Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Поэтому мы попытаемся рассмотреть творчество Владимира Высоцкого как единый синхронный текст.

Помимо лирического героя, в произведениях Высоцкого широко представлена такая форма повествования, как лирическое мы.

Этим термином будет называться такой носитель речи, который по своему мировоззрению близок лирическому герою: это обобщенный образ носителей граждански активного сознания — людей, внутренне свободных и активно борющихся с социальной несправедливостью. Разумеется, в таких случаях лирический герой являя-ется частью лирического мы [12] .

12

Не следует смешивать форму лирического мы с другими мы (например, лш-населением и иы-тол-пой), от лица которых также нередко ведется повествование.

Кроме «чистых» форм лирического героя, мы столкнемся еще с некоторыми разновидностями произведений, в которых также присутствует авторское «я», но только скрытое под разными масками.

Вот что говорил о своих так называемых ролевых произведениях сам поэт: «Я очень часто пишу песни от первого лица, и меня часто в письмах спрашивают, не воевал ли я, не плавал, не сидел ли, не шоферил ли, не летал ли <.. > самое главное: во всех этих вещах есть мое собственное мнение и суждение о том предмете, о котором я разговариваю. Значит, я имею право говорить “я”» [13] ; «Значит, какая разница между песнями прежними и теперешними? Ну, если говорить с точки зрения профессиональной, то, я думаю, особой разницы нет. Те были в очень простой написаны, в упрощенной форме, от первого лица всегда, от имени одного какого-то одного персонажа. Я всегда писал от имени разных людей, но всегда говорил “я”, от первого лица. Не из-за того, что я всё это прошел, всё испытал, как говорится, на своей шкуре, а наоборот, из-за того, что там есть 80 % фантазии моей и самое главное — мое собственное отношение к людям, к событиям, о которых я пою, и вообще о тех предметах, о которых разговариваю, мое собственное мнение и суждение о них. Поэтому я имею право, думаю, говорить “я”» [14] ; «…я пишу это от имени разных людей. Конечно, наполовину там — это они, наполовину — я. Я уж не знаю, где кто. [15] Во всяком случае, я пытаюсь свое мнение по этому поводу высказать, свое отношение. Я думаю, что это самое интересное — рассказывать, как ты думаешь про это, а не как какой-нибудь дядя» [16] .

13

Дубна, ДК «Октябрь», 5 5.02.5979.

14

Радио Италии, Рим, 09.07.1979.

15

Действительно: на уровне внешнего сюжета перед нами зачастую предстают ролевые персонажи, а на уровне подтекста — сам поэт. То есть, как и говорил Высоцкий: «наполовину — они, наполовину — я». Точнее не скажешь.

16

Ворошиловград, ДК им. Ленина, 25.01.1978; 1-е выступление.

Таким образом, нельзя говорить об эволюции как о значительных качественных изменениях применительно к творчеству Высоцкого: «Я когда-то давно, много лет назад, начинал писать, отдавая дань времени, песни такие… стилизации под блатные песни, уличные, дворовые, потом это всё обросло, как снежный ком, приняло другие формы и очертания, и песни немножечко усложнились» [17] , - то есть изменилась только форма, а суть осталась прежней. Поэтому имеет смысл говорить лишь о движении применительно к поэзии Высоцкого, что проявляется в усложнении сюжетных линий, в углублении и развитии различных мотивов и образов, да и самих персонажей, но это — не собственно эволюция, а эволюция масок.

17

Дубна, ДК «Октябрь», 5 5.02.5979; 2-е выступление.

А вот фрагмент из интервью 5976 года. На вопрос корреспондента: «Вам никогда не приходило в голову вернуться к героям своих старых песен, которым 5–6 лет, переосмыслить их как-то или продолжить?» — поэт ответил так: «Я их никогда не бросаю. Только они у меня растут, эти герои, и меняются. Семь лет назад им было на семь лет меньше, теперь им на семь лет больше… Так что они появляются у меня в других песнях, но только, так сказать, в другой профессии, в другом обличии, но это те же самые люди» [18] .

18

Цит. по фонограмме интервью Анатолию Гусеву для газеты «Спортивная жизнь» в антракте спектакля «Гамлет» в Театре на Таганке (кабинет директора театра Николая Дупака, ноябрь 1976).

В этих словах Высоцкого дан ключ к определению типа героя в большинстве его ролевых произведений и к раскрытию в них подтекста, причем этот ключ можно найти и в некоторых поэтических произведениях — например, в песне «Всё относительно» (1966): «Оденусь, как рыцарь я после турнира, — / Знакомые вряд ли узнают меня, / И крикну, как Ричард я в драме Шекспира: / “Коня мне! Полцарства даю за коня!” / Но вот рассмеется и скажет сквозь смех / Ценитель упрямый: / “Да это же просто другой человек”. / А я- тот же самый\ / Вот уж действительно — всё относительно, / Всё-всё, всё… / Вот трость, канотье, я — из НЭПа, — похоже? [19] / Не надо оваций — к чему лишний шум? / Ах, в этом костюме узнали? Ну что же… / Тогда я одену последний костюм». Или возьмем стихотворение «Километры» (1972), в котором проводится та же мысль: «Как чужую гримасу надел я чужую одежду, / Или в шкуру чужую на время я вдруг перелез». А в черновиках лирический герой опять признается, что он — «гот же самый»: «Я лицо не менял, и привычки, и даже одежду, / Но как в шкуру чужую на время я вдруг перелез».

19

Трость и канотье Высоцкий надевал в спектакле «Павшие и живые», где играл роль Чаплина, — см. соответствующие фотографии: Добра! Высоцкий…: документы, воспоминания, фотографии. М.: ГКЦМ В.С. Высоцкого «Дом Высоцкого на Таганке», 2012. С. 101; Куликов В., Старостина Е. Владимир Высоцкий. Таганка, славься! Смейся! Плачь! Кричи! Ч. 1. Тольятти: Центр В.С. Высоцкого в Тольятти, 2015. С. 42. А рыцарем он будет «одеваться» во многих произведениях («Про любовь в Средние века», «Балладе о гипсе», «В забавах ратных целый век…» и других).

И даже на одном из концертов Высоцкий сказал: «Я предпочитаю влезть в шкуру, но все-таки оставаться самим собой» [20] .

Однако не только лирический герой может выступать в разных масках, но и лирическое мы, которое может даже представать в образе коллектива театра на Таганке, где с 1964 по 1980 годы проработал сам Высоцкий. А театр этот постоянно подвергался репрессиям со стороны властей — достаточно назвать песню «Еще не вечер», написанную весной 1968 года.

20

Москва, МВТУ им. Баумана, 26.03.1979; 2-е выступление.

На своих концертах автор прямо говорил о том, что данная песня посвящена Театру на Таганке: «Это про наш театр» [21] , «Это когда у нас было 4-летие, была написана песня, которая называется “Корсар”. Она называется “Еще не вечер”» [22] ^{[23] [24] [25]} . И коллектив театра здесь представлен в виде пиратского корабля, который преследует неприятель: «За нами гонится эскадра по пятам, — / На море штиль — и не избегнуть встречи! / Но нам сказал спокойно капитан: / “Еще не вечер, еще не вечер!”»21.

21

Темная запись с условными названиями «Радиослушатели», «Перед буфетом», лето 1969.

22

Москва, Театр на Таганке, 23.04.1974.

23

По одной из версий, источником внешнего сюжета послужил роман Рафаэля Сабатини «Одиссея капитана Блада» (см. об этом: Винокуров С. «Я — сын Высоцкого!» // Трибуна. М., 2001. 14 авг. С. 4; перепечатано в кн.: Кудрявое Б.П. Тайны жизни и смерти Высоцкого. М.: Алгоритм, 2017. С. 261). Однако сам Высоцкий называл другие источники: «Это такая пиратская песня. <.. > Я-то ведь это написал под обаянием “Таинственного острова” и “Робин Гуда”» (Переделкино, на даче у Юрия Королёва, февраль 1970).

24

Влади М. Ему запрещали петь / Беседовал В. Дымарский // Не дай Бог! М., 1996. 11 мая (№ 4). С. 5.

25

Виктор Гришин в то время был главой Московского городского комитета (МГК) КПСС.

Советские власти действительно оказывали жесточайшее давление на Таганку: уродовали спектакли или вообще их запрещали, а кроме того, постоянно предпринимали попытки закрыть театр и выгнать главного режиссера Юрия Любимова.

За более подробной информацией обратимся к свидетельствам современников.

Марина Влади: «Я помню, как каждый раз висела на волоске судьба нового спектакля. Как боялись комиссий и согласований и с ужасом ждали очередного запрета, который перечеркивал не только месяцы работы актера, но иногда и всю его жизнь»22.

Вениамин Смехов: «Весной 68-го года над Любимовым явно нависал Дамоклов меч. Прежних защитников Таганки больше слушать не хотели. В. Гришин, “московский царь”2³, требовал Любимова к себе — каяться с большевистской прямотой. Актерам внушали готовую версию чужие дяди и свой директор — о лояльности обма-нугой труппы и о подсудности, преступности Любимова <…> А Гришин все ждал. И по пятам за Ю.П. все ходили “представители”. А что же он сам? А он с особым усердием творил спектакли — те, что разрешали. Его почти вынудили поставить спектакль “Мать” Горького. И он ее поставил — но так, что партийные вельможи накатали донос “наверх”: мол, Любимов на сцене воссоздает картину ввода войск СССР в Чехословакию» [26] ^{[27] [28] [29] [30] [31]} .

26

Смехов В.Б. Таганка: записки заключенного. М.: Поликом, 1992. С. 68.

27

Яковлев Е. Феномен создан отвагой // Московские новости. 2004. 23 апр. (№ 15).

28

Перевозчиков В.К. Неизвестный Высоцкий. М.: Вагриус, 2005. С. 152.

29

Имеется в виду запрещенный цензурой в 1968 году спектакль «Живой» по повести Бориса Можаева «Из жизни Федора Кузькина».

30

Цит. по неправленой стенограмме интервью Анатолия Васильева Ларисе Симаковой (расшифровка А.А. Красноперова). То же — в отредактированном виде: Высоцкий: время, наследие, судьба. Киев, 1994. № 17. С. 3.

31

Лебедев М. В последние годы Высоцкий в театре играл мало // Белорусские страницы-43. Владимир Высоцкий. Из архива Тучина-2. Минск, 2006. С. 79.

Егор Яковлев: «Юра всегда “играл” на грани фола. Поэтому будни театра — цепь преследований со стороны власти»25.

Юрий Любимов: «Когда театру было плохо, актеры приходили ко мне… Спектакли запрещали, меня выгоняли, а я им говорил: “Ну чего вы паникуете? Еще не вечер”. И эту фразу Володя взял рефреном в свою песню. “Еще не вечер”, - я все время успокаивал актеров этими словами^⁶.

Анатолий Васильев: «Я вот четко помню, что “Четыре года рыскал в море наш корсар” он написал в 1968 году. А у нас было время, когда Петровича собирались снимать, была катастрофа в театре. Мы тут сидели ночами и у Петровича. И он там, бедный, весь был в истерике, его жена Целиковская, все… У нас был чудовищный период в театре очень. Наверное, после “Живого”2^?, я не помню. Страшное что-то было, и Володя родил эту песню “Четыре года рыскал в море наш корсар”. Она написана по поводу и вслед буквально за этими событиями, то есть, когда мы уже победили, и были направлены телеграммы, мы получили по выговорам: я, Петрович и Дупак, с нас спустили три шкуры. Тем не менее, театр снова заработал. И вот через какое-то время Володя спел эту песню. Я почему говорю, потому что она шоковое впечатление на меня произвела. Очень здорово легло на наши дела <.. > Когда это дело упало, вся эта жуть, это же страшно, это очень страшно было. И Володька с этим делом, ух, что ты, прямо слезы из глаз у всех»28.

Михаил Лебедев: «На “Корсара”, между прочим, есть интересная история. Стоял вопрос с Любимовым. Тогда Любимова уволили, и решался вопрос о восстановлении его. И вся труппа, весь театр сидел после спектакля чуть ли не всю ночь. И Володя что-то наигрывал, наигрывал, наигрывал. И потом говорит: “Песню сочинил”. И спел ее — “Еще не вечер”. Это было вот как раз в этот момент, в эту ночь, сделал песню. И потом пришла телеграмма от Брежнева: “Продолжайте работать”. Там, кстати, Галя Брежнева решающую роль сыграла в этом, сказав нам… Она была таганоманка и очень часто ходила на Таганку. <…> Где-то сутки Петрович был не руководителем театра, был уволен. Это сутки. А потом, значит, вот, пришла телеграмма»29