Эмфирио
Шрифт:
Слегка нахмурившись, Гил прихлебывал пунш. Флориэль был достаточно дружелюбен и прозрачен. Слушая его болтовню, Гил мог расслабиться и отдохнуть. Найон Бохарт — совсем другое дело. Он всегда возбуждал у Гила смутную тревогу и в то же время боязнь ударить в грязь лицом. Гил осушил бокал. Придется полностью игнорировать Бохарта, не реагируя на провокации.
Флориэль схватил кувшин, чтобы налить еще пунша, но напиток кончился. «Эй, на борту! — позвал он, обернувшись ко входу в коттедж. — Не поленись, приготовь нам еще кувшинчик».
«Готовь себе сам, — отозвался капризный голос Сонджали. — Я хочу полежать».
Флориэль зашел в коттедж с пустым
Гил объяснил, что ведет умеренный образ жизни, благодаря чему кое-как удается сводить концы с концами, и признал, что в мастерской время от времени становится скучновато и одиноко.
Прошло несколько часов. Друзья закусили сыром и пикулями, после чего плюхнулись с веранды в реку, чтобы освежиться. Как раз когда они вылезали из воды, появился Найон Бохарт: «Здорово, здорово, черти вы мокрые! И Гил тут как тут, старина! Сколько лет, сколько зим? Привет, Сонджали! Восхитительное создание — особенно в облегающем влажном купальнике! Флориэль, ты ее не заслуживаешь».
Сонджали бросила на Флориэля злорадно-торжествующий взгляд: «Я ему на это уже неоднократно намекала. Он мне не верит».
«С этим придется что-то делать... Так что же, Флориэль, где бросить сумки? Опять в тесном, душном закутке? Ничего получше для бедняги Найона не найдется? Ну ладно, ладно, я не привередлив».
«Что ты придумываешь? — возмутился Флориэль. — Ты всегда требуешь лучшую кровать в доме — и всегда ее получаешь».
«В таком случае — лучшие кровати!»
«Да-да, разумеется... Ты захватил костюм?»
«А как же. Да здравствует бал-маскарад! Устроим самый блестящий, самый бесшабашный загородный бал в истории Фортинона! Можете на меня положиться... Что вы пьете?»
«Пунш с монтарадой».
«Я не прочь попробовать».
«Сейчас!» — вызвалась Сонджали. Изящно изогнувшись, чтобы продемонстрировать почти не прикрытые купальником формы, она подала Бохарту полный бокал. Флориэль с отвращением отвернулся — его происходившее явно не забавляло.
Неодобрение Флориэля нисколько не подействовало на Сонджали и Найона, продолжавших флиртовать весь вечер, обмениваясь откровенными взглядами и «нечаянными» прикосновениями, все более напоминавшими любовные ласки. Флориэль не находил себе места. В конце концов он обронил саркастическое замечание, на которое Сонджали ответила оскорбительной дерзостью. Флориэль потерял терпение и презрительно сплюнул в реку: «Делайте, что хотите! Я никому не начальник и не стал бы никого одергивать, даже если бы у меня была такая возможность. Хватит с меня начальства!»
Найон весело рассмеялся: «Флориэль, ты неисправимый идеалист, такой же, как Гил. Начальник в любом деле необходим и даже полезен. С тем условием, конечно, что начальник — я, а не кто-нибудь другой».
«Странно, — пробормотал Флориэль. — Гил говорит то же самое».
«То есть как? — искренне удивился Гил. — Ничего такого я не говорил. Я только обратил твое внимание на тот очевидный факт, что для совместного существования людей необходима организация».
«Совершенно верно! — заявил Найон Бохарт. — Парадоксальным образом, с этим не спорят даже хаотисты. А ты, Гил, так и остался лояльным иждивенцем?»
«Лояльным меня назвать трудно... Не знаю, еще не знаю. Чувствую, что нужно многому научиться».
«Не теряй времени. В тебе опять проснулся идеалист. Жизнь слишком коротка,
чтобы предаваться философским рассуждениям. Отбрось нерешительность! Если хочешь взять от жизни все, что она может предложить, протяни руку и возьми, а не проси подаяния».«Для этого нужна не только ловкость рук, но и резвость ног — на тот случай, если владелец предложенного жизнью обнаружит пропажу».
«Несомненно. Самолюбие не мешает мне трезво оценивать обстановку, а если наступает время уносить ноги, я бегу впереди всех. У меня нет ни малейшего желания быть героем или служить примером для подражания».
Гил усмехнулся: «По меньшей мере тебе нельзя отказать в откровенности».
«Откровенность — не самый постыдный из моих пороков. Собес подозревает меня в мошенничестве. Но доказать они ничего не могут».
Гил смотрел на зеленоватую воду, журчавшую между сваями веранды. Жизнь Флориэля, несмотря на размолвки с Сонджали и явную склонность последней к развратным похождениям, казалась гораздо веселее — и, что самое важное, нормальнее повседневного монотонного труда. Сколько можно резать и полировать дерево, ходить в лавку за едой, есть, спать, а потом возвращаться к верстаку только для того, чтобы снова сходить в лавку за продуктами, переварить их и выспаться? Ежемесячное пособие позволяло существовать, но можно ли было назвать такое существование жизнью? Если Флориэль зарабатывает достаточно, чтобы подолгу ничего не делать и развлекаться в коттедже на берегу реки, какой смысл оставаться иждивенцем и соблюдать правила?
Гил Тарвок — нелегал? Почему нет? Не обязательно воровать, заниматься шантажом или промышлять контрабандой. Несомненно, талоны можно заработать и другими законными способами. Или почти законными. Гил повернулся к Бохарту: «Когда человек становится нелегалом, как он выживает, особенно в первое время?»
Найон испытующе взглянул ему прямо в глаза — он прекрасно понимал, что творилось у Гила в голове: «Ничего страшного. Существуют десятки способов держаться на плаву. Если ты соберешься, наконец, отказаться от пособия, обращайся ко мне. У тебя внушающая доверие внешность. Думаю, ты быстро научишься делать деньги. И никому не придет в голову, что ты — оборотливый ловкач».
«Буду иметь в виду».
Солнце заходило, небо и река пылали закатом. Гил не любовался этим зрелищем с детства, когда нередко лежал в траве на холмах Данкума и смотрел на солнце, погружавшееся в океанские волны.
«Пора переодеваться к балу, — сказал Флориэль. — Через полчаса начнут играть музыканты, а мы не хотим ничего пропустить, не так ли? Прежде всего нужен ялик, чтобы переплыть на тот берег». Флориэль отправился в тростники по подмостям.
Гил зашел в свою каморку. Вернувшись на веранду в маскарадном костюме, он застал Найона и Сонджали в пылком объятии. «Прошу прощения», — пробормотал Гил. Любовники не обратили на него никакого внимания. Гил отступил в темную глубину коттеджа.
Глава 12
Флориэль Узсвис, Сонджали Рэйт, Найон Бохарт и Гил Тарвок — загадочные, не похожие на себя фигуры в фантастических костюмах и угрожающих черных масках — спустились в лодку.
Взявшись за весла, Флориэль направил ялик поперек реки и чуть ниже по течению — к павильону, уже горевшему матово-зелеными, розовыми и желтыми огнями среди вензелей мигающих тысячами ярких искр гирлянд оптического волокна.