Эра Отмены
Шрифт:
Твари замерли как вкопанные, буквально в метре от Семёна.
Обмирая от ужаса, он смотрел на прозрачные тела, переливающиеся в тусклом свете валяющихся на полу налобников, и боялся пошевелиться. В принципе, прямо перед собой сейчас можно стрелять без риска зацепить девчат с Иваном, и почти наверняка получится поразить одного скорпиона…
Но ведь останутся ещё четыре особи, что стоят полукругом и словно бы ждут следующей команды…
Раздался ещё один свисток, длинный, негромкий, с выраженной нисходящей модуляцией.
Твари послушно развернулись и убрались в норы.
Топот стал удаляться в глубь тоннельного массива.
Не
Поклонившись Семёну, человек что-то спросил.
Семён ещё не пришёл в себя.
Стоял, ошарашенный, не веря, что жив и всё кончилось, тяжело и прерывисто дышал и пытался взять себя в руки. Взгляд его непроизвольно метался по стенам зала, цепляясь за детали и объекты: поднимающиеся решётки, Иван, девчата, Богдан, человек из тоннеля…
Человек повторил вопрос.
Семён, насколько смог, рассмотрел в полумраке зала – это был человек неопределённого возраста, от тридцати до пятидесяти лет, невысокий, худощавый, бритый наголо, в балахоне, с лицом азиатского типа.
Если не брать во внимание условия обстановки, можно было бы принять его за буддийского монаха.
Монах держал левую ладонь перед глазами, закрываясь от света лежащих на полу налобников, и Семён мимоходом отметил, что местные обитатели не приучены к свету и стараются его избегать.
Монах спросил что-то ещё.
– Так… Сейчас, переводчика… – Семён, наконец, взял себя в руки и первым делом стал тормошить Богдана: – Бо, очнись! Приди в себя, ты мне нужен!
Как и в прошлый раз, Богдан не спешил выламываться из ступора. Сидел на корточках, раскачивался, держась за голову, и бормотал, воображая себя неуязвимым Бесом.
– Подъём! – Семён влепил Богдану увесистую оплеуху, от которой тот упал на пол. – Быстрее, надо наших спасать!
Обращение с Богданом монах воспринял не просто как нечто естественное и правильное, а как некий призыв к действию.
Неуловимым движением он извлёк из рукава кривой нож – точно такой же, что был у девицы на развилке, – подскочил к Ивану и, указав на него ножом, что-то спросил, обернувшись к Семёну.
– Да что ж вы за маньяки такие?! – возмущённо заорал Семён. – Не тронь его! Отойди!
Монах с недоумением пожал плечами и задал вопрос. Семён ничего не понял, но интонация вполне передавала суть недоумения.
– Боло! – Вспомнил Семён и на всякий случай направил автомат на монаха. – Хорн! А не то я из тебя решето сделаю! А, вот ещё вспомнил: хой [4] ! А ну – хой!
4
Хой – назад (Хаптаи).
Монах поклонился Семёну, отступил на два шага, спрятал нож и скрестил руки на груди.
Сработало! Что это, «доброе слово и автомат»? Или просто доброе слово? В любом случае всё получилось и не пришлось никого убивать.
Иван и девчата без всякой помощи извне прекратили истерику. Но это было отнюдь не счастливое самоисцеление, а страшный симптом: они лежали молча, еле дыша, и у всех однообразно подёргивались
конечности.Яд действовал, нужно было спешить.
Вытряхнув из рюкзака аптечку, Семён достал нашатырь, дал как следует нюхнуть Богдану и снова выписал оплеуху. И сам нюхнул, чтобы побыстрее выветрить из головы туман войны. Затем ещё дал Богдану нюхнуть и на всякий случай добавил ещё две оплеухи. Для закрепления.
– Прекрати меня лупить… – заторможенно пробормотал Богдан.
– О! Ты вынырнул, нет? Быстрее очухивайся, переводить надо!
– Я тебя слышу, не кричи… Кого переводить? Куда?
– Разговор переводить! С Хаптаи на русский и наоборот.
– Переводить так переводить… Говори…
Семён похлопал по полу рядом с Богданом и кивнул монаху. Тот послушно подскочил и присел на колени.
– Спроси, есть ли у них противоядие.
– Так… – Богдан вроде бы и участвовал в беседе, но взгляд у него пока что был бессмысленный. – Не понял, нас что, опять напугала мышка?
– Богдан, не дури! Наши умирают, срочно нужно что-то делать! Спроси, есть ли у них противоядие.
– Наши… умирают?! А что случилось?!
– О, господи… Я убью тебя, тормоз! Ивана и девчонок ужалили огромные скорпионы! Да не по разу! Переводи то, что я говорю, потом всё объясню. Спроси насчёт противоядия.
Монах что-то неодобрительно пробормотал, покосившись на Богдана.
Богдан машинально ответил на Хаптаи.
Монах ответ проигнорировал.
– А, понял! – встрепенулся Богдан. – Понял… Для начала скажи ему, что мы не пленники, не враги, а… Допустим, твои слуги. Он считает нас твоими пленниками. Хм… И говорит, что не стоит с нами возиться, лучше сразу убить.
– Ну так сам и скажи!
– Он игнорирует меня. Обратись к нему лично, подтверди жестикуляцией, с паузами, чтобы я мог вставить пару слов. Сделай выразительную интонацию. Давай.
– Чёрт, столько сложностей… Ладно. Смотри сюда, дитя подземелья, – это мои слуги, – Семён похлопал Богдана по плечу, затем указал на Ивана и девчат. – Я им доверяю, как себе.
Богдан перевёл.
Монах поклонился и что-то почтительно пробормотал.
– Всё?
– Да, он всё понял. Он просит прощения за глупость, за то, что принял нас за врагов.
– Да на фиг нам его прощение! Нам противоядие нужно. Давай, давай, не томи!
Прозвучал короткий диалог на Хаптаи, затем Богдан выдал результат:
– Да, у них есть вытяжка из яда хрустального скорпиона. Никогда о таком не слышал, но он говорит, что есть.
– Отлично. Спроси, поможет эта вытяжка нашим или нет.
– А что, их ужалил скорпион?
– Да, да! Несколько раз «клюнули» каждого, огромные скорпионы, вот эти самые хрустальные!
– Огромные? В смысле, те, что размером с овчарку?
– Да!
– Ну… Тогда у них должно быть много яда…
Богдан переговорил с монахом.
Тот кивнул на Ивана и девчат и задал вопрос.
А Иван с девчатами, между тем, уже не подавали признаков жизни. Лежали недвижно, не шевелились и, похоже, даже не дышали.
– Подтверди, что их нужно спасать.
– Нет, ну что за мракобесы! Это же элементарно: людей ужалили, надо всё бросить и спасать!
– Подтверди.
Семён эмоционально подтвердил: указал на Ивана с девчатами, изобразил волочение, инъекцию, как смог (судя по пантомиме, шприц был лошадиный), для вящей убедительности погрозил монаху кулаком и пообещал: