Эолли или легкое путешествие по реке

На улице из машины я позвонил по мобильнику домой Тане. Она была дома, на занятия в институт не пошла. Я сказал, что через некоторое время, в зависимости от ситуации на дорогах, приеду к ней.

— А ты, что, уже вернулся с командировки? — спросила девушка.

— Ага, — соврал я. — Сегодня в шесть утра, поездом "Красная стрела".

— Буду ждать, — сказала Таня.

Избежать пробок мне не удалось. Я добрался до места через полтора часа.

— Ты голоден? — спросила девушка, как только вошел я к ней домой. Она была в короткой юбке и спортивной майке.

— Нет, — ответил я, хотя не помнил, обедал ли сегодня.

— Пошли, покормлю тебя блинчиками с мясом, — Таня потащила меня на кухню. К нам вошла Танина мама, Екатерина Васильевна, я поздоровался с ней и вручил ей лекарства, сказал, что друг привез из Финляндии, а еще коротко поведал о целительнице.

— Спасибо, миленький! — поблагодарила Екатерина Васильевна. — Я столько лекарств перепробовала… Уже и печень болит, и желудок… А целительница… не знаю, надо ли…

— Конечно, надо! — воскликнула Таня. — Надо верить и надеяться!

— Тогда, прямо сейчас и поедем! — предложил я. — Моя машина внизу во дворе.

— Сначала поешь, — сказала девушка. — А мы, тем временем, соберемся.

* * *

Старушка-целительница жила в поселке Малаховка.

На всякий случай, Тане и ее матери я не сказал, что той девяносто лет, еще неизвестно, как они это восприняли бы. Приедем, там видно будет, размышлял я. Таня сидела рядом со мной, а ее мама — на заднем сиденье. Из динамиков лилась музыка Эннио Морриконе. Мы с девушкой беседовали о том, о сем, легко перескакивали с одной темы на другую. Екатерина Васильевна откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза, — боль преследовала ее и тут, не оставляла ни на минуту. Матери, по словам Тани, удавалось за сутки поспать всего два-три часа.

— А ты что делал в своей командировке в Питере? — поинтересовалась Таня.

— У нас там филиал, — сказал я. — Обычная работа. Научные разработки. Изучение пакетов предложений партнеров. Конференции…

Действительно, фирма наша имела в Питере филиал, но я там пока ни разу не был.

— В общем, суета, — продолжал я. — И чтобы украсить рутину, приходится самому что-то придумывать.

— Питер тебе нравится? — спросила Таня.

— Город — да. Но климат — ужасный. У нас, в Москве намного лучше.

— Значит, не нравится? А где тебе по душе?

— В домике на берегу синего моря.

— В самом деле?!.

— Ага.

— Ты бывал на море?

— Однажды. После окончания школы мы с другом Гришей ездили в Коктебель. Дикарями. Но домик на берегу моря — образ, который привлекает меня. Морей на свете много.

— Я тоже на Черном море купалась, когда маленькая была. Помнишь, мама? — Таня обернулась к матери. — Когда в Одессу к тете Лине ездили, а?..

— Да, — ответила женщина. — Ты тогда училась в пятом классе.

Вскоре наш автомобиль въехал в поселок.

Спрашивая прохожих, мы нашли нужную улицу. Дом целительницы был бревенчатый, двухэтажный, стоял в глубине двора в окружении стройных берез. Мы вошли в калитку и ступили на дорожку среди сугробов, ведущую к крыльцу. Подала голос дворняжка, вылезла из будки, посмотрела на нас изучающим взглядом. Дверь на крыльце отворилась, показалась небольшого росточка, сухонькая женщина. В серой рубашке и шерстяной коричневой юбке.

— Проходите! — пригласила хозяйка.

— А Ене Черсуевна дома? — спросил я. — Мы от Дениса.

— Проходите, проходите, — повторила женщина. — Я Ене Черсуевна. — Она пропустила нас вперед и закрыла за собой дверь. — Заходите и раздевайтесь, у меня тепло.

Мы оказались в гостиной, которая была совмещена с кухней. Я помог Екатерине Васильевне и Тане снять пальто. Потом мы надели тапочки и вслед за хозяйкой поднялись на второй этаж. Там были три комнаты, две спальни, третья — кабинет. В кабинете стояла кушетка, застеленная цветастой простыней, стоял столик у окна, рядом — деревянная скамья. Висели на стене летний пейзаж, написанный маслом, два плаката с атласом обнаженного человека, — вид спереди и вид сзади, — со множеством стрелок и обозначений на иероглифах.

— Прошу сюда, — доктор усадила Екатерину Васильевну за столик у окна, сама уселась напротив. А мы с Таней расположились на скамье.

— Дай руку, — попросила Ене Черсуевна, и, взяв руку гостьи, стала слушать пульс. С минуты две послушав, она взяла другую руку Екатерины Васильевны.

Я смотрел на хозяйку дома, мне не верилось, что ей девяносто, от силы ей можно было дать шестьдесят, максимум — шестьдесят пять. Хрупкая, похожая на девочку-подростка, с белой и гладкой кожей лица, с внимательными большим глазами и белыми ровными зубами. Может быть, ее зубы были вставные. Как-никак человеку — девяносто!

— У тебя болезнь холода, — сказала целительница, закончив слушать пульс. — Ты сильно застудились, еще девчонкой.

— Верно, — кивнула головою Екатерина Васильевна. — В деревне у родителей я провалилась по грудь в прорубь… Тринадцать лет тогда мне было… А что значит — болезнь холода?

— С тех пор холод сидит в тебе, — продолжала старушка Ене. — Он нарушил в организме Инь и Ян энергии. Он ходил внутри тебя и выбрал себе место в груди. Как дикий зверь в лесу находит нору. Вот у тебя и болит.

— Да, в груди, — сказала утвердительно и с удивлением Екатерина Васильевна. — Но откуда вы это узнали? Я вам не говорила.

— У тебя не только грудь болит, — проговорила хозяйка. — Но и сердце, желудок, печень, почки.

— И что мне делать? — с поникшим голосом спросила Екатерина Васильевна.

— Как, что? Надо лечиться. Я прижгу тебя моксой, полынной травой, семь точек. Через год прижгу на твоем теле еще пять точек. И все. Холода в организме уже не будет. — Докторша кивнула в сторону Тани: — Твоя дочь молода и поэтому пока не чувствует болезнь. Ты ее родила в двадцать четыре и передала ей часть своего холода. Я ей прижгу три точки. И достаточно. Больше не понадобится. — Она помолчала несколько секунд, спросила. — Вы готовы к лечению?

Мать и дочь переглянулись. В глазах их стояла растерянность.

— Да, мы готовы, — проговорила Таня. — А это… не больно?

— Боль устраняет боль, — сказала старушка. — Ну, а молодой человек вполне здоров, — она взглянула на меня. — Только к пятидесяти тебе надо остерегаться развития простатита… Впрочем, простатит бывает у каждого второго мужчины.

— Пойду вниз, — сказал я, вставая со скамьи. — Там подожду.

— Включи телевизор, — предложила Ене Черсуевна. — Можешь вскипятить чай. Чувствуй себя как дома. Скоро придет моя внучка Люся.