Эльминстер должен умереть!
Шрифт:
Он снова повернулся к Амарун, чтобы сказать что-то утешающее, и увидел, что она бледна и дрожит от усталости. Волнение от драки и лицезрения жестоких смертей выветрилось, или исчезло — произошло то, что происходит в подобных случаях. Был только один способ поступить галантно.
— Прекрасная госпожа, — провозгласил он. — Этой ночью в Сюзейле, кажется, слишком много драчливых лордов и типов похуже. И, несмотря на бдительность этих доблестных стражей, могут возникнуть новые угрозы. Прошу, позвольте мне проводить вас к вашему месту отдыха!
Амарун на мгновение взглянула на него, прежде чем устало покачать головой.
— Нет, лорд Делькасл,
— Ну разумеется! — с улыбкой ответил Арклет, согнувшись в поклоне. Даже куда более богатые и уважаемые дамы не желали раскрывать знатным лордам свое место жительства — ни его местонахождение, ни уровень роскоши.
— Могу заверить вас, госпожа, что вы будете в полной безопасности. Вас будет защищать не один честный человек хороших кровей; защищать вас буду я, мой титул и моя честь — значит, нас будет трое!
Амарун закатила глаза, а несколько драконов насмешливо фыркнули.
— Я вовсе не госпож... ох, не бери в голову.
— Ну конечно, — весело ответил ей Арклет. — Я вообще редко пользуюсь головой!
Провожаемые хором смешков, они направились вниз по улице. Эльминстер продолжал следить за драконами и не удивился, когда офицер указал на одного из своих людей, а затем показал тому на удаляющуюся пару.
Дракон кивнул и незаметно побрел по улице вслед за лордом и танцовщицей, добравшись до ближайшего дверного проема и встав там, в тени, когда Амарун оглянулась. Когда она повернулась обратно, и пара зашагала дальше, Делькасл легкомысленно заметил что-то про здешнюю архитектуру, дракон пробрался немного ниже по улице к другому, более темному дверному проему, чтобы переждать их следующий взгляд назад.
Остальные драконы старательно не замечали пропажу товарища, вместо этого снова принявшись расхаживать из стороны в сторону и тихо переговариваться.
Эльминстер позволил им провести таким образом некоторое время, прежде чем выскользнуть из-за ящиков и медленно выйти из переулка, сгорбившись, подволакивая ногу и даже не глядя в сторону пурпурных драконов. Те ответили взаимностью.
Как и их коллега, кравшийся по улице от двери к двери, не обратил внимания на идущего следом сгорбленного и прихрамывающего старика.
Все четверо направлялись вдоль закрытых лавочных витрин, по изгибающейся в южном направлении улице.
Эльминстеру уловки пурпурного дракона казались такими же неприметными, как если бы он дул в боевой рог, но Арклет, по крайней мере, ни разу не обернулся.
Впрочем, как и пурпурный дракон, так что, когда до клуба оставалось около квартала, старик захромал немного быстрее.
И в результате быстро догнал дракона, прошептав ему на ухо:
— Мои извинения, верный клинок, но боюсь, обычный нападение — все, на что я способен в эти дни.
— Эээ... а? — глубокомысленно хрюкнул тот, поворачиваясь к Эльминстеру — и получив рукоятью кинжала прямо промеж глаз.
Когда лишившийся чувств дракон тяжело осел на его руках, и Эльминстер покачнулся под этой тяжестью, лорд Делькасл наконец-то решил, что настало время подозрительно оглянуться.
Но он увидел лишь пьяного пурпурного дракона, нетвердо держащегося на ногах, зрелище, которое показалось ему совсем не подозрительным.
Арклет пожал плечами, открыл двери в клуб, приглашая Амарун войти новым низким и вычурным поклоном, а Эльминстер тем временем привалил дракона к ближайшей
стене, где на него не наедут фургон или повозка, и нырнул в ближайший переулок, чтобы выйти оттуда с грудой различного мусора, за которой можно будет спрятаться. За все эти годы он узнал улочки Сюзейла очень хорошо.Со вздохом-другим Эльминстер устало прислонился к стене и стал ждать, пока Амарун появится снова.
— Довольны, господин?
— Да, Гаскур. Все прошло хорошо, — ответил Марлин, сделав жест, сказавший Гаскуру, что остаток ночи он может быть свободен.
Улыбаясь, младший лорд Грозозмей проследил, как его слуга спускается по лестнице, а потом направился в свои покои, принявшись запирать двери.
Он почти закончил, когда на ближайшей стене вспыхнули синие огни, и в комнату вошли два призрака Девятки с мокрыми узлами в руках. Плут, Ланграл, запустил руку в свой узел — сделанный из чьего-то плаща, обагренного кровью — и достал оттуда взглянувшую незрячими глазами Марлину через плечо голову, черты лица которой застыли в гримасе ужаса.
Лица Сесзгара Ханткрауна; его выражение было значительно приятнее обычной насмешливой улыбки.
Чувство удовлетворения переросло в триумф. Дело сделано, легко и быстро.
— Бросьте это все в печь, — приказал Марлин, пристально вглядываясь в их холодные усмешки и сосредоточено представляя себе нужную комнату, дорогу туда и то, как они швыряют мешки в огонь. Если записи были правдивы, они способны увидеть все необходимое в его глазах. — Затем возвращайтесь ко мне без промедления.
Спустя, казалось, долгое время, два пылающих человека кивнули, развернулись и прошли сквозь стену... кратчайшим путем к печи.
Марлин взглянул на оставленные ими кровавые следы, затем подошел к своей винной полке — своей личной, с содержимым куда лучшим, чем когда-либо суждено было увидеть большинству гостей — выбрал бутыль рейнийского темного, которое, как он заметил, помутнело, и использовал ее, чтобы смыть кровь. Оставшиеся едва различимые следы утром уберет Гаскур.
— Прощайте, лорд Ханткраун, — прошептал он. — А расчлененные тела все копятся и копятся. Надо не забыть приказать Гаскуру вытащить кости из пепла, прежде чем на них наткнется кто-то из слуг и доложит матери.
Он нашел чистый бокал и графин с его излюбленной в последнее время выпивкой: Росой Драконьего Огня, огненно-янтарным букетом откуда-то из варварских земель в северном Термише. Прочищает носоглотку, зажигает внутри огонь и оставляет на языке привкус вишен и черного корня. Ахх...
Он приканчивал уже второй бокал, когда призраки синего пламени вернулись. Он поставил бокал, взял Чашу и Парящий Клинок, и сказал им:
— Хорошая работа.
Неужели эти широкие, спокойные, холодные улыбки поблекли на миг, когда он приказал им вернуться в их темницы?
Но бороться с неощутимым мраком в его сознании, который мог быть их молчаливым сопротивлением или просто весом магии, было определенно нелегко. Покончив с этим, Марлин вспотел — но он справился, уложил яростно мерцающие синевой меч и чашу на стол в комнате, откуда внезапно исчезли все ухмыляющиеся, пылающие люди.
Прекрасно. Я повелеваю Лангралом и Халонтером... а скоро и тысячами других.
Подхватив бокал, Марлин направился к себе в спальню. Самое время немного вздремнуть и увидеть сны о том, как он будет могучим и безжалостным королем Кормира.