Энни с острова принца Эдуарда

– Дайте почитать ваши истории!

– Ну, вот это, к примеру, – своего рода «шедевр»! И название – «Мои могилы» – вполне соответствующее. Я пролила примерно с четверть галлона слез, пока писала эту историю, а девчонки наплакали и того больше – несколько галлонов, – пока я ее им читала. Матушка Джейн Эндрюс после этого так ее распекала! Дело в том, что она не успевала стирать ее носовые платки! В общем, этот душещипательный рассказ – о «хождениях по мукам» жены одного священнослужителя. Я решила, что они будут принадлежать к методистской церкви, так как ей пришлось претерпеть много мук. И она хоронила своих детей, одного за другим, переходя с места на место… Всего их у нее было девять, и от Ньюфаунленда до Ванкувера потянулась сплошная полоса их могилок, отстоявших друг от друга на приличном расстоянии… Я описывала бедных детей, их последние минуты на смертном одре, их надгробия и сочинила не одну эпитафию… Вначале предполагалось, что я отправлю «на тот свет» всех девятерых несчастных, но, когда я избавилась очередным зверским образом от восьмого, у меня наступил кризис жанра. Ничего такого я уже выдумать не могла, и пришлось оставить девятого ребенка в живых, сделав его калекой…

Итак, Стелла погрузилась в чтение «Моих могил», рыдая от смеха почти над каждым абзацем; Расти спал без «задних лап», как только может спать кот, который провел ночь, свернувшись калачиком, на рассказе Джейн Эндрюс об одной пятнадцатилетней красавице, поступившей на работу нянечкой в лепрозорий (естественно, бедняжка скончалась потом от проказы)… А Энни листала старые рукописи и вспоминала былые деньки в эвонлийской школе, когда члены Клуба Сочинителей, сидя под елями или внизу, у ручья, среди папоротников, писали свои «истории». Как же здорово они тогда проводили время! Когда Энни читала эти старые рукописи, душа ее вновь переживала радостные, светлые мгновения, которые они все вместе пережили в те золотые дни. Эти забавные, «трагичные» истории членов Клуба Сочинителей по своему «пафосу» могли сравниться разве что с грандиозными сочинениями римлян и греков… Одна пьеса была, как ни странно, написана на куске оберточной бумаги… В глазах Энни зажглись веселые огоньки, когда она вспомнила, при каких обстоятельствах она ее написала. Этот скетч родился в тот день, когда девушка «загремела» с крыши дома одной… приятельницы, неподалеку от Тори-Роуд.

Энни вначале просмотрела его, а затем погрузилась в чтение. В этом скетче астры переговаривались с душистым горошком, а вьюрки, в кустах сирени, – с ангелом-хранителем сада. После того, как Энни дочитала его до конца, она долго сидела в молчании, глядя перед собой в пространство. Когда Стелла ушла к себе, она разгладила поверхность старой бумаги.

– Все у меня получится! – убежденно сказала она.

Глава 36. Визит Гарднеров

– Тетя Джимси, для вас письмо с индийским штампом! – пропела Фил. – А для Стеллы – три письма, для Прис – два, и одно благословенное, толстое письмо – для меня, от Джо! Вам – ничего, Энни, на сей раз, кроме какого-то официального письма.»

Никто не заметил, как покраснела Энни, когда распечатала тоненькое письмо, которое ей беззаботно бросила Фил. Но через несколько минут последняя увидела, как Энни вся просияла.

– Какое чудо произошло в нашей жизни, милая?

– Журнал «Друг Молодежи» намерен опубликовать один короткий скетч, который я отослала им две недели тому назад, – сообщила Энни, стараясь, чтобы ее голос звучал так, словно скетчи ее принимали для публикации каждую неделю. Впрочем, ей это не вполне удалось…

– Энни Ширли! Какая потрясающая новость! Так что за скетч вы им послали, и когда он будет опубликован? Они заплатят вам?

– Да. Уже прислали чек на десять долларов, и редактор предложил мне отправить им еще что-нибудь! Ну, дружище-редактор, держись! Послала я им старый скетч, который откопала на дне сундука. Ну, я, конечно, его переписала, но особо не надеялась, что его примут, поскольку никакой ярковыраженной канвы в нем и в помине нет.

Энни вспомнила, как она билась над канвой «победы прекрасной Аверил» и потерпела фиаско.

– А как вы потратите свои десять долларов, Энни? Давайте отправимся в город и прокутим их!» – предложила Фил.

– Нет уж, я сама пущу их на ветер, без посторонней помощи, – весело сказала Энни. – Во всяком случае, эти деньги заработаны честным способом, в отличие от тех, которые я получила по чеку за тот несчастный рассказ с рекламой Релайэбл Бейкинг Паудер. На них тогда я накупила нарядов и ненавидела себя всякий раз, когда их надевала.

– Подумать только, жить под одной крышей, в Пэтти-Плейс, с известной писательницей! – воскликнула Присцилла.

– Это – большая ответственность, – серьезно заметила тетушка Джеймсина.

– Да уж, – с не меньшей серьезностью согласилась Прис. – Все авторы – взрывоопасны. Никогда не знаешь, что может вызвать бурю эмоций! К тому же, Энни может писать с нас своих персонажей!

– Я имела в виду совсем другое, а именно то, что писать для прессы – это большая ответственность, – строго сказала тетушка Джеймсина. – Надеюсь, Энни осознает это. Моя дочь, в свое время, тоже писала рассказы, пока не уехала в чужие края. Она уже отошла от этого занятия и посвятила себя более высоким целям. Ее писательский девиз был следующий: «Ни одной строчки, которую стыдно было бы читать самой себе на собственных похоронах!» Если вы, Энни, собираетесь оставить свой след в литературе, – возьмите этот девиз на вооружение.

Тетушка Джеймсина задумалась на мгновение и добавила рассеянно:

– Впрочем, конечно, Элизабет всегда смеялась, когда произносила его вслух. Она ведь была такой хохотушкой! Уж и не знаю, каким ветром ее занесло в миссионеры! Но я так счастлива, что это произошло! Я молилась, чтобы это случилось, и, в то же время, страшно этого боялась.

Тетушка Джеймсина недоумевала, почему это легкомысленные девицы беспрестанно хихикают…

Глаза Энни сияли целый день; писательские амбиции вновь расцвели в ней пышным цветом.

В приподнятом настроении она отправилась на прогулку в компании приглашенных на вечеринку к Дженни Купер; и даже тогда, когда впереди они с Роем увидели Гильберта с Кристиной, ее радость и звездные надежды вовсе не исчезли. В то же время, она не настолько витала в облаках, чтобы не подметить, что походка-то у Кристины оставляет желать лучшего…

– Но, полагаю, Гильберт не отрывает взгляда от ее лица, а на остальное и не смотрит, – презрительно подумала она. – Таковы все мужчины!

– Вы будете дома в субботу вечером? – поинтересовался Рой.

– Да.

– Мои матушка и сестры хотят нанести вам визит, – тихо молвил он.

Энни почувствовала, как ее охватывает дрожь. И это отнюдь не был привычный трепет восторга. Она никогда раньше не встречала никого из членов семьи Роя и поняла всю серьезность предстоящего разговора. Надвигалось нечто неотвратимое; почувствовав это, Энни похолодела.

– Счастлива буду познакомиться с ними! – сказала она вслух, а про себя усомнилась, что это и в самом деле будет так. Но… как же иначе? Как она выдержит это новое испытание? До Энни дошли слухи о том, как Гарднеры отнеслись к этому «слепому увлечению» Роя. По крайней мере, в его присутствии ей легче будет пережить этот визит. Уж, конечно, дамы разберут ее, Энни, по косточкам… Но раз они согласились почтить визитом «рыжеволосую пассию» Роя, – значит, они не отвергали возможность того, что Энни может войти в их клан.

– Буду самой собой. Нечего мне из кожи вон лезть, чтобы произвести на них впечатление! – фыркнула Энни.

Впрочем, она тщательно продумывала туалет к предстоящему субботнему «приему» и решала, идет ли ей новомодная, высокая прическа больше, чем ее прежняя, или нет.

Таким образом, прогулка была окончательно испорчена всякими треволнениями. Зато она в итоге остановила свой выбор на коричневом шифоновом платье и приняла решение не зачесывать волосы наверх.

В пятницу ни одна из девушек Пэтти-Плейс не ходила на лекции в Редмонд. Стелла писала доклад для филологического кружка, примостившись на краешке стола; на полу, в живописном беспорядке, валялись исписанные ею листы бумаги.