Эра людей. Дьявол

Я сел на спину Наар, и стадо — или племя? — снялось с места.

Поначалу мне было неудобно за то, что я опять тискаю грудь кентаврихи, и за то, что вторая кентавриха явно страдает под Противнем. Но потом я проанализировал увиденное и пришёл к интересным умозаключениям.

Кон сама вызвалась тащить Противня. Более того, она считала это — честью, просила о ней. Тащить меня, похоже, было ещё большей честью, поэтому она без разговоров досталась Наар, самой главной. Мужики, которым по законам матриархата чести не полагалось, грустно скакали налегке.

Когда самые первые кентавры наткнулись на меня, они никакого уважения не проявили. Тон — вообще на меня наорал. В какой же момент всё изменилось?

Поковырявшись в памяти, я пришёл к выводу, что перемены начались, когда я назвал своё имя. Мортегар. Ну да, после этого мне и поклонились. Ох, не нравится мне всё это… И почему кентавры не жрут? И откуда они меня знают? Куда меня тащат?..

— Вы куда нас тащите? — крикнул я на ухо Наар.

— Ни па! — отозвалась она.

— Сам знаю, что ни па! — психанул я и, отпустив правую грудь, показал пальцем вперёд. — Акарака — ху до?

Впереди никого видно не было, но моих познаний в кентаврском не хватало, чтобы задавать абстрактные вопросы. И Наар, похоже, меня поняла. Она подняла вверх палец и торжественно сказала:

— Бар домодос! Клинтиана!

— Бар домодос! — хором выдохнули ближайшие кентавры. И тут же подхватило всё стадо: — Бар домодос! Бар домодос!

Противень рыкнул, Кон вскрикнула, и кентавры заткнулись. А я опять задумался.

Активировать навык: лингвист! Да знаю, что это уже даже близко не РПГ, но мне так привычнее.

Итак, если проанализировать всё слышанное, то получается, что ри — это предводительница стада. Кон — это ри. Бар ри — это предводительница… ну, скажем, племени. Наар — это бар ри. Однако к ней так никто не обращается, её называют уважительно — домодос. А скачем мы, если я всё правильно понял, к бар домодос. Интересно, это уже предел, или дальше будут домодосы ещё круче?

Несмотря на дикую тряску, я вскоре задремал. А проснулся, когда тряска прекратилась. Зевнул, почувствовал дикую тишину и резко вскинул голову.

— Вот это да! — воскликнул я.

Хотя «воскликнул» — сильно сказано. Просипел сдавленным голосом.

Мы приехали. Категорически и бесповоротно. Лагерь, который раскинулся в степи, мог быть только конечным пунктом нашего путешествия. Хотя бы в силу своих размеров. Окинуть его взглядом целиком я попросту не мог. Тысячи, десятки тысяч людей лежали, стояли, сидели, ходили. Тут — горели костры, тут — жарилось мясо. И тут, как ни странно, не было кентавров. Все, кого я мог разглядеть, ходили на двух ногах.

На кентавров мало обращали внимания. До тех пор, пока Наар не разразилась короткой и выразительной речью, в которой фигурировали практически все слова, которые я уже слышал от своих новых друзей. От домодоса — до настартанда. Ну и моё имя, разумеется, тоже прозвучало.

Эффект был ошеломительным. Все, кто услышал, прекратили жрать, поднялись на ноги. Поворачиваясь друг к другу, передавали весть дальше и дальше, вглубь лагеря. Теперь, приморгавшись, я разглядел шатры и палатки. Лошадей. И, что самое неприятное, я увидел оружие.

Кривые не то мечи, не то сабли — мне образование не позволяло судить о таких вещах — были у каждого человека. Доспехов я не видел. Зато люди были хотя бы одетыми. Разобрать в неверном свете костров, что это за одежды, я не сумел. Какое-то бесформенное нечто, как у мужчин, так и у женщин.

Но главное — оружие. Такая толпа вооружённых людей, стоящих лагерем в степи — это неспроста. Это армия. И что-то мне подсказывает, что они не на учения сюда прискакали.

Я соскочил с Наар, встал рядом. Дракон, заметив мой маневр, тоже спрыгнул с Кон. Моя первая облапанная кентавриха с видимым облегчением встряхнулась.

— Во что мы вляпались, Противень? — спросил я.

Вопрос был чисто риторическим. Дракон это понял и отвечать не стал.

Эх… Вот как по-правильному-то должно всё с попаданцами быть. Попал, богиня знает куда, языка не знаешь. Ходишь, обламываешься. Но все писатели сразу же дают своим героям безупречное знание местных наречий. Я-то хотя бы пострадал ради этого знания. До сих пор вспоминаю, как меня в святилище Земли ломало и корчило… Но вот сейчас всё ещё реальнее. Хотя и не на все сто процентов.

На сто процентов реальное попадалово — это когда не только языка не знаешь, но ещё и нафиг никому не нужен. И вот на тебя с подозрением смотрит здоровенный мужик с топором, подходит, замахивается и разрубает пополам — так, на всякий случай. Конец истории. Вот это — реал. А у меня опять какой-то подвид реала интересный.

Разговоры и крики замолкали — к нам двигалась женщина. Судя по тому, как ей все кланялись, а кентавры вовсе шлёпнулись в позы верблюдов, это и была самая что ни на есть Клинтиана, бар домодос.

Высокая стройная дама в белых одеждах. Когда она подошла ближе, я понял, что одеждами это назвать — непозволительная роскошь. Скорее уж дама намотала на себя пару лоскутов, которые не пойми какой магией держались. В правой руке у неё был не то посох, не то некий символ власти. Палка казалась золотой и увенчивалась сложной фигурой, состоящей из переплетающихся окружностей.

— Ша-дан! — воскликнула она сильным звонким голосом и подняла посох. — Настартанда Мортегар — ди!

И поклонилась мне.

— Бар домодос, — сказал я, сознавая, что нет у меня в арсенале чего-то, что может сойти за местный аналог «хаудуюду».

— Мо, Мортегар, — сказала, улыбнувшись, Клинтиана, и махнула мне посохом.

Я, бросив прощальный взгляд на Кон и Наар (обе мне кивнули с благоговейным видом) двинул за главной. Противень увязался следом. Перед нами все склонялись и даже посмотреть толком не рисковали. И хорошо. А то заметили бы, что я пялюсь бар домодос чуть пониже спины. Формально узенький лоскуток прикрывал Клинтиану сзади. Но он был такой узенький, такой формальный…