Эпоха покаяния
Шрифт:
Бетонный лабиринт заставил их попотеть. Друзья постоянно перешагивали или перелезали через препятствия, ползали на карачках в коридорах, обходили их, иногда упираясь в тупики. Чёрная коробочка непрестанно трещала, создавая нервозную обстановку. Если бы не переносной навигатор с трёхмерной моделью когда-то существовавшего здания, они бы вряд ли пришли на нужное место.
Повалившиеся плиты образовали низкий коридорчик, высотой не более полуметра и шириной метра в два. Снега там не было. Путешественники в свете налобного фонаря разглядели керамическую плитку, кое-где разбитую. Ползти по ней было неудобно, поскольку руки и ноги скользили по гладкой поверхности. Коридорчик внезапно
Ляховский потряс прутья. Они заскрипели и зашевелились. Сверху посыпались мелкие камушки и песок. Дмитрий, что есть силы надавил, упёрся ногами в стенки. Аюн подставил спину. Один из ржавых прутов вывалился, со звоном упал в тёмную комнату. Вскоре за ним последовал второй прут и внушительный кусок бетонной плиты.
Друзья заползли внутрь, осветили пространство. Казалось бы, ничего запоминающегося, если бы не противоположная стенка с арматурой. Её прутья были перепилены у основания. В центре располагалась лестница, ведущая вниз. На ступеньках были хорошо заметны следы подошв от ботинок.
У Дмитрия появилась внезапная слабость в ногах. Аюн, не понимавший ровным счётом ничего, подхватил его под руку. Ляховский тяжело осел, обхватил голову руками, но нашёл в себе силы подняться. Путешественники спустились вниз по лестнице, которая оказалась на удивление длинной. Дверь, преграждавшая вход на цокольный этаж, была настежь открыта.
Друзья попали в длинный коридор, по обе стороны которого располагались помещения. На полу лежал разнообразный хлам: пластиковые бутылки и пакеты, алюминиевые банки, истлевшие тряпки, человеческие кости, фрагменты непонятнх устройств, разбитые гипсовые бюсты каких-то людей, рамки от картин и много чего ещё. Дмитрий уверенно вошёл в один из кабинетов. Аюн последовал за ним.
Осмотрелись. В комнате царил погром, словно тут учинили обыск. Пол завален жёлтыми бумагами, папками, канцелярскими принадлежностями. Из всех шкафов выдраны ящики, которые валялись тут же.
Чудом уцелели большой стол и кожаное кресло. Над ними, на стенке был укреплён круглый предмет, отчасти схожий с тем, который Аюн запомнил в подземном бункере, в который они спускались на электровозе. На предмете была изображена хищная птица с белой головой. В левой лапе она держала ветку растения, а в правой — стрелы от лука. Её грудь была укрыта полосатым щитом, над головой располагались звёзды. Предмет этот давно вылинял, растрескался, но до сих пор от него веяло гордостью и волей.
Дмитрий принялся рыться в мусоре, пытаясь найти улики. Однако, как он ни старался, ровным счётом ничего найти не смог. Кто-то давным-давно вынес ценную информацию. Наконец, из-под маски раздалась брань, сопровождаемая нервной жестикуляцией. Ляховский от бессилия пнул ворох бумаг и махнул рукой напарнику.
Молча они тем же путём вышли из старинных развалин, а затем как можно быстрей покинули город. Оказавшись за пределами излучения, друзья сняли и выбросили маски, вдохнули морозный воздух, тщательно вытерли одежду снегом. Этого оказалось достаточно, так как она не накапливала радиацию, а отражала её. Фонил только прилипший мусор. Прибор на плече Ляховского словно только этого и ждал: он послушно замолчал.
Метель всё так же кружилась и выла. Видимость ещё больше снизилась, поскольку солнце клонилось к закату. Уже поздним вечером наши путешественники подошли к низине, где стоял вертолёт.
Ляховский был измотан как морально так и физически, желание что-либо делать дальше внезапно исчезло. Он был полностью погружён в невесёлые мысли, думая над тем, что делать дальше. Те развалины были конечной
точкой, в которой он рассчитывал узнать ответы на свои вопросы. Кроме того, Ляховского тревожило обстоятельство, что оставшегося заряда в машине едва хватит, чтобы преодолеть не более пятисот километров в почти безнадёжных поисках уцелевшей электростанции или ветряка.Аюн тоже безумно устал от этого глубокого снега. Его желудок настойчиво требовал пищи. Юноша едва волочил ноги, практически отключил свои органы чувств, обрадовавшись только тогда, когда из-за кружащейся снежной кутерьмы он увидел бока электролёта.
Пистолетный выстрел хлопнул неожиданно, донёсся предупреждающий крик. Юноша успел заметить промелькнувшие справа и слева быстрые тени, его голова взорвалась от резкой боли, перед глазами поплыли круги, мир вокруг кувырнулся, потемнел и перестал существовать.
Ощущения приходили по очереди, множились, собирались в единую картину. В затылке толкалась и пульсировала боль. Что-то тёплое текло за ухом, по щеке, капало с носа. Как сквозь вату прорывались человеческие голоса. Чужой язык, непонятная тарабарщина. Скрип снега, холод ветра, непрерывные укольчики замёрзшей воды. Вывернутые за спину локти, грубо связанные веревкой и просунутая через них палка. Полное онемение кистей рук и стоп. Мерное покачивание в такт шагам.
Аюн застонал, с усилием открыл глаза. Ночной мир вокруг тут же закрутился, силуэты деревьев и людей, снеговой покров размазались, слились друг с другом, словно краска в воде. Пустой желудок зашевелился, сжался, выдавливая скопившийся зеленоватый сок.
Снова голоса. На сей раз различаются удивлённые нотки. Покачивание прекратилось. Кто-то подошёл, схватил за длинные волосы, рванул голову вверх так, что хрустнуло в шее. Боль волной захлестнула сознание. Аюн ещё раз открыл глаза, попытался подавить дурноту. Живот сжался, но стремительное головокружение почти прекратилось. Он смог разглядеть человека, который поднёс факел к его лицу.
Парень никогда не видел такой внешности. Чёрная, словно вымазанная углём кожа, такие же чёрная радужная оболочка глаз, казавшаяся зловещей на фоне белейших белков. Широченный, чуть ли не в половину лица нос с непрерывно раздувающимися ноздрями, толстые губы. Волос не было видно из-за глубоко надвинутого на лоб капюшона. Одетый в разноцветное тряпьё, которое не могло скрыть его высокую широкоплечую фигуру. Длинная серьга в ухе, металлический амулет на груди.
Человек властно произнёс несколько слов, глядя в упор, обнажив крепкие зубы. Аюн увидел, что верхние и нижние резцы у него тщательным образом подпилены и заточены. Юноша сжался в комочек от ужаса, мелко затрясся. Предводитель показал ему катану, потом — пистолет и снова громко о чём-то спросил. Не дождавшись ответа, он махнул рукой своему отряду, выпустил волосы юноши из ладони. Голова нашего героя тут же безвольно повисла. Сознание не выдержало и снова отключилось.
Сквозь плотно сомкнутые веки стал пробиваться рассеянный свет. Обоняние юноши почувствовало знакомый запах дыма. Такой аромат могли источать только смолистые хвойные дрова. Боль в затылке уменьшилась, но не прошла совсем. Кровь запеклась большим колтуном, оттягивая кожу. Юноша разлепил веки и обнаружил себя в сидящем положении, по-прежнему крепко связанным. Сидел он лицом к столбу, которое не по своей воле обнимал руками и ногами. В кистях, которые по-прежнему были укрыты перчатками, и стопах мучительно кололись тысячи острейших иголок, указывая на то, что кровообращение потихоньку восстанавливалось. Аюн, морщась, сжал пальцы на руках и ногах, после чего повернул голову.