Эмили из Молодого Месяца. Восхождение

— Да... чем прощение вашегоБога, — пробормотала Эмили, не в силах терпеливо отвечать на такие глупые вопросы.

— Неужто ты совершенно не чтишь своих предков? — таков был следующий, весьма актуальный вопрос тети Рут. — Да если бы они знали, что кто-то из их потомков собирается играть в спектакле, они перевернулись бы в гробах!

Эмили удостоила тетю Рут знаменитого «взгляда Марри».

— Это стало бы для них отличным физическим упражнением. Я твердо намерена сыграть мою роль в пьесе сегодня, тетя Рут.

Эмили говорила спокойным тоном, глядя с высоты своего роста полным решимости взглядом на приземистую тетю Рут. Тетя Рут ощутила отвратительную беспомощность. На двери комнаты Эмили не было замка... и удержать ее силой она тоже не могла.

— Если ты пойдешь туда, можешь сегодня не возвращаться, — сказала она, побледнев от гнева. — Двери моего дома запираются в девять.

— Если я не смогу вернуться сюда сегодня вечером, я не вернусь никогда. — Эмили была слишком разгневана неразумной позицией тети Рут, чтобы волноваться о последствиях. — Если вы запрете дверь и не впустите меня, я уйду в Молодой Месяц. Тамзнают о предстоящем спектакле... и даже тетя Элизабетне возражала против того, чтобы я приняла в нем участие.

Она схватила свое пальто и надела маленькую шляпку с красным пером, подаренную ей на Рождество женой дяди Оливера. Вкус тети Адди не вызвал восторга в Молодом Месяце, но шляпка оказалась очень к лицу, и Эмили любила ее. Тетя Рут внезапно отдала себе отчет в том, что в этой шляпке Эмили выглядит непривычно взрослой и женственной. Но осознание этого факта никак не умерило ее гнев. Эмили ушла... Эмили осмелилась бросить ей вызов и ослушаться... хитрая, коварная Эмили... Эмили надо дать хороший урок. И ровно в девять упрямая, возмущенная тетя Рут заперла все двери на ключ и легла в постель.

Спектакль прошел с большим успехом. Это признали даже студенты учительской семинарии — и не поскупились на аплодисменты. Эмили сразу вошла в свою роль и играла с пылом и энтузиазмом, вызванными отчасти именно столкновением с тетей Рут. Она совершенно забыла о неудобной фланелевой нижней юбке и своим темпераментом приятно удивила мисс Эррол, чьей единственной претензией к исполнительской манере Эмили прежде было то, что та слишком холодна и сдержанна там, где требуется больше страсти и огня. После окончания представления Эмили засыпали комплиментами. Даже Эвелин Блейк снисходительно заметила:

— Право, дорогая, вы просто чудо... звезда сцены... поэтесса... подающий надежды романист... чем еще вы нас поразите?

«Несносное, высокомерное существо!»— подумала Эмили, но вслух сказала лишь:

— Благодарювас!

Потом ее, счастливую и торжествующую, ждали приятная прогулка до дома с Тедди, веселое расставание у ворот и... запертая на замок дверь.

Гнев Эмили, который за этот вечер успел превратиться в творческую энергию и вдохновение, вдруг вспыхнул прежним, разрушающим все на своем пути, огнем. Невозможно было терпеть такое обращение. Она уже и так перенесла немало по вине тети Рут... а запертая дверь стала той последней каплей, о которой говорит пословица. Человек не может выносить столькооскорблений — даже ради образования. Моральный долг человека обязывает его сделать хоть что-то для сохранения самоуважения и достоинства.

Она видела три возможных выхода из этого неприятного положения. Она могла — как это однажды уже было — приняться колотить старомодным медным молотком по двери, пока тетя Рут не спустится и не откроет ей дверь... а потом неделями терпеть новые оскорбления из-за этого. Она могла побежать к пансиону Илзи (девочки, наверняка, еще не легли спать)... что она так же один раз сделала прежде и чего, без сомнения, тетя Рут ожидала от нее в этот вечер; но тогда Мэри Карзуэлл расскажет обо всем Эвелин Блейк, и та будет злобно смеяться и разнесет эту историю по всей школе. На этот раз Эмили не имела ни малейшего намерения ни колотить в дверь, ни бежать к Илзи. Она знала, что она сделает — знала в самое то мгновение, когда обнаружила, что дверь заперта. Она пойдет пешком в Молодой Месяц... и останется там! Тлевший много месяцев огонек раздражения, вызванный вечными придирками тети Рут, вдруг ярко вспыхнул, превратившись в открытое пламя мятежа. Эмили вышла из ворот, захлопнув их за собой без всякого достоинства Марри, но со всей страстью Старров, и отправилась на полуночную семимильную прогулку. Будь расстояние до Молодого Месяца в три раза больше, она сделала бы то же самое.

Она была настолько разгневана и продолжала так гневаться всю дорогу, что путь не показался ей долгим, и, хотя на ней было лишь легкое пальто, она не ощущала холода промозглой апрельской ночи.

Снег уже сошел, но земля на дорогах оставалась полузамерзшей и неровной — не слишком приятно было шагать по ней в тонких кожаных туфельках, подаренных на Рождество кузеном Джимми. Эмили со смешком, который считала мрачным и саркастическим, подумала, что тетя Рут все же не зря настояла на кашемировых чулках и фланелевой нижней юбке.

Ночь была лунной, но небо скоро затянули облака, и залитый мертвенным серым светом пейзаж казался унылым и мрачным. Ветер стонал, налетая неожиданными порывами. Эмили, как творческая натура, испытывала глубокое удовлетворение оттого, что эта ночь так соответствует ее трагическому настроению.

Она никогдане вернется к тете Рут; это решено окончательно. И неважно, что скажет тетя Элизабет... а скажет она немало, в этом нет никакого сомнения... и неважно, что скажут другие. Если тетя Элизабет не позволит ей поселиться в каком-нибудь пансионе, она вообще бросит школу. Разумеется, ее возвращение вызовет ужасный скандал в Молодом Месяце. Ну и пусть. Она уже махнула на все рукой, и в таком настроении скандал представлялся весьма желанным. Пора кому-нибудь поскандалить. Она не станет больше унижаться... ни единого дня! Тетя Рут зашла слишком далеко. Если вы доводите кого-нибудь из Старров до крайности, это вам так просто не пройдет.

— Я порвала с Рут Даттон навсегда, — поклялась Эмили, чувствуя громадное удовлетворение от того, что опустила слово тетя.

Когда уже она подходила к Молодому Месяцу, облака вдруг рассеялись, и у нее перехватило дыхание от суровой красоты трех высоких ломбардских тополей на фоне лунного неба в конце ведущей к воротам дорожки. О, это настоящее чудо! На миг она почти забыла свои обиды и тетю Рут. Затем горечь снова наполнила ее душу — даже волшебное очарование Трех Принцесс не смогло принести утешения.

Яркий свет, падавший из кухонного окна Молодого Месяца на высокие белые березы в роще Надменного Джона, придавал им странный, призрачный вид. Эмили удивилась. Кто это не спит ночью в Молодом Месяце? Она ожидала увидеть все окна темными и намеревалась, тихонько войдя через парадную дверь, проскользнуть наверх в свою собственную любимую комнатку, оставив все объяснения на утро. Тетя Элизабет всегда с большими церемониями закрывала на замок и засов кухонную дверь, прежде чем лечь спать, но парадная дверь никогда не запиралась. Бродяги и разбойники, разумеется, не могут оказаться до такой степени невоспитанными, чтобы подойти к парадной двери Молодого Месяца.

Эмили пересекла сад и заглянула в кухонное окно. У стола в одиночестве сидел кузен Джимми — компанию ему составляли две свечи. На столе стоял глиняный кувшин, и в ту минуту, когда Эмили заглянула в окно, кузен Джимми рассеянно сунул в него руку и вытащил пухлый пончик. Глаза кузена Джимми были устремлены на свисающий с потолка большой говяжий окорок, а губы беззвучно шевелились. Не могло быть никаких сомнений, что он сочинял стихи, хотя, почему он делал это в такой поздний час, оставалось загадкой.