Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

И в заключение отметим еще одно совпадение в лексике лирического героя: «Как свидетельство позора моего» = «.. Что с позором своим был один на один».

***

В стихотворении «Я бодрствую, но вещий сон мне снится…» (1973) лирический герой подводит своеобразный итог своим взаимоотношениям с властью. Он говорит о причинах, из-за которых начался их конфликт. Но если в предыдущих произведениях власть пыталась расправиться с героем тайком, из прикрытия {«Из-за елей хлопочут двустволки — / Там охотники прячутся в тень» /2; 129/, «Но из кустов стреляют по колесам» /3; 138/, «И вот, как “языка”, бесшумно сняли / Передний мост и унесли во тьму» /3; 143/), то здесь этот конфликт уже назван войной: «Организации, инстанции и лица / Мне объявили явную войну — / За то, что я нарушил тишину, / За то, что я хриплю на всю страну, / Затем, чтоб доказать — я в колесе не спица… / За что еще? Быть может, за жену — / Что, мол, не мог на нашей подданной жениться, / Что, мол, упрямо лезу в капстрану / И очень не хочу идти ко дну…».

Помимо всего прочего, поэт отстаивает первостепенное значение личности, влияющей на развитие жизни в стране: «Я в колесе не спица». Коммунистической же идеологией значение личности отрицалось (как писал Маяковский в поэме «Владимир Ильич Ленин», 1924: «Единица! Кому она нужна?! / Голос единицы тоньше писка <…> Единица — вздор, единица — ноль…»), но зато пропагандировалась роль народа как людской массы, в которой личность теряется. [1289]

Между тем известно, что, несмотря на борьбу с властью (точнее наряду с ней), Высоцкий страстно стремился быть признанным официально, хотел, чтобы его творчество было узаконено. В этом плане показателен отрывок из воспоминаний Вениамина Смехова о том, как Высоцкий читал ему стихотворение Александра Межирова «Закрытый поворот»: «Он мне его не то что подарил — он впечатал построчно в мозг, а финал уж прочел совсем по-высоцки: “Где уж тут аварий опасаться, / Если в жизни — (после паузы рухнул слитным словом) всенаоборот! / Мне бы только (зажмурился, снова пауза) в поворот вписаться… / В поворот. В закрытый поворот”. Последнюю строчку “вбил” характерным жестом правого кулака — сверху-наискось-вниз. И сам опередил мой вывод: “Колоссально. Даже жаль, что не я это придумал”» [1290] .

1289

Поддобнееобэттм — см.: Геллер М.Я. Машииаи винтикк. Исттрияформииоввниясоветсккгочело-века. London: OPI, 1985. 336 с. То же: М.: МИК, 1994. 336 с.

1290

Смехов В.Б. Таганка: записки заключенного. М.: Поликом, 1992. С. 105.

Желая «вписаться в поворот», весной 1973 года (а стихотворение «Я бодрствую…» датируется этим же временем) Высоцкий пишет письмо в Отдел культуры МГК (Московского городского комитета) КПСС, которое заканчивается так: «Не пора ли концертным организациям и их руководителям решить, наконец, вопрос о моих выступлениях, просмотрев и прослушав мой репертуар. И не отмахиваться, будто меня не существует (ср.: «Я в колесе не спица». — Я.К.), а когда выясняется, что я все-таки существую, не откликаться на это несостоятельными и часто лживыми обвинениями…» /6; 408/. Вспомним и другое высказывание Высоцкого о советских чиновниках: «Они делают всё, чтобы я не существовал как личность. Просто нет такого — и всё» [1291] . А Леониду Филатову он однажды сказал о пародии Александра Дольского «Орфей»: «Меня нет в государстве. Как могут быть пародии на человека, которого нет?» [1292] . Поэтому и свою публикацию в подпольном альманахе «Метрополь» (1978) Высоцкий объяснил так: «Мне важно показать, что я есть и есть такой литературный жанр» [1293] .

1291

Влади М. Владимир, или Прерванный полет. М.: Прогресс, 1989. С. 54.

1292

Владимир Высоцкий: «Поехали драться!» / Подг. С. Хуммедов / Московский комсомолец. 2003. 25 янв. (№ 16). С. 5.

1293

Из воспоминаний сценариста Игоря Шевцова: Перевозчиков В. Страницы будущей книги (Библиотека «Ваганта». М., 1992. № 9. С. 18).

Стремлению поэта быть официально признанным сопутствовало обращение к властям с призывом к сотрудничеству — например, в песне «Проложите, проложите…» (1972): «Но не забудьте — затупите / Ваши острые клыки». А эти персонажи уже демонстрировали свои клыки в «Моих похоронах» (1971), где подвергали истязаниям лирического героя: «В гроб вогнали кое-как, / А самый сильный вурдалак / Всё втискивал и всовывал <.. > И желтый клык высовывал». Соответственно, призыв к вампирам: «Да вы погодите, спрячьте крюк!», — повторится и во второй песне: «Нож забросьте, камень выньте / Из-за пазухи своей».

Итак, в песне «Проложите…» поэт протягивает властям руку для диалога — при условии, что те «затупят свои острые клыки», а также «забросят нож» и «вынут камень из-за пазухи».

Подобное стремление к перемирию прослеживается и в следующих цитатах: «В этот день, забыв про тренья, / Нас поздравит Управленье, / Но “Живого” — никогда! — / Враз и навсегда, без обсужденья!» (тексты для капустника к 5-летию Театра на Таганке, 1969), «Но вот начальство на бланке / (Надеемся мы, что навек) / Отстукало: “Пусть на Таганке / Добрый живет человек!”» («Шагают актеры в ряд…», 1971), «Мне, может, крикнуть хочется, как встарь: / “Привет тебе, надежа-государь!”» (набросок, 1975), «Сегодня мы и те, кто у кормила, / Могли б совместно справить юбилей» («Пятнадцать лет — не дата, так…», 1979).

Таким образом, в творчестве Высоцкого наблюдаются две параллельные линии: 1) конфликт поэта и власти, основанный в том числе на конкуренции — кто будет первым (отсюда — сравнение себя с Лениным и другими «отцами-основателями»); 2) стремление к партнерским отношениям с властями (поскольку поэт стремился легализовать свое творчество и вступить в Союз писателей) и желание «достучаться» до них, иллюстрацией чему могут служить многочисленные письма в высокие инстанции и частные концерты специально сотрудников КГБ и ЦК КПСС.

Между тем, несколько приведенных выше цитат, в которых Высоцкий высказывает желание «примириться» с властями, в его творчестве единичны и не влияют на общую картину.

В качестве примера рассмотрим только что упомянутое посвящение к 15-летию Театра на Таганке «Пятнадцать лет — не дата, так…» (1979): «Сегодня мы и те, кто у кормила, / Могли б совместно справить юбилей» [1294] (на тот момент Брежнев находился у власти также в течение пятнадцати лет). Однако весь последующий текст представляет собой обличение «тех, кто у кормила» и описание их репрессий в отношении коллектива театра — например, запреты на зарубежные гастроли: «Мы вновь готовы к творческим альянсам, — / Когда же это станут понимать? / Необходимо ехать к итальянцам, / Заслать им вслед за папой нашу “Мать”». Незадолго до этого была написана «Лекция о международном положении», в которой уже встречался похожий мотив: «Я б засосал стакан — и в Ватикан. <…> Мы им тут папу римского подкинули — / Из наших, из поляков, из славян» («ехать к итальянцам» = «Я… в Ватикан»; «заслать им вслед за папой» = «мы тут им папу римского подкинули»; «нашу» = «наших»). Приведем еще одну подобную перекличку: «[А мы б могли порадовать альянсом] <.. > Заслать к ним вслед за папой нашу “Мать”» (АР-9-40) = «.. Что я бы мог бы выйти в папы римские. / А в мамы взять, естественно, тебя».

1294

а перед этим были строки: «Пятнадцать лет назад такое было!.. / Кто всплыл — об утонувших не жалей» — напоминающие «Горную лирическую» и «Мы вращаем Землю»: «Кто не доплыл и в волны лег — / Тем бог судья», «Мимоходом по мертвым скорбя, / Шар земной я вращаю локтями…».

Эта мечта Высоцкого о поездке в Италию сбудется в июле 1979 года.

«Везет — играй!» — кричим наперебой мы.

Есть для себя патрон, когда тупик. Но кто-то вытряс пулю из обоймы И из колоды вынул даму пик.

Здесь обыгрываются история с постановкой Юрием Любимовым оперы П.И. Чайковского «Пиковая дама» в Париже и разгромная статья дирижера Большого театра СССР Альгиса Жюрайтиса «В защиту “Пиковой дамы”» [1295] . Как вспоминает один из авторов постановки Альфред Шнитке (двумя другими соавторами были дирижер и композитор Геннадий Рождественский и художник Театра на Таганке Давид Боровский): «Хорошо помню совершенно неожиданное появление Жюрайтиса в театре, приехавшего из Парижа, где он находился тогда на гастролях, и — как я понял позднее — привезшего свою статью. Стоя в коридоре театра, он громогласно ругал новую версию “Пиковой дамы” Любимова — Шнитке — Рождественского, с которой ему якобы удалось познакомиться в Париже. Вокруг него собралась целая толпа любопытных.

1295

Правда. М., 1978. 11 марта.

Интересная деталь: Жюрайтис приехал тогда в Москву на новом автомобиле, который он только что купил в Париже. Совершенно очевидно, что такой неожиданный и краткий приезд в Москву был специально санкционированной где-то в верхах оплаченной командировкой по доставке статьи.

Что могло стоять за этим? Я уже тогда догадывался. Стоял за этим не кто иной, как Суслов, со всеми его закулисными махинациями. Ведомство Суслова поддержало всю эту интригу» [1296] .

1296

Беседы с Альфредом Шнитке / Сост. А. Ивашкин. М.: РИК «Культура», 1994. С. 199 — 200; То же: М.: Классика-ХХТ, 2003. С. 172.

Статья Жюрайтиса послужила катализатором новой волны запретов: «После этой публикации советские власти запретили Ю.П. Любимову выехать в Париж, премьера спектакля была сорвана» [1297] . Теперь становится понятной следующая строфа: «Любимов наш, Боровский, Альфред Шнитке [1298] , / На вас ушаты вылиты воды. / Прохладно вам, промокшие до нитки! / Обсохните — и снова за труды».

В таком же положении представал лирический герой Высоцкого в «Песне мыши», где на него тоже были «ушаты вылиты воды» в виде разлившегося моря, и в черновиках «Гербария»: «И вдруг — это море около, / Как будто кот наплакал, — / Я в нем, как мышь промокла, / Продрогла, как собака» /4; 102/, «Промок в студеном море я» /5; 365/. Да и в концовке «Песни автозавистника» его поливали грязью: «Ах, черт! “Москвич” меня забрызгал, негодяй!».

1297

Абелюк Е., Леенсон Е. Таганка: Личное дело одного театра. М.: Новое литературное обозрение, 2007. С. 513.

1298

В черновиках: «Рождественский, Любимов, Альфред Шнитке» (АР-9-50).

Достойным уже розданы медали,

По всем статьям — амнистия окрест.

Нам по статье в «Литературке» дали, Не орден — чуть не ордер на арест.

Речь идет, в частности, о разгромной статье редактора «Литгазеты» А. Чаков-ского «Точки над ь> (выпуск от 8 марта 1978 года). А через три дня в «Правде» появилась статья Жюрайтиса, после чего Юрий Любимов решил обратиться за помощью к секретарю ЦК КПСС Черненко и 15 марта написал ему отчаянное письмо [1299] !

1299

Письмо главного режиссера Театра драмы и комедии на Таганке Ю.П. Любимова кандидату в члены Политбюро, секретарю ЦК КПСС К.У. Черненко по поводу статей в «Литературной газете» и «Правде» // Аппарат ЦК КПСС и культура. 1973 — 1978. Документы: в 2 т. Том 2. 1977 — 1978. М.: РОССПЭН, 2012. С. 316–317.