Эльмира Нетесова Мгновенья вечности

— Он ими отравился?

— Ну да! Весь черный, как уголь сделался! Илья Иванович враз уразумел, что приключилось, и сказал, что лес паскуду наказал. Помер в муках, как собака. Весь распух, как бревно. Не то идти, ползти, дышать не смог. То он за свой грех получил. Лес не простил его и не выпустил. Было и другое, когда отчим падчерицу убил. Лет десять девчурке было, не боле. А сам, когда хотел домой воротиться, попал в болото и утоп в ем. Только шапка уцелела на топи, в том месте, где засосало. Нашли и падчерицу. Откопали сердешную. Она на поселковом погосте покоится. Жаль ребенка. Ей бы жить и жить. Но ведь не пощадил злодей! — перекрестился Кузьмич, пожелав ребенку землю пухом.

Парни уже располагались на ночлег, кто в палатке, другие у погасшего костра, красные угли еще дышали теплом. А Кузьмич, словно сказку на ночь, рассказал о давнем случае:

— Никто не помнит, когда это содеялось. Сбегли в лес парень с девицей. Любились они крепко. А родители были злые у обоих и воспретили им жениться. Но любовь оказалась сильней воспретов, не могли они жить один без другого. И не было у них ничего, кроме двух сердец. Им весь лес помогал. Кабаны вырыли для них землянку. Белки носили орехи, ежи — грибы. Медведи медом делились. А потом набрел на них Святой Берендей, забрал в свой дом, признал их за своих детей, увидев, как лес полюбил молодых. И не ошибся тот старик, ни разу не пожалел. Та любящая пара и поныне в каждом зимовье живет, бережет и холит лес за любовь и помощь. Они всегда помогают сберечь друг дружке жизнь. Потому и людей тех зовут лесниками,— встал Кузьмич от костра и пошел в зимовье, какое знапи многие поселковые.

— Берендей! А ведь он в своей глуши счастливее нас! Живет чисто и спокойно. До старости в любимых прожил, и никто от него не отвернулся, не сказал, что больше не нужен. Хоть всего-навсего лесник! — подумал Яшка, глянув вслед Кузьмичу с тихой завистью.

Утро выдалось пасмурным и дождливым. Наспех собрав палатку, ребята заспешили в поселок. Никто не оглянулся назад на место короткого отдыха. Все торопились домой.

— Ну, как отдохнул? — встретил сына Илья Иванович. Тот рассказал, что услышал о Вике, не смолчал о своих звонках, какие так и не дошли до девушки.

— Оставь ее в покое. Не из-за тебя переполох поднялся, поверь мне, здесь причина совсем иная. Вика вздумала установить свое главенство в семье, избавиться от наездов родителей и жить без их советов и требований. У нее это получилось. Она напугала стариков и теперь получит вольную. Но как ею распорядится, покажет время.

— Такой ценой? Ты думаешь, она симулировала стресс? — спросил Яшка.

— Она сама себя завела. И дошла до точки кипения. Не притворялась. Разозлилась, как все перезревшие, упустившие свой шанс. Другого способа давления на родителей не знала и устроила истерику с глупыми последствиями. Все банально. Вот подумай, ей защищать диплом через пару недель. Времени мало. Она справится с собой и получит диплом. Не заваляется в больнице. К тому времени и родители дозреют. Уже не станут давить на дочь. Той только это и нужно. Она сама примет решение, что делать дальше, как устроить свое будущее? Ты ей не навязывайся и не докучай. Чтоб упреков на потом избежать. Пусть даже мысли не возникнет, что воспользовался ситуацией. Ведь при малейшем сбое начнутся упреки в твой адрес, будто ты загубил ей жизнь. Вика на это способна. Она самолюбива и капризна. А потому, не спеши делать глупые шаги. Пусть сама созреет для решения. Ты, как я понимаю, оставил ей шанс и надежду. Теперь подожди. Если ты нужен, сама отыщется. Коли не позвонит и не объявится, не тужи, значит, не любила.

— А если не насмелится, будет ждать, когда я сделаю первый шаг?

— Сынок, поверь, у женщин в запасе тысячи способов к примирению. Ты выжди, когда она сама на тебя выйдет. Не суй голову в петлю, не подставляй шею под хомут раньше времени. Помни, ты мужчина и никогда не опоздаешь с семьей. Вика, совсем иное дело. Ей через пару месяцев двадцать два годочка стукнет. По сегодняшним меркам весьма нимало. Она это давно понимает, сама будет спешить помириться, если нужен.

Яшка согласился с отцом. А тут Степка выскочил из комнаты. Увидев отца, подбежал, прыгнул на колени и, обхватив ручонками шею человека, заговорил торопливо:

— А я вчера у тетьки Вали был в магазине. Мы с ней про тебя говорили. Она все спрашивала про Вику. Ну, я сказал, что она уехала, бросила нас, и мы снова безбабные вовсе. А Вика к нам не зашла. К своим сбежала, в город, насовсем. Мы ей надоели. А может, у ней сказки кончились для меня, потому не пришла даже до свиданья сказать. А тетка Валя сказала, что она вовсе сказок не знает. Зато у ней есть много конфетов, а ей для меня ничего не жалко. Давай ее к нам, в тетьки возьмем насовсем!

— Не спеши, Степка! Ни все конфеты бывают сладкими! Не торопи отца. Пусть он сам себе тетку выберет! — погладил мальчонку по голове Илья Иванович.

— А знаешь, чего потом было? Меня тетька Валя посадила рядом и дала машинку с прилавка, чтоб поигрался ей. Тут дяхон привалил в магазин. Ну, вовсе пьяный, и еще водку попросил. А денег нет, в долг хотел. Тетка Валя не дала. Велела с магазина линять. Дяхон как закричал, схватил за сиськи тетьку Валю, да как швырнул в угол! Грязными словами называл. Я гирю взял и по голове его стукнул. Она сама мне в руки попала. Тот дяхон на пол свалился. Его за ноги вытащила наружу тетька Валя, закрыла двери на крючок и меня долго целовала и плакала. Заступником назвала,— хвалился мальчишка.

— А что тот дядька? — насторожился Яшка.

— Он лежал, лежал, потом сел, головой мотал. После встал и кричал, что нам обоим ноги и руки вместе с головой оторвет. А я его не боюсь. В магазине много гирь. Всяких. Есть и большие, какие пока не могу поднять, подрасти нужно, тогда вовсе не пущу в магазин пьяных.

— Тебя одного нельзя отпускать, не обходится без приключений! — сокрушался Яков.

— Нужно Валентину навестить, узнать, кто это в магазине дебоширил? — встал Илья Иванович.

...Торшина приветливо поздоровалась со старшим Терехиным и на вопрос, что вчера случилось, ответила, покраснев:

— Сама виновата! Не надо в долг под список давать. Всех не пережалеешь. Я его жене продукты отпускала в долг. Детей жалела, семья многодетная. Так хозяин решил и водку взять! Козел бесстыжий! Я ему на дверь указала, а этот отморозок руки распустил. Тут Степушка не растерялся... Заступился, влепил гирей. Тот мигом свалился, отстал. А утром его жена приходила, прощенье просила за своего козла. Умоляла ради детей не обращаться с заявлением в милицию. И пообещала, больше его в магазин не пускать. Я сказала, мол, жаловаться не буду, но потребовала, чтоб баба немедля вернула долг, и больше не стану отоваривать их под список.

— Деньги она принесла?

— Да, до копейки долг отдала.

— Валентина! Не давай больше продукты в долг, не сажай людей к себе на шею, не балуй. Ведь ситуация почти у всех одинакова. Почему одни укладываются в свои доходы, другие не могут?

— Дети в этой семье, жаль стало...

— Пить нужно меньше. Тогда все наладится. Кстати, ты только вредишь ребятне. Не давай родителям бутылки взаймы. Глядишь, о детворе больше начнут заботиться. Покажи тот список! Много там должников у тебя? — попросил Илья Иванович.

— Дома оставила. На работу не взяла. После вчерашнего обидно стало. Сама так решила, больше в долг не давать,— оправдывалась Торшина и спросила тихо:

— Так что, уехала от вас городская учительница?

— Она не жила в нашей семье. Иногда в гости приходила. Разве это к чему-то обязывает?

— А я слышала, что свадьба намечается?

— У кого?

— У Яшки!

— Не знаю, мне сын ничего не говорил. Потому, живем как всегда, без новостей и изменений,— глянул на бабу вприщур, понимая все высказанное и затаенное.