Эра людей. Дьявол

А когда дикий зверь побеждает, он не поднимает лапы, срывая овации публики.

Он жрёт.

Собственно, это всё решило. В тот миг, когда тигр схватил дракона за тонкую шею и начал трясти головой, пытаясь перекусить её, я встал во весь рост и, быстро набирая скорость, понёсся вниз.

— А ну, брысь! — рявкнул я.

Тигрёнок посмотрел на меня бешеными глазами, однако челюсти не разжимал. Дракон беспомощно клёкотал в его хватке. Я подбежал к ним и выдал тигрёнку отменного пинка.

Челюсти разжались. Зверь повалился на бок, тут же вскочил и зарычал на меня. У меня холодок по коже пробежал. Одно дело сверху смотреть, другое — встать со зверем один на один. Но моё тело привыкло действовать в обход паникующего разума. Я машинально согнул колени, отчасти копируя стойку изготовившегося к атаке зверя, и тоже зарычал.

Тигра это озадачило. Он попятился. А я медленно поднял нож, продолжая сверлить его взглядом. Давай. Давай, попробуй. Я махину в четыре раза больше тебя располосовал одним движением. Мы с моими супругами на его шкуре чего только не вытворяли, ты б рехнулся, если бы увидел. Хочешь попробовать, зверёныш? Я по-о-олностью в твоём распоряжении!

Судя по всему меня так мощно вштырило адреналином в этот момент, что тигрёнок решил с психом не связываться. Он попятился ещё немного и, рыкнув напоследок для порядку, развернулся и отбежал куда-то за соседний холм.

Я перевёл дух, выпрямился. Колени слегка подрагивали. Вряд ли тигр убежал далеко. Небось, будет ещё присматриваться. Нажил я себе, дурак, врага в степи! Подкараулит, пока я ослабну или усну, и нападёт. Раз нападёт, два нападёт… Однажды сожрёт.

— Ну вот зачем я это сделал, а? — спросил я, повернувшись к ещё одному участнику драмы.

Дракончик сидел чуть поодаль и тяжело дышал, высунув язык. Он уже не дымил и не выпускал искр, ему было не до того. И на вопрос он, само собой, не ответил. Высотой он был мне до середины бедра. Если без головы. А вот если бы он поднял голову, то она дотянулась бы мне до локтя.

— Закон степи, — сказал я ему и, сунув нож за пояс, пошагал дальше своей дорогой.

Идиотский поступок свершён, больше у меня тут дел нет, едем дальше. Жрать по-прежнему нечего, фонтан остался позади. Зато у меня есть нож и волшебный прутик. Путешествуем налегке ниоткуда в никуда.

Пройдя шагов сто, я оглянулся и остановился.

— Эй, — сказал я. — Ты чего?

Дракончик тащился за мной. Давалось ему это явно нелегко, он прихрамывал на одну лапу, крылья устало волочил за собой, то и дело беззвучно откашливался дымом, но остановился лишь в десяти метрах от меня.

Я с досадой прищёлкнул языком. Блин. Ну чего эта дикая природа ко мне лезет? Я тут сам того гляди подохну, ещё смотреть, как этот горемыка помирает? Совсем весело.

— Слушай, я не ветеринар, — сказал я. Помолчав, добавил: — Ветеран — да, ветеринар — нет. Убить могу, вылечить — нет. Понимаешь?

Раньше — да, я мог врачевать и более серьёзные ранения при помощи Пятой Стихии. Но теперь всё изменилось. В посёлке были свои врачеватели от магии, и пока мы обустраивались, нужды качать эти навыки не было. А как только Гиптиус взялся меня хоть чему-то учить, Маленькая Талли надела мне на шею свою дурацкий амулет — и адьёс, амигос. Я грустно потрогал амулет…

Дракончик смотрел на меня молча, дышал с трудом. Я сделал шаг назад, и он сделал два своих, хромающих, ко мне. Я шагнул к нему — он попятился.

— Не ходи за мной, — велел я. — Не люблю драконов. Честно. Они вечно пытаются то меня убить, то ещё как-то напакостить. К тебе претензий нет, конечно, но нам ведь не обязательно становиться лучшими друзьями, правда?

Дракончик молчал. Я закатил глаза. Ну да, конечно. Когда от меня неприятности просто так отваливались.

Я пошёл быстрее, потом — побежал. На сердце было неприятно — эта тварь ведь ранена, задерут его тут. Но я его спас, дал ему шанс. Дальше — сам. Это, в конце концов, справедливо, да и разумно. Я тут — «не едь за мной, я заблудился».

Бежал я недолго. Солнце припекало, а пополнять запас растраченной жидкости было неоткуда. Когда я был магом Огня, я не потел, обмен веществ работал иначе. Однако, лишившись печати, я лишился и этой плюшки. Теперь, после незначительной пробежки, моя одежда стала неприятно мокрой.

Я сбавил шаг, обернулся через плечо. Хромает, зараза. Да что ты с ним будешь делать? Буду идти быстрым шагом, пока могу. Отстанет, никуда не денется.

А пока иду — буду думать. Например, о том, где взять пожрать. Людей нет, значит, на готовую еду можно не рассчитывать. Другие варианты? Охота, собирательство. Охотиться я привык на крупную дичь. Всяких тушканчиков гонять не умею, пока научусь — сдохну с голодухи. Тут, конечно, вопрос — позволит ли любимая дочь мне сдохнуть? Может, в последний миг вытащит? Только вот теперь моей дурацкой гордости этого не хочется. А чего ей хочется? А поди разбери.

Ладно. Собирательство. Чего тут насобирать-то можно?

Я покрутил головой. Н-да, негусто. Сорвал пучок скудной травы, откусил, пожевал, выплюнул. Горько, бесполезно.

Так я шагал до тех пор, пока солнце не перевалило зенит и не начало закатываться. Тогда я остановился. Пора было устраиваться на ночлег. А значит…

— А значит, настало время экспериментов! — провозгласил я и достал волшебный прутик из-за пазухи.

Направил его в землю и, как в прошлый раз, сформулировал чёткое намерение, только теперь уже попросил не минералки, а просто чистой пресной воды.

Пару секунд я сам себе казался сумасшедшим с прутиком, но потом земля дрогнула, и я проворно отскочил в сторону. Из земли ударил фонтан.

— Дело, — сказал я, одобрительно глядя на него. — Спасибо тебе, магия.

Напился, умылся, перевёл дух и отошёл в сторону. Эксперименты только начинаются.

— Начнём с идиотского, — сказал я. — Чтобы сразу исключить. Итак, я хочу булку хлеба.

Я представлял себе булку хлеба из хлебного павильона недалеко от отчего дома. Вспомнил, как любил в детстве, купив такую, откусывать от неё по пути домой. Вкусная, свежая! А потом можно было отрезать, и никто не угадает, что ты кусал. Но кусать надо было обязательно, иначе какой смысл в этой свежайшей булке, пахнущей живым, настоящим хлебом?..

Воспоминание-фантазия было до такой степени сильным, что рот переполнился слюной, и я чуть не захлебнулся. Открыл глаза, посмотрел на землю, там, куда нацелился прутиком. Ничего. Ну, логично.

Хотя…

Я опустился на колени и присмотрелся. Хмыкнул. Пожалуй, вот этого ростка тут не было. Да он и не похож на другие травинки. Я, что ли, его вырастил? А какое отношение он имеет к хлебу?

— Ты — пшеница? — дошло до меня. — Ну точно! Мы ведь в посёлке вас выращивали. Н-да… Ясно. С пищей — я в пролёте. Но я ведь так просто не сдамся!