Эмансипированные женщины

— Ваше сиятельство, вы кажется, совсем не бываете у Стемпека? — спросил пан Бронислав.

— Вы угадали, сударь, — любезно ответил Сольский.

— Не могу передать вам, — декламировала пани Коркович, — как панна Магдалена скучает по вас.

Мадзя с изумлением воззрилась на пани Коркович, но в это время заговорил Сольский.

— Кстати, вы мне напомнили, милостивая государыня, что мы приехали к вам с просьбой…

— Приказывайте, ваше сиятельство! — склонив голову набок, воскликнула пани Коркович.

— Мы боимся просить вас, не будучи уверены в том, что вы нам не откажете…

— Для нашего дома, ваше сиятельство, ваше желание закон!

Мадзя сидела как на угольях, панна Сольская краснела, пан Бронислав, увидев, что гостья краснеет, тоже покраснел.

«Не так уж она некрасива, как говорили!» — подумал он.

— Моя сестра, — говорил Сольский, — так любит панну Магдалену, что не может обойтись без нее…

— Пожалуйста, в любое время, на весь день!.. — прервала его пани Коркович.

— …и мы явились к вам с покорнейшей просьбой освободить, если соблаговолите, панну Магдалену от нынешних ее обязанностей, — закончил Сольский.

— Но… — запротестовала Мадзя.

— Дорогая, прошу тебя! — взяв ее за руку, шепнула панна Сольская.

Пани Коркович остолбенела.

— То есть как это? Если я вас верно поняла… — начала она.

— Да, да, — подтвердил Сольский, — именно об этом мы вас и просим.

— Не знаю, согласится ли на это панна Магдалена, которую все мы так любим…

— Именно потому, что мы знали о ваших чувствах и понимаем, какую жертву вы должны принести, мы поехали с сестрой…

— Но я не могу… — прервала его Мадзя.

Панна Сольская сжала ее руку.

— Так вы исполните нашу просьбу? — спрашивал Сольский с такой настойчивостью, что даже сестра посмотрела на него с укоризной.

Пани Коркович была уничтожена.

— Что ж! — сказала она изменившимся голосом, — если уж вы непременно хотите…

— Мы вам очень признательны, — сказал Сольский, кланяясь и пожимая пани Коркович руку. — Теперь твой черед, — обратился он к сестре.

— Ты поедешь с нами, милочка, ты мне не откажешь! Ведь ты нам родня! — умоляла Мадзю панна Сольская.

— Да, родня, — подтвердил брат, — по Струсям.

— Одевайся же, моя единственная, и раз уж пани Коркович оказала нам любезность и освободила тебя, поезжай с нами…

— Конечно, — сказал Сольский.

Через пять минут в роскошной гостиной остались только пани Коркович, которую, казалось, вот-вот хватит удар, и ее сын, который все еще не мог прийти в себя от изумления.

— Ха-ха-ха! — расхохотался он. — Родственница Сольских! Здорово у вас получилось, мама, с этой темной клетушкой!

— Мы будем навещать ее у Сольских! — вдруг произнесла мамаша. — Мы имеем право, это просто наш священный долг.

— Как же, примут они нас! Я ведь давно говорил вам, что они дрянь! — заключил пан Бронислав.

Линка и Стася, которые подслушивали под дверью, поняли, что произошло, и даже не простились с Мадзей. Они заперлись у себя в комнате на ключ и заливались слезами.

Когда обеспокоенная мамаша стала ломиться к ним в комнату, Линка крикнула ей:

— Ну, не говорила ли я вам, мама, что вы довоюетесь?

— Но мы будем навещать панну Бжескую у Сольских, — успокаивала ее пани Коркович, хотя сердце ее терзали дурные предчувствия.

Глава десятая Дом друзей

С той минуты как Мадзя простилась с пани Коркович, она перестала понимать, что с нею творится.

Пан Сольский помог ей спуститься с лестницы, помог сесть в роскошную карету, не ту, что обычно приезжала за нею; рядом с Мадзей он усадил сестру, сам сел напротив дам, и карета тронулась, поскрипывая по снегу, который сплошной белой пеленой покрыл улицы и крыши домов.

Мадзя в молчании смотрела на Аду и пана Стефана. Она чувствовала, что надо что-то сказать, но ни слов, ни мыслей у нее не было. Никогда не думала она, что может оказаться в таком странном положении: ее буквально увезли, если не силой, то, во всяком случае, не с ее ведома и не по доброй воле.

Карета остановилась перед домом Сольских. Пан Стефан помог своим спутницам сойти, снова взял Мадзю под руку и повернул с нею к правому крылу дома. Заметив, что они миновали главный вход, Мадзя заколебалась; но Сольский не дал ей подумать и решительно, хотя в то же время деликатно, увлек ее наверх.

«Ужасный человек!» — подумала Мадзя, не смея сопротивляться.

На втором этаже их ждала молодая некрасивая горничная, которая была одета никак не хуже Мадзи.

— Ануся, вот ваша барышня, — показал Сольский горничной на Мадзю.

— Постараюсь, чтобы барышня были довольны, — храня серьезный вид, ответила некрасивая горничная.

При виде ее Мадзя отметила про себя мимоходом, что в доме Сольских вся мужская прислуга — красавцы, а женская — дурнушки.

Теперь Сольский остановился в дверях комнаты, и руку Мадзе подала Ада.

— Входи, Стефек, — сказала Ада брату. — Сегодня Мадзя в виде исключения разрешает тебе это. Твои комнаты, Мадзя, — говорила она с волнением в голоce. — Вот гостиная. Это рабочая комната, а там спальня, если захочешь, она может сообщаться с моей.

Комнаты были большие, светлые, веселые, кабинет с балконом, выходившим в сад, засыпанный сейчас снегом.

Мадзя позволила горничной раздеть себя и неподвижно остановилась посреди маленькой гостиной. С изумлением смотрела она на большие зеркала в золоченых рамах, на кресла и стулья, обитые голубым штофом, расшитым в полосы, на большие вазы свежих цветов.

— Стало быть, я больше не служу у Корковичей? — тихо спросила Мадзя.

— Нет, милочка, к твоему и нашему счастью, — ответила панна Сольская, покрывая Мадзю поцелуями. — Вещи привезут сегодня вечером.

— Кто же я сейчас?

— Наш друг, наша дорогая гостья, — сказала Ада. — Позволь мне, — продолжала она, — хоть немного вознаградить тебя за те неприятности, которые ты испытала по нашей вине…

— Я?

— Только не скрывай! Весь город уже знает, что пани Коркович велела подавать тебе кушанья после своего мужа, что поместила тебя в каком-то чуланчике и даже не позволяла проявлять жалость к людям. И все это потому, что ты не сумела завлечь нас в ее салоны.