Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Советский строй Высоцкий действительно не любил (по словам одного из создателей подпольного альманаха «Метрополь» Виктора Ерофеева: «Он явно не любил советскую власть. Он сдержанно об этом говорил, без пафоса, но явно было, что он противник режима, и не потому, что он участвовал в “Метрополе”, а просто ему это не нравится»39), однако при заполнении анкеты ему было не до шуток.

Как известно, период с 1968 по 1971 год был для Высоцкого особенно тяжелым: в 1968 году его творчество и личность подверглись массированной травле в советской прессе: «Высоцкого не допускали на эстраду даже с шефскими концертами. Несколько лет до 1971 года — если удавалось получить разрешение, он выступал как актер с роликами из фильмов, исполняя только литованные песни от Бюро пропаганды киноискусства» /8; 11/.

А вот как сам поэт комментировал сложившуюся ситуацию в своем письме в высокие инстанции (предположительно, в Министерство культуры) от 09.06.1969: «Уважаемые товарищи! Я обращаюсь к вам, ибо в последнее время для меня и моей творческой работы сложилась неблагоприятная ситуация. <…> К песням своим я отношусь столь же серьезно и ответственно, как и к своей работе в театре и кино. Любое творчество, а тем более песенное, требует аудитории — а ее-то я сейчас фактически лишен. Такая ситуация создалась в результате некоторых выступлений в печати. Например, газета “Советская Россия” опубликовала статью “О чем поет Высоцкий?”, по поводу которой я обращался в отдел пропаганды ЦК КПСС, так как в статье имелись грубые ошибки, цитировались песни, мною не написанные, — и на них-то в основном строились обвинения в мой адрес, будто я “пою с чужого голоса”» [85] ^{[86] [87]} .

85

В. Высоцкий: «Для народа, который я люблю» (Письма из архива) / Публ. А. Крылова // Знамя. 1990. № 7. С. 228.

86

Из воспоминаний Вадима Туманова, записанных Валерием Перевозчиковым в 1984 — 1991 гг. // Высоцкий: время, наследие, судьба. Киев, 1992. № 4. С. 8.

87

Не исключено, что именно эти стихи Высоцкий имел в виду, когда писал: «В восторге я! Душа поет, / Противоборцы перемерли, / И подсознанье выдает / Общеприемлемые перлы» (1971; АР-2-74).

В то же время в другой «анкете» (о которой говорит Вадим Туманов), изначально не предназначенной для посторонних глаз, он позволил дать себе волю, назвав Ленина самым ненавистным человеком, ведь именно он был основателем советского государства и того режима, который впоследствии глушил и Высоцкого. Как вспоминает Туманов: «…мы с Володей и с Аксеновым спорили: сколько продержится эта ерунда (социализм)? Я говорю: “Спорим, на ящик коньяка — обязательно рухнет!”. А Вовка: “Да я тебе целую машину привезу… Только система устоит… ”»41.

Итак, на данном этапе можно сделать предположение, что, находясь в состоянии крайнего отчаянья от невозможности пробиться сквозь «ватную стену», как он сам называл чиновничий аппарат, Высоцкий сдается и пишет упомянутые Д. Карапетяном «нужные» стихи — с Лениным и красными знаменам^² — в надежде, что хоть их-то, наконец, опубликуют (в «Песне автомобилиста» встретятся такие строки: «Но понял я: не одолеть колосса. / Назад, пока машина на ходу!»). Но, к счастью, находит в себе силы отказаться от такого шага и решает продолжить борьбу.

Более того, у нас есть возможность установить примерное время написания этих «нужных» стихов. На одном из частных концертов, рассказывая про свою «Детскую поэму», посвященную Ивану Дыховичному, Высоцкий упомянул такую деталь: «Одно время, когда уж меня прижали совсем, я начал писать детские стихи» [88] ^[89] . А работа над поэмой была начата в середине 1970 года /3; 37/, то есть примерно в то же время, когда была заполнена пресловутая анкета… Впрочем, Высоцкий говорил Карапетяну, что написал «нужные» стихи «под ноябрьские праздники», то есть, видимо, чуть позже анкеты… Трудно сказать, имелась ли в виду та самая «Детская поэма» (так как никаких вариантов с красными знаменами и Лениным там нет — есть лишь «пионервожатый Юра», да еще пародийные строки: «Гневный протест в “Пионерку” пошлем / Или вообще — в “Комсомолку”!») или какой-то другой текст, действительно уничтоженный.

88

Киев, ДСК-3, у Г. Асташкевича, 21.09.1971.

89

Вспоминая Владимира Высоцкого / Сост. А. Сафонов. М.: Сов. Россия, 1989. С. 17–18. То же самое говорит Давид Карапетян: «Эти годы (1969 — 1970) были, пожалуй, самыми драматическими в жизни Володи. Он жил тогда в состоянии загнанности, затравленности. Ему препятствовали петь на публике, сниматься в кино, он понимал, что может лишиться даже Театра» (Карапетян Д. Владимир Высоцкий: Воспоминания. 2-е изд., доп. М.: Захаров, 2005. С. 114).

Высоцкий же в 1970 году, помимо написания стихов с Лениным и красными знаменами, сыграл роль революционера Сухэ-Батора — своего рода «монгольского Ленина» — в радиоспектакле Феликса Бермана «Богатырь монгольских степей», запись которого (в Государственном Доме радиовещания и звукозаписи Гостелерадио СССР) состоялась 20 января 1970 года, то есть за пять месяцев до заполнения анкеты. В свете сказанного можно рассматривать эту роль как вынужденный шаг, рассчитанный на то, что власти отменят официальные запреты на публичные концерты и дадут возможность сниматься в кино. А пока Высоцкий был вынужден участвовать в радиоспектаклях и озвучивать фильмы — такие, как, например, картина Евгения Осташенко «Ильф и Петров» (киностудия «Центрнаучфильм», 1969), где он читал текст от автора (кстати, в титрах фамилия Высоцкого не упомянута).

Итак, ответ «Ленин. Гарибальди» был частично продиктован отчаяньем от безысходности. Вот что вспоминает составитель анкеты Анатолий Меныциков: «На вопрос: “Что тебя в последний раз огорчило?” Высоцкий ответил: “Всё”. Вот это “всё” нуждается в комментариях. Семидесятый год был, наверное, наиболее суровым для Высоцкого — именно на него падает пик неприятия его. Теми, кто тогда “руководил” культурой. Он записал в “Мелодии” большое количество песен, но вопрос о выпуске диска-гиганта всё оттягивался <.. > ему запрещали выступать, причем запрещали унизительно. Он, например, выезжал в отдаленный район — тогда у него еще не было машины, ехал на перекладных — и сталкивался с объявлением: концерт отменяя-ется в связи с болезнью артиста Высоцкого. Таких отмен было много. Поэтому он так выдохнул это слово: “Всё!”²*⁴.

Меныциков вспоминает также: «“Всё” — это не печатали ни строчки! Я помню, что в газете “Советский спорт” появилась статья об альпинистах, которая называлась “Лучше гор могут быть только горы…”. Радости Высоцкого не было предела! Он вырезал этот заголовок. Он с ним носился!

— Меня напечатали!

“Всё” — это отменяли концерты! Я однажды попросился с ним на концерт… Знаете подмосковный Калининград? <…> Приехали мы в этот город, подъезжаем к Дому культуры — и такая картина: стоят люди и висит объявление: “В связи с болезнью артиста Высоцкого концерт отменяется”.

А ведь Володя звонил перед самым выездом:

— Ну как, всё в порядке? Все билеты проданы? <.. >

Володя вышел из машины, быстро вернулся — и сказал только одно грубое слово… Он очень огорчился, курил одну за одной, и за все время, пока мы ехали домой, не сказал ни одного слова.

Еще был такой случай… Я сидел за столом, курил. Володя выходит из гримерки. Спрашиваю: “Ну, как дела?” — такой дежурный вопрос… А Володя сел в кресло рядом — и вдруг выдал монолог минут, наверное, на десять! Как ему всё осточертело. Как ему жить и дышать не дают! Как каждый день удары — под дых! И этот его монолог был наполнен таким отчаяньем! Что же огорчало? — “Всё!”» [90] ^{[91] [92] [93] [94] [95] [96]}

90

Вагант. М., 1991. № 2 (февр.) С. 13. Перепечатано в книге: Перевозчиков В. Неизвестный Высоцкий. М.: Вагриус, 2005. С. 175 — 176.

91

Бобриков В. Синкопы воспоминаний // Белорусские страницы-29. Владимир Высоцкий. Минск, 2005. С. 65.

92

Белорусские страницы-97. Владимир Высоцкий. Из архива Л. Черняка-27. Минск, 2011. С. 7.

93

Туманов В. Жизнь без вранья // Старатель. Еще о Высоцком. М.: МГЦ АП, Аргус, 1994. С. 329.

94

Циг. по воспоминаниям В. Бобрикова: Белорусские страницы-97. Владимир Высоцкий. Из архива Л. Черняка-27. Минск, 2011. С. 12.

95

Марина Влади: «Мы общались, как две девчонки» // Завада М.Р., Куликов Ю.П. Белла. Встречи вослед. М.: Молодая гвардия, 2017. С. 162.

96

Юнгвальд-Хилькевич Г. Мушкетеры, Высоцкий и папа Карло / Записала Залина Дзеранова // Колек-ция Караван историй. 2012. № 6. С. 108.

Обратим внимание на фразу: «Володя вышел из машины, быстро вернулся — и сказал только одно грубое слово…».

С большой долей уверенности можно предположить, что это слово — «суки», поскольку именно так Высоцкий зачастую именовал представителей власти.

Рассказывая об отмене концерта в Минске (1979), Владимир Бобриков пишет: «Высоцкий пошел к организаторам. Если мне не изменяет память, “сук” (Высоцкий иначе, как “суки”, эту власть не называл) представлял зав. отделом горкома.

Высоцкий подошел к нему и прорычал:

— Если Вы больны, то вешайте объявление о своей болезни/⁶.

Более подробно об этой встрече Бобриков рассказал в интервью 2009 года: «…повесили это объявление. И я вот так, как дурак, подхожу и говорю: “Концерт отменили в связи с Вашей болезнью!” Он подбежал… был такой Бартошевич — по-моему, секретарь горкома партии, — и Володя заорал на него: “Если вы вешаете объявление о своей болезни…”. А тот сначала спокойно с ним разговаривал. А потом, когда Высоцкий: “Вот вы, б…ь, понимаете, вот сейчас стоит 300 человек, они пришли на мой концерт! А вы повесили объявление, что концерт отменяется в связи с болезнью… ну, вот как вы думаете, после этого кто-нибудь будет верить вашей советской власти, вашим словам горкомовским?”. И тут этот Бартошевич уже как начал: “Мы здесь хозяева, Владимир Семенович! А вы садитесь, так сказать, уезжайте в свою Москву и там командуйте! А здесь мы хозяева!” И Высоцкий в бешенстве швырнул гитару… по-моему, она даже треснула — такой звук раздался… вскочил в “Мерседес”, сразу на 2-ю скорость или на 3-ю врубил машину и уехал в Москву»/⁷.