Эолин

— Я думаю, это был хороший поцелуй.

— Дорогая, совершенно очевидно, что ты очень хорошо поцеловалась.

— Но это было так неожиданно. А потом я испугалась, и Ахим разозлился, и я… не знаю. Я убежала, как заяц от лисы. Что, если я больше никогда его не увижу? Все, что он будет помнить сейчас, это то, как трусливо я убежала, когда мы прощались.

Гемена поманила Эолин к столу, где она подала две чашки горячего ягодного вина.

— Мы часто говорили о желании и привязанности, но никакие слова или иллюстрации, никакие истории или упражнения не могут по-настоящему подготовить нас к этому мощнейшему выражению Первобытной Магии. В прежние времена — в моем Экеларе — этим летом во время Высшей Церемонии Бел-Этне ты испытала бы пробуждение эн-ласати. Твой любовник был бы для тебя маской, а ты — маской для своего возлюбленного. Это освободило бы вас от личности, от прошлого и будущего, от страха перед собственными эмоциями. Ваш акт страсти, ваше приношение богам было бы связано с настоящим и, следовательно, с вечным.

Эолин отхлебнула вина.

— Значит, я бы не вела себя трусливо сегодня, если бы знала эн-ласати так же, как древние маги?

— Я хочу сказать, что у тебя особые проблемы, учитывая обстоятельства твоего обучения. Научиться танцевать со страстью и желанием — одна из них.

— Иногда мне кажется, что учеба меня ни к чему не готовит. Все не так, как раньше. Как я смогу стать магой, если Старого Ордена нет с нами? Если у меня даже не будет настоящего ковена?

— Не путай форму магии с ее духом. В конце концов, все обряды являются лишь символами более глубоких процессов. Ты помогла мне запомнить это, потребовав творчества в обучении. Твое обучение сослужит хорошую службу, когда ты вернешься в Мойсехен, именно потому, что все старые обряды были смыты. Что до ковена, по которому ты так скучаешь, оглянись, юная мага. Осмелюсь сказать, что за всю историю магии не собиралось такого шабаша.

В этот момент до Эолин донесся ропот в саду: болтовня Рыжей Белки и свист Дрозда; влажный шлепок хвоста Речной Выдры и резкий щелчок челюсти Черепахи. Заяц топнул ногой, Сова хрипло ухнула, а Гигантский Мотылек ритмично порхал над столом. Генды смеялись, а Толстая Соня выскочила из тени, чтобы украсть кусочек сыра.

Гемена созвала их всех, многочисленных товарищей ее детства. Всех, кроме одного.

— Ахим должен быть здесь, — сказала Эолин.

— Мы уже говорили об этом, Эолин.

— Он единственный настоящий друг, который у меня есть, и он маг.

— Это тоже твои друзья. Они всегда были с тобой, учили и защищали тебя.

Эолин сморгнула слезы. Она знала, что Гемена была права, но это не уменьшило ее душевной боли.

— Что, если Гонец не появится? Что, если все мои тренировки напрасны? Что, если я только что отослала единственного друга во всем мире ради мечты, которая никогда не сбудется?

Старая мага откинулась на спинку стула. Морщинки вокруг ее серых глаз смягчились.

— Я обучила многих учениц, Эолин, поэтому могу сказать, что если Боги отклоняют твое прошение, то это не потому, что ты недостойна. Если Дракон не появляется, значит, традиции маг пришел конец по причинам, которые ни ты, ни я не можем понять. Все, что нам остается сделать этой ночью, — это подготовиться принять их решение, каким бы оно ни было, с верой и смирением.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Пост Посвященного

Эолин проснулась перед рассветом. Закутавшись в поношенный красный плащ, она приняла многочисленные благословения Гемены и отправилась вглубь залитого солнцем леса. Голоса деревьев танцевали на ветру. Животные разбегались при ее приближении. Одиночество преследовало ее, словно живое присутствие.

В полдень Рысь вышла из тени не более чем в десяти шагах от нее. Дикая кошка вытянула на земле широкие мохнатые лапы и села. Она внимательно изучала Эолин янтарными глазами. Потом она повернулась и ушла в лес.

Поняв безмолвное приглашение, Эолин последовала за ней.

Шаги Рыси затихли среди опавшей листвы. Ее мускус тянулся за ней успокаивающим облаком. Когда они достигли подножия хребта Рыси, кошка перевернулась на спину и вытянула конечности, обнажив пушисто-белый живот. Она посвятила несколько минут тщательному мытью лап, прежде чем встать и исчезнуть, словно призрак в кустах, оставив Эолин карабкаться в одиночестве.

Хотя Эолин бесчисленное количество раз исследовала основание хребта Рыси, она никогда не приближалась к логову. Восхождение оказалось трудным. Остаток дня ушел на то, чтобы найти пещеру, расположенную на южной стороне скалистого обнажения. С ноющими конечностями Эолин заползла в небольшое пространство, села и вытерла пот со лба.

Пещера Рыси была сухой и хорошо проветриваемой. На гладком грязном полу Рысь оставила ароматную траву и мягкие папоротники, чтобы подготовить постель. Аромат камня и земли напомнил Эолин об Ахиме.

Интересно, на что был похож его пост.

Ей не пришло в голову спросить его во время их встречи у реки, но тогда она не думала ни о чем, кроме исключительной силы этого поцелуя.

Его ковен устроил ему банкет дружбы и перехода? Отпустил ли Церемонд, как и Гемена, своего ученика с любовью?

Хоть Ахим учился в компании полного ордена, Эолин не могла отделаться от подозрения, что его инициация была одиноким опытом.

На закате Эолин устроилась у входа в пещеру, чтобы посмотреть, как зажигаются звезды на темно-фиолетовом небе. Внизу волнистым ковром раскинулся лес. Аромат сосны и дуба поднимался от его кроны. Ритмичные звуки наполняли ночь: колючее стрекотание сверчков, кваканье лягушек и периодическое уханье карликовой совы. Безграничное пространство вызывало глубокое чувство спокойствия.

Когда сон позвал, Эолин заползла в логово. Странные и яркие сны приветствовали ее. Она видела, как древние люди бродят по лесу, наблюдала за фантастическими животными, которых больше не существовало. Она была свидетельницей первого священного огня, вызванного Эйтной и Карадоком, и наблюдала за их бегством, когда Гром гнал влюбленных в горы.

Она оказалась перенесенной на поля сражений, где Кэдмон и его воины-маги победили Людей Грома. Затем она последовала их священной традиции, которая перетекала из поколения в поколение в жизнь ее собственной матери Кайе.