Ёлка

А он продолжал искушать. Обжигая поцелуями ключицы. Оттягивал ворот туники. Округлые плечики пылали от прикосновений. Хрупкое тело вжималось в мужскую грудь. Ей необходимо чувствовать его. Катя отодвинулась, ерзая на коленях.

Ох, черт! Пульс в паху зашкаливал. Да что же она творила. Карие глаза на пол лица.

Она, подхватив за края тунику, стянула её. Подставляя под пылающий взгляд грудь, прикрытую кружевным бюстиком.

Рык из груди. Зубки впивались в торчащие вершинки. Кусал через тонкий ажурный узор. Зализывал языком. Она стонала.

— Сними его, — выгибалась навстречу ласкающему рту.

Одной ладонью по узкой спине, до застежки. Ловкое движение пальцами. Бретельки плавно падают вниз по рукам. В сторону ненужную деталь белья. Под его взглядом небольшая изящная грудь. Осторожно в руки одну, вторую. Округлости уместились на широких ладонях.

То, что надо! Довольно сверкнул радужками.

Большими пальцами по розовым бугоркам. Её глаза пламенеют. Чуть шершавые подушечки кружили вокруг ореолов, надавливали на затвердевшие вершинки.

Катя прикрывала веки от нахлынувшего удовольствия. Запрокидывала голову назад. Просила поцелуев. Порывистые прикосновения его губ покрывали шею. И она не в силах справиться с собой. Льнула к нему. Надо почувствовать его. Кожа к коже.

Но что-то мешало. Чертова рубашка. Дрожащие тонкие пальчики выдернули полы кипенной белой одежды. Неслись по планкам. Спотыкались от волнения. Блин. Не справится. Подхватив за края, распахнула полочки в стороны.

Пуговицы не выдержали. Рассыпались горохом.

Они уловили неровный звук. Затерялся где-то на полу гостиной.

На его лице лукавая гримаса.

Плевать. Она так этого ждала. Сорвала рубашку с разворота плеч. Откинула куда-то в сторону. Попкой по коленям. Промежностью к пульсирующему паху.

Ух, черт! Андрей втянул воздух сквозь сжатые зубы.

Возбужденными округлостями к его пылающей груди. Впечатывалась. Губами накрывала напряженную прямую.

Видит бог. Они хотели быть сдержанней.

Аккуратный рот набросился на его губы. Кусал. Оттягивал. Кончиком по притягательной линии. Ломал. Проникал внутрь.

Их языки срывались в бешеный танец. Желание накрывало с головой. Последние здравые рассуждения вылетали из головы.

Не было ничего.

Только он. Только она.

Андрей проворно опрокинул Катю на диван. Подмял ее тело под себя. Они стремительно освобождали друг друга от остатков одежды. И вдруг…

Их взгляды застыли. В радужках цвета индиго сверкнул испуг.

О, черт! Его сердце колотилось о ребра. Обвиняло. Всё слишком быстро. Ладошка к её лицу. Щека горела.

— Я не должен быть настойчив, — шептал у приоткрытых губ. Надо вернуться назад. Но куда? В какую точку?

— Нет. Нет, — срывая дыхание, — не останавливайся, — тянулась к нему.

Он медлил. Взглядом из-под опущенных ресниц по милому лицу, вниз по груди, по притихшему телу, резко вверх.

Ему не нравилось. Капельки слезинок застыли у края век. Она ошиблась. Поторопилась. Стыдливо поджимались вздернутые вершинки.

— Ты все не так поняла

Объяснить. Убедить. Наклонился к ней. Томным тягучим поцелуем.

Она согласилась. Поверила. Растягивала прикосновения. Тянула за собой. Голова опустилась в мягкость дивана.

Тело к телу. Искрятся. Полыхают. Раскрытой ладонью. Оглаживал по тонкой шее. Подушечками ложбинки ключиц. Соскользнул к груди. Пальчики играли с напряженными вершинками. Дальше оплалял кожу плоского животика.

Она тихо всхлипнула. Вдохнула. Выдохнула. Невыносимо приятно.

Очертил плавную линию бедер. Ниже. Ниже. Сжал тазовые косточки.

Ловил стоны неторопливым поцелуем.

Губы по тому же пути. Замерли у разведенных ног. Она перед ним. Желанная. Стонущая. Взгляд на её лицо.

Горящие щечки. Веки полуприкрыты. Прикусила нижнюю губку.

Невозможно смотреть. Хотел дать ей больше. Хотел слышать её.

Пальцами к складочкам между раскрытых ног. Хрупкое тело Вздрогнуло.

Да вот так. Только так, моя хорошая.

Раскрыл розовые лепестки. Кончиком языка по её вкусу.

Ласкал. Пробовал. Втягивал в себя возбуждённый бугорок.

Спина дугой вверх. Дыхание рваное. Тяжелое.

Давай моя девочка. Не молчи.

Язык закружил по влажности. Её влажности. Горячей. Пульсирующей.

Сдержанный вскрик. Нет. Не так. Громче. Хочу громче.

Пальцы пробирались к заветному местечку. По кругу. Не проникая.

Кроткий вскрик. Почти. Так. Но надо ещё.

Язык ласкал. Губы прикусили лепестки. Палец скользнул внутрь её естества.

Мокрая. Какая же она мокрая для него.

Глубже. Язык настойчивее.

Стон смешался с оборванным дыханием. Тонкие пальчики сжали темные пряди.

Да. Да, моя хорошая.

Хрупкое тело трепетало.

Немного успокоить. Совсем чуть-чуть, перед новыми ласками. Поцелуями вверх задержался у торчащих вершинок. Прикусил. Лизнул. Дорожкой обжигающих прикосновение по шейке, к губам. Нежно целовал. Неторопливо. Делился с ней её вкусом.

Она льнула к нему. Овивала как виноградная лоза. Впитывала его. Мало, как же мало ей. Бедрами к нему. Приглашая.

Он тянул. Оглаживал ладонями пылающую кожу. Неспешно. Словно нуга. Густая. Сладкая.

Она ерзала под ним.

Какая нетерпеливая.

Её ресницы взлетали вверх. В глаза укор перемешивался с просьбой.

Выдержка к чертям. Да и зачем. Она ждала его. хотела его.

Какие-то слова срывались с её губ. Тонули в поцелуе. Он знал. Не надо. Не говори.

Пульс в паху зашкаливал. Летел вскачь.

Их возбуждения соединились.

От её влажности. Сносило крышу. От её жара он дурел. От её узкости. Срывался. Не выдерживал.

Не торопиться. Медленно двигался в ней.

Ее ножки на его бедрах. Открывалась больше. Принимала его. Всего.

Их ритмы соединялись. Они двигались в унисон.

В ней охренительно. Невероятно.

Взгляды не отрывались. Глаза в глаза. Губы к губам.

Движения ускорялмсь. Напряжение зашкаливало.

Толчок. Толчок. Ещё один. Ещё, ещё…