Эпоха бронзы лесной полосы СССР

Черноозерское городище находится примерно в 100–120 км севернее Омска. Памятник исследован полностью (вскрытая площадь равна 867 кв. м). По форме посуда делится на две группы — горшковидную (около трети всех сосудов) и баночную. Последняя крупнее и выполнена более грубо. Узоры и на банках, и на горшках наносились мелкозубым и крупнозубым гребенчатым штампом, нарезкой, желобками и ямками подтреугольной либо овальной формы. Среди орнаментальных мотивов преобладают елочные и зигзагообразные узоры (Викторов, Борзунов, 1974, рис. 2). В целом керамика Черноозерского городища весьма близка посуде Томского могильника на Малом Мысе, а также имеет ряд сходных черт в канайских памятниках Восточного Казахстана и в бишкульских Северного Казахстана (см.: Черников, 1960, табл. XVII–XIX; Зданович Г.Б., 1973, рис. 5). Посуда с богатым гребенчатым геометризмом, сопоставимая с классической андроновской (федоровской) посудой, немногочисленна. По подсчетам В.П. Викторова и В.А. Борзунова, она составляет немногим более 2 % от общего количества керамики, найденной на этом памятнике (Викторов, Борзунов, 1974, с. 23).

В культурном слое Черноозерского городища найдено несколько каменных орудий, бронзовое кольцо со спиральными завитками на концах, шестигранные бронзовые шилья и некоторые другие вещи. Собран достаточно многочисленный остеологический материал, принадлежащий почти исключительно домашним животным; по видовому составу он распределяется следующим образом: крупный рогатый скот — 7 особей, мелкий рогатый скот — 8, лошадь — 3. Вообще если сравнить остеологические материалы предтаежных поселений андроновской и самусьско-сейминской эпох, наблюдается тенденция к уменьшению доли овцы в стаде и увеличению удельного веса крупного рогатого скота (Смирнов, 1975). Охотничий промысел, судя по костным остаткам, играл незначительную роль (медведь, кабан — по одной особи).

Черноозерское городище — первое из известных поселений андроновской эпохи предтаежной полосы Западной Сибири, где была выявлена хорошо фиксируемая на поверхности фортификационная система. Ров и вал Черноозерского городища ограждают прямоугольную площадку у края террасы размером 40x15 м; ширина рва около 3 м, глубина от современной поверхности 2,2–2,4 м. Вал оплыл и прослеживается не очень четко. С наружной стороны он был укреплен деревянным частоколом, о чем говорят выявленные вдоль края рва столбовые ямы глубиной 25–40 см и диаметром 20–25 см. В средней части рва, перпендикулярно ему, располагались попарно два ряда ям от столбов, на которых, как считают В.П. Викторов и В.А. Борзунов, крепился помост — въезд на городище. Выявлено четыре наземных жилища прямоугольных очертаний — в среднем 10x6 м; пол был лишь слегка углублен в грунт. На полу обнаружены остатки очагов, имевших, видимо, глиняную обмазку.

О погребальном обряде этого времени на северной окраине андроновской общности дают представление могильники Черноозерье I и Томский на Малом Мысе. И тот и другой грунтовые. Особенно большой материал получен при раскопках могильника Черноозерье I. Могилы этого древнего кладбища группируются в три ряда, вытянутые с северо-востока на юго-запад. Могильные ямы имеют четырехугольные или подчетырехугольные очертания и углублены в землю на 80-100 см. Во многих из них сохранились следы деревянной обкладки. Всего вскрыто 170 погребений. Большинство костяков лежало в вытянутом положении на спине, порой с сильно разведенными руками и ногами. В 12 могилах покойники были помещены в скорченной позе на боку. Основная масса погребенных ориентирована головой на юго-восток и юго-юго-восток (Генинг, Ещенко, 1973).

Найдено 20 бронзовых ножей, иглы, украшения, керамика. В.Ф. Генинг и Н.К. Ещенко делят бронзовые ножи на две группы — двулезвийные и однолезвийные. К двулезвийным (6 экз.) отнесены как архаичные пластинчатые, так и развитых форм, с выделенной рукоятью, в числе которых В.Ф. Генинг и Н.К. Ещенко отмечают нож с черешком и упором, датируемый, по их мнению, XII–IX вв. до н. э. Ко второй группе (14 экз.) они относят однолезвийные ножи с прямой либо выгнутой спинкой (Генинг, Ещенко, 1973, рис. 4). Близкие аналогии этим ножам мы находим в Томском могильнике на Малом Мысе и в ранних погребениях II Еловского могильника. Среди бронзовых украшений наиболее многочисленны височные кольца. Интересны 19 литых трапециевидных бронзовых подвесок (погребение 43), орнаментированных псевдоплетенкой и сплошными взаимопроникающими треугольниками, а также своеобразные ажурные пластинчатые браслеты.

Как видно из изложенного, погребальный обряд Черноозерского I могильника весьма специфичен и отличается от похоронного ритуала, известного по верхнеобским андроновским могильникам. Положение покойников — вытянутое на спине — не характерно для населения андроновской (федоровской) культуры.

Эта черта погребального обряда была отмечена в основном для предшественников андроновцев (погребения окуневской культуры на Енисее, Ростовкинский могильник и могильник Сопка 2 в бассейне Оми). Из 170 погребений лишь в 25 обнаружены сосуды, что также не свойственно ни федоровцам, ни алакульцам. Своеобразной чертой Черноозерского I могильника является также значительное количество бронзовых орудий, особенно ножей.

Томский могильник на Малом Мысе очень близок (по керамике, инвентарю и погребальному ритуалу) Черноозерскому I могильнику. Всего, как считает М.Н. Комарова, А.В. Адрианов раскопал здесь 12 погребений бронзового века. Могильник грунтовый. Глубина могильных ям колеблется от 65 до 135 см. В девяти определимых случаях покойники были ориентированы головой на юго-юго-восток, причем восемь костяков лежали на спине и один — на правом боку с согнутыми коленями. В могильнике найден довольно богатый бронзовый инвентарь: обоюдоострый черешковый кинжал с перехватом, два однолезвийных ножа с выделенной рукоятью, четырехгранное шило и около десятка украшений, в том числе височное кольцо с раструбом и полусферические бляшки с петлей на вогнутой стороне (Комарова, 1952, рис. 8). Все эти вещи находят полные аналогии в Черноозерском I могильнике.

Как и в Черноозерском I могильнике, на Малом Мысе преобладает баночная форма сосудов, но встречается и горшковидная (рис. 106, 7-10, 13). Три сосуда орнаментированы ямочными вдавлениями, некоторые украшены гребенчатыми треугольниками, иногда в сочетании с шагающей гребенкой (Косарев, 1974а, рис. 23, 24). Встречено два четырехугольных сосуда: блюдо и небольшая низкая чаша. Блюдо украшено заштрихованными треугольниками и меандрами; оно имеет аналогии в андроновских (федоровских) погребениях Южного Зауралья. Чаша орнаментирована по боковой поверхности рядами насечек. Похожая четырехугольная чаша известна из Черноозерского I могильника.

Материал Малого Мыса сопоставим с инвентарем могильника Черноозерье I по всем основным показателям: по облику посуды, по бронзовому инвентарю и др.

Одинаков и погребальный обряд (грунтовые захоронения, юго-восточная ориентировка покойников, положение костяков на спине). Вряд ли можно сомневаться в том, что Томский могильник на Малом Мысе и Черноозерский I могильник, отстоящие друг от друга на 700 км по прямой, являются единокультурными памятниками.

Другой памятник Томского Приобья, близкий по ряду признаков Томскому могильнику на Малом Мысе, исследован В.И. Матющенко. Это Еловский II могильник, или, точнее, западная его часть, наиболее древняя, где было вскрыто к началу 1970-х годов 117 могил, содержащих 123 погребения. На самой западной окраине памятника, судя по публикациям В.И. Матющенко, были характерны грунтовые захоронения, а далее к востоку — курганные насыпи; однако они нечетки и их очертания угадываются с трудом. Могильные ямы были обычно четырехугольными в плане и углублены в землю на 60–90 см от дневной поверхности. В 106 определимых случаях 80 покойников лежали в скорченной позе на левом боку, 12 — в скорченной позе на правом боку, 14 — в вытянутом положении на спине. Кроме того, В.И. Матющенко сообщает о двух трупосожжениях, одном случае обожжении трупа сверху и пяти случаях наличия следов огня в могилах (Матющенко, 1973в, с. 30). Костяки, за редким исключением, ориентированы головой на юго-запад с более или менее значительными отклонениями. В большинстве могил сохранились следы деревянной обкладки. Перечисленные черты погребального обряда находят аналогии в андроновских могильниках Верхнего Приобья. Исключением является, пожалуй, лишь наличие трупоположения на спине (14 случаев); они более характерны для Черноозерского I могильника и могильника на Малом Мысе.

Инвентарь достаточно богат и многообразен, что сближает характеризуемый могильник с Малым Мысом и Черноозерьем I. Здесь найдены два бронзовых кинжала с перехватом, несколько двулезвийных черешковых ножей весьма архаичной формы, около полутора десятка однолезвийных бронзовых ножей с выделенной рукоятью, прямым лезвием и дугообразно выгнутой спинкой, три наконечника стрел (бронзовый — втульчатый, четырехперый; костяной — ромбический в сечении; каменный — треугольный, удлиненных пропорций), семь четырехгранных бронзовых шильев, пять игл, орнаментированный желобчатый браслет — со спиральными завитками на концах, многочисленные височные украшения, полусферические и плоские круглые бляшки с петлей на обратной стороне, полусферические двухчленные нашивки, овальные пластины-подвески, бусы, пронизки и др. (рис. 107; см. также: Матющенко, 1973в, рис. 7; 9; 10; Косарев, 1981, рис. 43).

Только в 10 могилах (из 117) не обнаружено погребального инвентаря, в девяти присутствовало лишь по одному сосуду, во всех остальных найдена посуда и бронзовые изделия или лишь бронзовые предметы. Сосуды обычно ставились у головы покойника (в 46 могилах из 64, содержавших керамику). Височные кольца находились у черепа, ножи у пояса (в 14 случаях из 19), медные бусы концентрировались около щиколоток. Интересной чертой погребального обряда ранних погребений Еловского II могильника является наличие в инвентаре фаланг росомахи или медведя, многие из которых имеют сверленые отверстия. Они встречены в 13 погребениях — по две, три и более. В могиле 12 «условного кургана» 52 их собрано 247 штук, а в могиле 61-175. Погребения, где найдены фаланги, принадлежат женщинам и детям.