Эпоха Дьявола

Вотум недоверия, выраженный парламентом, ставил Лафонтена в очень сложное положение. В обычное время он бы просто послал этих зарвавшихся депутатов ко всем чертям. Но сейчас, когда по всей стране шли волнения мигрантов и на улицах вспыхивали кровавые стычки, нужно было быть более осторожным.

Лафонтен пытался договориться с этой сукой, вразумить её. Он готов был пойти на множество уступок, о которых раньше не могло быть и речи. Но наглая стерва просто обезумела и категорически требовала отставки правительства, точнее, премьер-министра.

Президент почти не сомневался, что за всеми этими безобразиями, которые творились в стране, стоит сама Марион Люмпен, вместе со своей пронацистской партией. Единственное, что он никак не мог понять, это почему она ведёт себя так нагло и самоуверенно. Всё, что ему сейчас было нужно, это выиграть время. А там уж он что-нибудь придумает.

— Не хочу Вас пугать, господин президент, но если Вы не примите верное решение, то боюсь, что уже в ближайшие дни, уличные волнения могут перерасти в настоящую гражданскую войну, — надавила Марион.

— Вы что мне угрожаете?! — вскинулся мужчина.

— Ну что вы Эмманюэль, какую угрозу может представлять слабая, хрупка женщина, такому отважному мужчине, как Вы, — издевательски улыбнулась Марион.

— То есть Вы считаете, что отставка правительства позволит успокоить народ и стабилизировать ситуацию в стране. А новым главой правительства я, видимо, должен назначить Вас? — насмешливо вопросил Лафонтен.

— Я думаю, что это очевидно, — ничуть не смутилась Марион.

«Вот стерва!», — невольно восхитился про себя Лафонтен.

— Я ничего не имею против Вашей кандидатуры на этот высокий пост, — лицемерно заявил президент, — но не могу пойти на отставку правительства в столь драматичный для страны момент. Как Вам известно, милая Марион, коней на переправе не меняют.

— Ваша попытка сравнить меня с лошадью, звучит оскорбительно, мсье президент. Но сделаем вид, что это была всего лишь фигура речи. Но могу ли я воспринимать Ваши слова, как обещание, что если мсье Дюран Дюбуа покинет пост премьер-министра, то Вы утвердите мою кандидатуру на пост главы правительства.

— Можете, — с откровенной насмешкой подтвердил президент. — Только я уверен, что в ближайшее время Дюран не собирается делать столь опрометчивые шаги.

— О месье президент я бы не советовала Вам делать столь опрометчивые заявления. В наше время всё так непредсказуемо. Человеческая жизнь, так хрупка, что никогда нельзя загадывать, что принесёт нам следующий день. Все мы смертны. Но я запомню Ваше обещание.

С этими словами Марион поднялась и направилась к выходу из кабинета, где её принимал президент

— Идиотка! — прошипел Эмманюэль Лафонтен, глядя вслед удаляющейся женщине. Но очень тихо, чтобы она, не дай бог, не расслышала.

* * *

Тем временем в резиденции премьер-министра наступило время обеда. Грех чревоугодия не был чужд месье Дюбуа, и потому, время приёма пищи, было для него священно. Уличные беспорядки беспокоили его гораздо меньше, чем собственный аппетит.

Дуран Дюбуа шествовал по коридору дворца Матиньон в сопровождении двоих телохранителей. Охрана не теряла бдительности даже там, где, казалось бы, ничто не могло угрожать охраняемой персоне. Один телохранитель шёл впереди, другой следовал сзади.

Господин премьер чувствовал приятное томление, шествуя навстречу обильному обеду, как ему казалось. На самом деле он шествовал навстречу своей погибели.

Первый телохранитель прошёл мимо незаметной щели, образованной приоткрытой дверью.

Благодаря своим обострившимся чувствам, находившийся в комнате человек, ориентируясь по слуху на звук шагов и дыхание, представлял, где находится каждый из людей в коридоре так же чётко, как если бы они были отделены от него стеклянной стеной.

Дюбуа почти достиг приоткрытой двери. Человек в комнате уверенным движением разделил бамбуковую трость на три части и поднёс среднее пустотелое колено трости ко рту.

Дикари, эти дети природы, иногда придумывают такие чудные и необычные вещи, от которых даже у современных учёных глаза на лоб лезут. Например, духовое ружьё. Духовая трубка имеет разные модификации у разных народов, но в целом это просто пустотелая трубка, которая стреляет стрелками выдуваемые лёгкими охотника. Поразительно, что стрелка из такого примитивного устройства может поразить цель на расстоянии до ста метров и имеет огромную убойную силу. Но большинство индийских и африканских племён ещё и пропитывали стрелки ядом.

Среднее колено бамбуковой трости представляло собой современную модификацию духовой трубки, где внутри бамбуковой трубки была вставлена полая пластиковая трубка с небольшим внутренним диаметром. В качестве стрелки использовался небольшой шип из синтетического материала, содержащий сложный синтетический яд. Яд смертельный, и бесследно растворяющийся через некоторое время в организме, чтобы его невозможно было впоследствии обнаружить и определить истинную причину смерти. Шип был сделан из материала, который также бесследно растворялся в теле жертвы.

Первый человек в правительстве Республики миновал роковую дверь, и его голова и шея на секунду показались в просвете дверной щели. Трубка в руках человека в комнате была короткой, шип совсем крохотным, щель очень тонкой, невозможная ситуация для прицельного выстрела.

Но человек в комнате был уже не совсем человеком, для него такой выстрел больше не представлял особой сложности.

Трубка коротко кашлянула. Дюран Дюбуа в коридоре машинально хлопнул себя ладонью по шее. Чертовщина. Как будто он почувствовал укус насекомого. Ерунда какая-то. Оглянулся. Посмотрел на руку. Вероятно, показалось. И спокойно пошёл дальше по коридору.

Обед был восхитительным. После обеда прошло несколько деловых встреч. Затем Дюбуа ждал лёгкий ужин и немного чудесного коньяка на ночь. Ко сну мсье Дюбуа отходил со счастливой улыбкой. Всё был просто замечательно.

К сожалению, утро уже не было столь замечательным. Точнее, для мсье Дюбуа утро вообще не наступило. Врачи констатировали остановку сердца. Немного странно. Но премьер был уже немолод. Всякое случается.

Никто особо не удивился. Кроме президента Эмманюэля Лафонтена. Которому почему-то стало дурно, при известии о кончине его соратника. Но у него были свои веские причины, которые были неизвестны окружающим.