Энн из Зелёных Крыш

Минуты пролетали, каждая казалась часом несчастной лилейной деве. Почему никто не приходит? Куда делись все девочки? Предположим, что они все упали в обморок! А что, если никто не придёт?! А что, если она так устанет от неудобного положения, что не сможет больше держаться?! Энн посмотрела на страшные зеленые глубины внизу, где колыхались длинные, размытые тени, и содрогнулась. Ее воображение начало рисовать всякие ужасные картины перед ней.

Когда она подумала, что больше не сможет вытерпеть боль в руках и запястьях ни минуты, Гилберт Блайт появился под мостом в лодке Хармона Эндрюса!

Гилберт взглянул вверх и, к своему удивлению, увидел маленькое бледное гордое лицо, смотрящее вниз на него большими, испуганными, но также полными презрения серыми глазами.

– Энн Ширли! Ты как туда попала? – воскликнул он.

Не дожидаясь ответа, он подплыл близко к свае и протянул руку. Другого выхода не было – Энн, уцепившись за руку Гилберта Блайта, спустилась в лодку, где уселась на корме, грязная и злая, с мокрой шалью и накидкой, с которой капала вода, в руках. Конечно, крайне трудно было сохранять достоинство в таких обстоятельствах!

– Так что произошло, Энн? – спросил Гилберт, берясь за весла. – Мы играли в Элейн, – объяснила Энн холодно, даже не глядя на своего спасителя, – и я должна был плыть в Камелот на лодке. – Я имею в виду – в плоскодонке. Лодка начала тонуть, и я вылезла на сваю. Девочки побежали за помощью. Не будешь ли так любезен подвезти меня к берегу?

Гилберт любезно подплыл к помосту и Энн, отвергнув помощь, выскочила проворно на берег.

– Я тебе очень благодарна, – высокомерно сказала она, отвернувшись. Но Гилберт также вылез из лодки, и теперь положил руку ей на плечо.

– Энн, – поспешно сказал он, – посмотри на меня. Разве мы не можем быть хорошими друзьями? Мне ужасно жаль, что я высмеял твои волосы. Я не хотел обидеть тебя, я только хотел пошутить. Кроме того, это было так давно Я думаю, твои волосы очень красивые сейчас. Давай дружить.

На мгновение Энн заколебалась. Несмотря на своё оскорбленное достоинство, она осознала, что ей приятно видеть это наполовину скромное, наполовину горячее выражение в карих глазах Гилберта. Ее сердце быстро и громко застучало. Но горечь старой обиды быстро укрепила ее колеблющуюся решимость. Эта сцена двухлетней давности пронеслась в ее воспоминаниях так ярко, как если бы она произошла вчера. Гилберт назвал ее «морковкой» и опозорил перед всей школой. Ее обида, которая взрослым людям могла показаться смешной, как и её причина, ничуть не смягчилась и не прошла за столько времени. Она ненавидела Гилберта Блайта! Она никогда не простит его!

– Нет, – сказала она холодно, – я никогда не буду с тобой дружить, Гилберт Блайт! И я не хочу этого!

– Хорошо! – Гилберт прыгнул в лодку, покраснев от гнева. – Я никогда не буду просить тебя снова стать друзьями, Энн Ширли. Меня это тоже больше не волнует!

Он быстро отплыл от берега, яростно гребя вёслами, а Энн поднялась по крутой тропинке, поросшей папоротниками, между кленами. Она держала голову очень высоко, но ощущала странное чувство сожаления. Она почти жалела, что не ответила Гилберту согласием. Конечно, он оскорбил ее ужасно, но всё же! Но сейчас, – подумала Энн, – самым большим облегчением будет сесть и поплакать. Она чувствовала себя как выжатый лимон, перенесённый стресс и усталость давали о себе знать.

На полпути вверх по тропинке она встретила Джейн и Диану, которые бежали обратно к пруду в состоянии, похожем на безумие. Они не нашли никого в Садовом Склоне, так как мистер и миссис Барри уехали по делам. Там Руби Гиллис впала в истерику, и осталась, чтобы попытаться успокоиться, в то время, как Джейн и Диана помчались через Лес с Привидениями и ручей в Зеленые крыши. Там они тоже не нашли никого, потому что Марилла уехала в Кармоди, а Мэтью заготавливал сено на дальнем поле.

– О, Энн, – выдохнула Диана, кидаясь ей на шею и плача с облегчением и радостью —, ой, Энн, – мы думали, – ты – утонула … и мы чувствовали себя убийцами… – потому что заставили тебя быть … Элейн. А Руби в истерике, – о, Энн, как ты спаслась?

– Я залезла на одну из свай, – объяснила Энн устало, – Гилберт Блайт приплыл в лодке мистера Эндрюса и отвёз меня на сушу.

– О, Энн, как он прекрасно поступил! Ведь это так романтично! – сказала Джейн, которая, наконец, перевела дух. – Конечно, ты помиришься с ним после этого.

– И не собираюсь! – вспыхнула Энн, мгновенно возвращаясь к воинственному настроению. – И я не хочу больше слышать слово «романтично», Джейн Эндрюс. Мне ужасно жаль, что я вас так напугала, девочки. Это все моя вина. Я чувствую, что родилась под несчастливой звездой. Всё, что я делаю, доставляет неприятности мне или моим близким друзьям. Мы взяли и утопили лодку твоего отца, Диана, и у меня есть предчувствие, что нам больше не позволят грести на пруду.

Предчувствие Энн оказались верными. Когда события того дня стали известны, это вызвало большой переполох в семьях Барри и Касберт.

– У тебя когда-нибудь появится здравый смысл, Энн? – со стоном спросила Марилла.

– О, ну когда – нибудь – да, Марилла, – ответила Энн оптимистично. Хорошо выплакавшись в благодатном одиночестве своей комнаты на крыше, она успокоилась и вернулась к привычному бодрому состоянию духа. – Я думаю, что мои шансы стать благоразумной больше, чем когда-либо.

– Не понимаю, каким образом, – сказала Марилла.

– Таким, – объяснила Энн, – что я получила новый и ценный урок сегодня. С тех пор, как я приехала в Зеленые крыши, я делала ошибки, и каждая ошибка помогла мне избавиться от какого-то большого недостатка. Случай с аметистовой брошью отучил меня брать чужие вещи. Лес с Привидениями заставил меня сдерживать мое воображение. Ошибка с болеутоляющим в торте научила меня быть внимательной при готовке. Окрашивание волос избавило меня от тщеславия. Я никогда больше не думаю о своих волосах и носу – по крайней мере, очень редко. А сегодняшняя ошибка удержит меня от излишней романтичности. Я пришла к выводу, что нет смысла пытаться быть романтиком в Эйвонли. Это было, вероятно, достаточно легко в замке Камелота сотни лет назад, но романтика не ценится в настоящее время. Поэтому я совершенно уверена, что вы скоро увидите значительное улучшение у меня в этом отношении, Марилла.

– Надеюсь, что так, – сказала Марилла скептически.

Но Мэтью, который сидел молча в углу, ободряюще положил руку на плечо Энн, когда Марилла вышла.

– Не теряй свою романтичность, Энн, – прошептал он робко, – немного романтики – это хорошо – не слишком много, конечно, – но сохрани немного, Энн, сохрани.

Глава 29. Этап жизненного пути Энн

Энн гнала коров домой с дальнего пастбища по Тропе Влюблённых. Это было сентябрьским вечером, и все просветы и поляны в лесу были залиты рубиновым светом заката. Тут и там на тропинке тоже виднелись рубиновые сполохи, но по большей части она уже была покрыта тенями от кленов, а пространство под елями было заполнено фиолетовым сумраком, как терпким вином. Ветры веяли в их верхушках, и нет слаще музыки на земле, чем та, которую исполняет ветер в верхушках елей.

Коровы спокойно брели по дорожке, и Энн мечтательно следовала за ними, повторяя вслух боевую песнь из «Мармиона» [2] , который они проходили на уроках английского языка прошлой зимой, и который мисс Стейси сказала им выучить наизусть. Энн наслаждалась стремительными строками романа и его образностью. Когда она дошла до строк:

Но копий лес непроходим,И, как стена, несокрушим…

она остановилась и в экстазе закрыла глаза, чтобы лучше представить себя одним из героев этого произведения. Когда она снова их открыла, то увидела Диану, выходящую из ворот поля Барри. Она выглядела так значительно, что Энн сразу догадалась, что у неё есть важные новости. Но показывать своё любопытство она не стала.

2

роман в стихах В. Скотта