Эпоха бронзы лесной полосы СССР

Состояние источниковедческой базы.

Авторам настоящего тома не удалось вполне снивелировать некоторые точки зрения, касающиеся абсолютной хронологии культур, их происхождения, этнической принадлежности и исторических судеб. Это естественно, потому что ученые-археологи, выйдя на интерпретационный уровень исследования, апробируют разные пути научного поиска, степень эффективности которых и результаты могут быть не вполне сходными.

Неодинаковая изученность разных частей исследуемой территории, неравномерность их исторического развития не позволили подчинить археологическую характеристику разных регионов единой композиционной схеме. Так, бронзовый век Восточной Европы, имеющий достаточно богатую источниковедческую базу, представлен в томе 15 очерками, написанными 13 авторами. Одни из этих очерков посвящены характеристике конкретных культур, другие — отдельных историко-культурных областей, третьи — рассмотрению бронзового века какой-либо части региона. Бронзовый век Западной Сибири, где археологический материал не так велик и легче поддается исследовательскому охвату, написан одним автором. Эта часть тома организована композиционно по хронологическому принципу: сначала характеризуется энеолит Западной Сибири, затем период ранней бронзы, далее период развитой бронзы и т. д. Примерно в таком же композиционном ключе (и тоже одним автором) написан бронзовый век Восточной Сибири, однако здесь с большей или меньшей четкостью выделяется лишь два этапа бронзового века: «ранний» (по существу энеолитический) и «поздний». Изложение материалов по южной части Дальнего Востока, где культуры исследуемой эпохи, судя по имеющимся пока материалам, мало менялись во времени, построено по культурно-территориальному принципу: рассмотрение той или иной культуры здесь в общем совпадает с рассмотрением всего бронзового века той части региона, где эта культура локализовалась.

Настоящий том посвящен в основном обобщению и систематизации источников по бронзовому веку лесостепной, лесной и тундровой зон СССР, характеристике археологических памятников и культур, их периодизации, типолого-хронологической и функциональной классификации инвентаря. Гораздо меньше места уделено экономической, социальной, этнической и духовной истории древнего населения. Это объясняется тем, что предлагаемая вниманию читателя коллективная монография подводит итог в основном источниковедческому уровню наших археологических знаний.

Имеющиеся на сегодняшний день археологические материалы не позволяют очертить территориальные границы многих культур эпохи бронзы, так как значительная часть их ареалов уходит в малоисследованные и неисследованные районы; не для всех культур известны погребальные памятники, мало данных по древней архитектуре, весьма скромны наши успехи в исследовании происхождения, структуры и динамики разных сторон древней экономики. На восполнение этих и других пробелов потребуются многие годы широких, активных и целенаправленных исследований как специалистов-археологов, так и представителей смежных наук.

Структурно том разделен на две большие части, первая из которых посвящена бронзовому веку лесной полосы восточноевропейской части СССР, вторая — азиатской. И та, и другая части имеют раздельную порядковую нумерацию глав, раздельное иллюстративное приложение и раздельную библиографию. В целом настоящий том представляет собой коллективную монографию, написанную большой авторской группой, в состав которой входят как сотрудники Института археологии АН СССР, так и представители других научных учреждений нашей страны (фамилии их указаны в оглавлении в связи с теми или иными разделами). Рисунки и карты составлялись авторами разделов и корректировались редакторами тома.

Часть первая Бронзовый век Восточной Европы

Глава первая Энеолит центра Русской равнины и Приуралья

Лесная территория Европейской части СССР в VI–IV тыс. до н. э. была занята родственными ранненеолитическими племенами верхневолжской, нарвской и волго-камской культур. В середине IV — первой четверти III тыс. до н. э. вся территория лесной полосы от Прибалтики до Камы и от лесостепи до Беломорья была заселена племенами родственных культур с ямочно-гребенчатой и гребенчато-ямочной керамикой. Эти неолитические культуры развивались в условиях атлантического периода, характеризующегося теплым влажным климатом и развитием широколиственных лесов. Начиная примерно с середины второй четверти III тыс. до н. э. на территории центра Русской равнины природные условия изменяются. Наступает суббореальный период. Происходит сокращение ареала широколиственных лесов, увеличение роли сосняков, березняков и тундровых элементов флоры. Наступление нового периода сопровождалось похолоданием в сочетании с регрессией в гидрологической сети. Климат стал более сухой, но холодней, чем в настоящее время. Происшедшие изменения в растительности привели к изменениям и в животном мире. В лесах центра Русской равнины появляются куница, северный олень и другие животные, существовавшие здесь в предыдущую эпоху. Эти изменения природной среды совпали с крупными этнокультурными и хозяйственными сдвигами в развитии местных культур конца эпохи позднего неолита. В III — начале II тыс. на указанной территории наступает новая эпоха в развитии культур, получившая в археологической науке название эпохи энеолита.

Характер энеолита лесной полосы Европейской части и Приуралья довольно резко отличается от энеолита юга СССР. Если на юге в эту эпоху широко внедряются в быт и хозяйство медные орудия, наблюдается деградация каменной индустрии, развиваются производящие виды хозяйства и появляются крупные поселки, то у населения лесной полосы в это время еще господствуют неолитические традиции в социально-экономическом укладе и быту. Однако и здесь чувствуются новые веяния, но отличные от южного энеолита. Появляются, хотя и редкие в начале эпохи, медные изделия. Каменная индустрия продолжает играть преобладающую роль в хозяйстве и быту. Она достигает такого совершенства в обработке и выделке орудий труда и в производстве, какое не наблюдалось в неолите. Некоторые орудия из камня (ножи, копья, кинжалы, долота, тесла, топоры и пр.) этого времени являются шедеврами каменной индустрии, они были во многом производительнее прежних. Кроме того, появляются комбинированные орудия, несущие несколько рабочих функций, это экономило труд и давало большой эффект.

Изменения коснулись и организации охотничье-рыболовческого хозяйства. Оно становится сложнее по своим методам и приемам и более производительным. Стоянки становятся более крупными и долговременными, расширяются контакты между племенами и обмен. На территории Верхней Волги, Волго-Окского междуречья и Прикамья в III — начале II тыс. до н. э. появляются новые культуры, объединенные в одну большую волосовскую историко-культурную область. Рядом с ней развиваются близкие культуры гаринско-борской общности. В Северо-Восточной Прибалтике появляются сходные культуры с пористой керамикой.

Исторические судьбы племен указанной территории так тесно переплетаются между собой и имеют так много общих черт в материальной и в духовной культуре, что мы вправе сделать вывод о культурной близости племен Северо-Восточной Прибалтики (носители культур с пористой керамикой), Верхнего Поволжья, Волго-Окского междуречья и Прикамья и общих закономерностях в их развитии, что подтверждается археологическими исследованиями последних лет.

Волосовская культура.

(Д.А. Крайнов)

Волосовская культура была впервые выделена В.А. Городцовым на основе раскопанных им Волосовской и Панфиловской стоянок (Городцов, 1915, 1926). Материалы, добытые в первой из них, он отнес к неолитическому времени (V тыс. до н. э.) и назвал эту культуру волосовской, а материалы второй датировал эпохой палеометалла (2500–2000 л. до н. э.) и назвал эту культуру панфиловской (Городцов, 1926). При сравнении этих комплексов В.А. Городцов пришел к заключению об их генетической связи (Городцов, 1926, с. 20). Впоследствии исследователи объединили эти памятники и близкие к ним в одну волосовскую культуру, тем более, что и сам В.А. Городцов считал, что «народ, создавший культуру волосовского типа, жил долго, перешел в этой стране в металлический период, выделяя и давая начало производным культурам, дожившим до ранней поры неометаллической эпохи» (Городцов, 1926, с. 20). К концу 20-х годов разными исследователями были открыты новые стоянки этой культуры не только на Оке, но и на Верхней Волге, но лучше других они были изучены на Нижней Оке.

Впервые карту распространения памятников волосовской культуры и их интерпретацию дал А.Я. Брюсов (Брюсов, 1952). Она была ограничена частью р. Оки и ее притоков в районах городов Мурома и Вязников, но А.Я. Брюсов при этом высказал предположение о возможности распространения волосовских памятников далеко к западу и северу от Оки (там же, с. 72).

По керамике он наметил три хронологических этапа в развитии волосовской культуры, причем происхождение ее связывал с местным докерамическим неолитом, а развитие основных памятников волосовской культуры относил ко всему II тыс. до н. э. Однако позднее он изменил свою точку зрения и на происхождение, и на датировку этой культуры (Брюсов, 1965, 1968).

Более развернутую характеристику волосовской культуры дала И.К. Цветкова (Цветкова, 1953). Она так же, как и А.Я. Брюсов, отнесла волосовские памятники, расположенные на Нижней и Средней Оке, к неолиту и датировала их II тыс. до н. э. Составленная ею карта волосовских памятников охватывает не только нижнее и среднее течения р. Оки, но и выходит за ее пределы на Верхнюю Волгу (Буньково, Языково, Станок, Никола-Перевоз). Однако, к основной территории автор отнесла только Оку, причем наметила распространение волосовской культуры в направлении Среднего Поволжья, считая более ранними памятники района г. Мурома. На основе анализа главным образом керамики она выделила три хронологических этапа в развитии волосовской культуры. В последующие годы И.К. Цветковой были исследованы новые памятники волосовской культуры на Оке и в Ярославской области (Цветкова, 1948, 1957). По вопросам волосовской культуры высказала свое мнение и М.Е. Фосс (Фосс, 1952). Особенно интересен ее вывод о преемственности кремневой техники населения волосовской культуры от льяловских традиций (Фосс, 1959).