Эмили. Отчаянная

Освещение ночника пусть и слабое, но его хватает, чтобы разглядеть обнаженную женскую фигуру у окна. Распущенные волосы волнами спадают по спине почти до самого копчика. И есть в этой позе нечто такое, что сразило его наповал. Бесхитростная женственность.

Мужчину, через постель которого прошли без преувеличения сотни женщин. Мужчину, который не может оторваться от созерцания стройных ног, аппетитных округлых ягодиц и шикарной шевелюры. Мужчину, которому впервые дарят себя с таким отчаянием и безвозмездностью.

Воистину, Эмили отчаянная. Ни на что не претендующая, жаждущая лишь любви и страсти. Чистая, невинная и одновременно такая открытая, без тени скованности. Странное сочетание.

Девушка поворачивается, почувствовав его присутствие. Смотрит прямо и внимательно. Убивает своей решительностью. Обескураживает готовностью принадлежать ему. Ни на кого не похожая. Единственная в своем роде.

— Я всё еще не в твоем вкусе? — протягивает тихо.

Сносит крышу от её мягкого насмешливого голоса, когда читает восхищение и жадность в его взгляде, скользящем по ней. Чертовка. Ведь знает, как пленительно хороша.

От осознания, что это идеальное создание действительно могло сегодня отдаться кому-то другому… Ярость разливается по венам от воспоминания о её выходке. Что ему пришлось пережить! Марсель прошел все круги ада, пока разъезжал по известным в округе клубам в её поисках, проговаривая про себя несуществующие молитвы, лишь бы успеть…лишь бы не натворила глупостей… Пока до него не дошло, что маленькая интриганка провела его вокруг пальца. Это же Эмили… Кристина сказала, она никого к себе не подпускала. Как такая прыгнет на шею первому встречному?.. Но когда девушка не открыла ему дверь, да еще и гремевшая музыка подливала масла в огонь…мужчина слетел с катушек. Наверное, если бы она воплотила свою угрозу в жизнь, он убил бы любого, кто к ней в этот момент прикасался.

Потому что это нагое совершенство перед ним не должно быть запятнано чужими следами. Не для этого Эмили себя берегла. Шальная мысль, что берегла-то она всё это великолепие для него, опьяняет похлеще любого крепкого алкоголя. Необъяснимая гордость, собственническая и хищная, затапливает Марселя до дрожи. Воспитание воспитанием, Лали и Ивета, которых он знал, были достойными дочерями, следовавшими традициям, но эта бунтарка ввиду своей внешности и полного карт-бланша в Москве могла поддаться любым соблазнам. Но не стала! Не стала!

— А из нас двоих точно я — девственница? — нервный смешок, слетевший с пухлых губ. — Ты…ты там не сломался?

Хочется разразиться смехом, но Марсель упорно молчит. Просто не верит в своё счастье, хоть и понимает, что этим ступором как-то пугает девушку.

— Понятно, ты забыл алгоритм действий…

Она улыбается очень нежно и идет к нему. Берет за руку и подводит к кровати, а потом забирается на нее, становится на краю перед ним в полный рост, и теперь их лица находятся на одном уровне.

— Так-то лучше, но… — неожиданно резким движением срывает полотенце с его бедер, отшвырнув в сторону. — Да, определенно лучше.

При этом никто из них не опустил взгляда ниже. Просто не могли оторваться друг от друга. Этот миг был наполнен чудовищным по своей значимости трепетом. Шаг, который втянет их в запретные отношения, что придется скрывать. Но разве это их остановит?

— Можно…тогда начну я? — Эмили тут же приступает к действиям, прикоснувшись к его плечам своими пальчиками. — Такой сильный…красивый…

Марсель напрягается. Сам не понимает, почему одновременно бросило и в жар, и в холод. Это он-то красивый?

Хочется закричать, встряхнуть ее хорошенько, заорать в ухо: «Остановись! Что ты творишь, девочка! Зачем ты губишь себя моими руками?».

Но мужчина потерял дар речи, заворожено наблюдая за ее восторженной реакцией. Эмили медленно вела ладонями по его коже, обжигая, пленяя и властвуя. Опускалась к груди, вырисовывая узоры, уделяя особое внимание изуродованной левой стороне, а потом остановилась прямиком над сердцем, вздрогнув от того, как неистово оно колотится.

Он не понимал! Не понимал, черт возьми, почему ей это нравится? Почему не кривится в отвращении и не бежит от него дальше? Почему?!

— Эмили, ты могла бы взорвать целый мир этим порохом в своих глазах. Так зачем же ты выбрала сжечь мою душу? — проговаривает тихо-тихо, почти не нарушая сложившейся тишины.

Её рот немного приоткрывается, и Марсель слышит, как она делает еле заметный вдох. Пальцы над нещадно работающим органом неожиданно оживают. Гладят, будто неосознанно чертя какие-то только ей известные заклинания.

И всё это время — глаза в глаза. Неотрывно.

Казалось, даже время замерло, уступая им этот миг.

— Отдаю тебе должок, — не унимается нахалка, — ты мою сжег за доли секунд, — хватает его правое запястье и кладет мужскую ладонь себе на грудь в районе сердца. — А мне понадобилось больше четырех лет. Чувствуешь? Несправедливо.

И Марселя торкает…

Он прикрывает веки и со свистом втягивает в себя воздух.

Его скручивает внутри чем-то горячим… Мужчина чувствует себя так, словно находится в кузнице, где выступает в роли железа, которое Эмили кует без особых усилий. Она с ним вытворяет нечто, причем без соблюдения каких-либо правил, а он…плавится, превращаясь в податливый материал…

Распахивает взор и упирается им в свою широченную пятерню на девичьей груди, это зрелище кажется ему настолько правильным и гармоничным, будто ничего прекраснее и не видел.

Марсель обескуражен. Подозревает, что рехнулся. Он впервые в жизни не знает, как себя вести с женщиной в постели. С той, которая, хоть и не ждет горных вершин, но именно ради неё и хочется покорить какую-нибудь высоту.

Господи, дай ему сил. Не сорваться, не обезуметь от эйфории, не забыть, что Эмили невинное дитя по сравнению с ним, конченым развратником. Помоги её любить нежно, как того и заслуживает девушка в свой первый раз…

— Не надо, — словно читая его мысли, она вдруг подается вперед, прижавшись к нему всем своим телом, и выдыхает ему в губы, — делай со мной всё, что хочешь. Только больше не отталкивай.

Наверное, он сдох и попал в рай. Ибо как объяснить и описать наивысшее удовольствие от соприкосновения её гладкой бархатной кожи с его грубой и бугристой?..

— Что ты творишь, — капитуляция и дразнящий укус ее розовой пухлой плоти, — что ты творишь, Эмили…

И ему надоело сдерживать себя и корчить невесть кого — он не праведник!