, например, всё время лыбятся без причин, другим надо бы не радоваться, а задуматься, что бы это значило.

– Беременность, - задумчиво сказала мать.
– Это точно?

– Точно, - отец сделал паузу, прежде чем ответить.

– Чёрт знает...
– совсем задумалась мать.
– А может, она обнаружила у себя нехорошую болезнь, а? Тебе бы следовало быть осторожней, а то подцепишь, как всегда... А это ещё неприятней, чем гепатит. Твой сын, кстати, по твоему примеру таскает с базара в дом всякую заразу. Я на днях видела его во дворе с грязным помидором в зубах.

– Чёрт знает, что!
– выпалил отец, увеча вилкой кусок хлеба, лежавший на скатерти рядом с его тарелкой. Отрываемые от него крупные крошки залетали и на чужие территории. Все внимательно смотрели на то, как отец это делает.

– Кто же отец?
– выпалил и Ю, и побагровел.

– На этот вопрос трудно ответить, - язвительно сказал отец.
– Отцовство никогда не может быть установлено точно. Потому-то многие и считают его, очевидно, отвратительным делом, и не заводят детей.

– Мы заведём, - пробормотал Ю, - когда придёт время. У тебя не спросим.

– Ну-ну, - похлопал ладонью по столу Ди.

– Кто мать, ясно всегда, - продолжил отец.
– А отец может быть какой угодно, хоть и все вместе. Нашими методами не установить: кто именно.

– Себя ты, конечно, исключаешь из этого числа, - вставила мать.
– Или наоборот?

– С нами мальчик, - напомнил Ди.

– Будто нет других методов, - проворчал Ю.
– А тот... мальчик, прошлый? Которого тогда нашли в...

– Нет, - оборвал его отец.
– Тот точно не её.

– А это вашему методу доступно, - подхватила мать.
– Какой избирательный метод! Но если мать всегда можно установить, по твоим словам, то кто же в том, прошлом случае - мать?

– Я не знаю, - сказал отец.
– И какое это теперь имеет значение? Плевать я на это хотел.

– Теперь!
– вскричала мать.
– Понятно. А работа, а... чувство долга, а служебный порядок? Вчера, значит, это была ещё рабо-ота, установленный порядок, а сегодня уже - какая разница, плевать? Ага, если установлено, что тот ребёнок - не её, то и на работу, и на порядок наплевать. Всё ясно, у тебя трагедия, все светлые надежды лопнули... Ну, так чего ж тебе теперь не наплевать вообще на всё, на всех нас, на весь этот дом с его порядком, что ж тебя ещё останавливает? Чего ж ты тянешь - ты плюнь, плюнь!

Отец и впрямь делал такие движения губами, словно собирал слюну, чтобы посмачней плюнуть прямо на стол.

– Это он может, - мрачно подтвердил Ю.

– Ну ты, Дубровский!
– вскричал и отец, но тут же спохватился, продолжил потише и с большим презрением: - И ты, глаза и уши горздрава. Здорово вы, однако, спелись... Прав Вольтер, когда чернь начинает рассуждать, всё пропало.

– Ты пропал, - сказала мать, - только ты. Подцепил, небось, уже заразу, да? И притащил её в дом, чтоб и другие пропали.

– Да-да, - подтвердил отец, - да, притащил! Эта зараза - ты. А ну, вы все, закройте свои варежки.

– Э... нет, прости, но следствие-то ведётся официально!
– с явным удовольствием запротестовала мать.
– Это не твоё личное дело, а всей общественности. Господи, и этот человек всё время спрашивает, какие у меня основания его подозревать!

Она обвела взглядом всех сидящих за столом, приостанавливаясь на каждом, не исключив и меня.

– Но теперь вы все видите эти основания.

– Немного поспокойней, - посоветовал Ди.
– Человеку не пристало снова становиться дикарём, по крайней мере - в такой день.

– Мы сделали всё, что положено, - хмуро сказал отец.
– Общественность может быть довольна.

– Ну, и что выяснилось?
– спросил Ю.
– Доложи и нам, мы тоже общественность.

– Ничего такого, - ткнул вилкой в хлеб отец, - что может тебя заинтересовать. Всё очень буднично, не памятник нерукотворный.

– А ещё какой рукотворный, - привсхлипнула мать.