Ересь

— Доктор Бруно, ректор вас спрашивал, — тихо сообщил он мне. — Идемте.

Он подхватил меня под локоть и повлек ко входу в библиотеку и часовню. Там, у лестницы, стоял уже знакомый мне мужик из кухни — тот самый, которого приставили сторожить вход в комнату Ковердейла. Годвин подвел меня к часовне, тихонько постучал в дверь. Дверь немедленно отворилась; Слайхерст, нахмурившись, уставился на меня, однако отступил в сторону и дал мне войти. Запах крови сразу же ударил в нос. Ректор Андерхилл поднялся с деревянной скамьи у двери и обеими руками вцепился в меня, с надеждой заглядывая мне в глаза. Щеки его ввалились, глаза покраснели.

— Господь наказывает нас, Бруно, — еле слышно прошептал он. — Он сыплет пылающие угли на мою голову, карая за неисполнение долга. Даже здесь, в освященной часовне… — Ректор отодвинулся в сторону, все так же крепко сжимая мое запястье, и я увидел, какое очередное несчастье постигло колледж: у подножия маленького алтаря лежало обмякшее тело.

Я придвинулся ближе и увидел рыжие волосы на голове лежащего человека и кровь, которая быстро впитывалась в устилавший пол тростник, в белый покров алтаря.

— Мы ничего не трогали, — почти заискивающе продолжал ректор. — Ждали, чтобы вы посмотрели. Я поднялся в церковь около пяти, приготовиться к вечере, и наткнулся… — Голос его сорвался, и он тяжело опустился на скамью.

Стиснув зубы, я опустился на колени. Лицо юноши было сильно изуродовано: обе щеки рассекали глубокие разрезы, рот был в крови, кровь запеклась и на слегка опушенном подбородке — мальчишке еще и бриться-то было рано.

— Алтарь! — шепнул мне Андерхилл.

Я взглянул — и отпрянул: темно-красный комок мяса валялся на алтаре, кровь расплывалась на белом покрове.

— Боже! — прошептал я, догадавшись, что это за кусок мяса.

Дрожащими, непослушными пальцами я оттянул нижнюю челюсть бедняги Неда и увидел во рту лишь обрубок языка. Достаточно было притронуться к нему, чтобы кровь вновь хлынула потоком — я едва успел отскочить. Я понимал, что с такими ранами парень выжить не мог, но кровь била как из живого тела.

— Это случилось совсем недавно, — сказал я, оборачиваясь к ректору.

Тот кивнул.

— Нед каждый день приходил сюда около четырех, готовил часовню к вечере, — слабым голосом пояснил он. — Это была его основная обязанность. Все знали, что в это время его можно застать здесь. Часовня не запирается. Злодеи спрятались и поджидали его. Бедный мальчик, бедный мальчик! — Он горестно покачал головой. — Вы видели, что с ним сделали, Бруно?

Андерхилл глядел на меня выжидательно.

— Опять по Фоксу?

Он коротко кивнул.

— Полагаю, на этот раз Роман. Его мученичество описано в первой книге, сразу после истории святого Альбана, которую я вспоминал вчера на службе. Мучители изувечили Романа за то, что он пел псалмы, а он, когда они резали ему лицо, благодарил их: мол, теперь у него будет множество уст, чтобы воздавать хвалу Господу.

— Святые всегда отличались остроумием, — проворчал я.

— И тогда ему отрезали язык. А потом удавили. — Андерхилл то ли всхлипнул, то ли икнул и зажал рот ладонью.

Я распустил воротник, прикрывавший шею Неда: действительно, на бледной коже остались темные отпечатки пальцев.

— Вырезали язык, чтобы заставить молчать, — в задумчивости пробормотал я.

А ведь всего несколько часов тому назад Нед рассказал мне о том, что видел в субботу вечером. За это его и убили? Я припомнил наш разговор после обеда по дороге из Холла. Кто мог тогда нас подслушать? Лоренс Уэстон? В проходе толпились и студенты, и преподаватели, укрывавшиеся от дождя, любой мог видеть, как я давал Неду шиллинг, который он и потратить-то не успел. Подумать только, что это я навлек страшную смерть на бедного мальчика!

Мои мысли были прерваны сухим, нетерпеливым покашливанием.

— Теперь, когда мы выслушали вердикт доктора Бруно, — с ледяным презрением заговорил Слайхерст, — наверное, пора послать за констеблем? Вы не против, ректор? Тот, кто это совершил, не мог далеко уйти, и если начать розыск немедленно…

— Скорее всего, убийца еще в колледже, — поддержал его я. — Едва ли он успел даже смыть кровь с рук. Соберите всех в зале прямо сейчас, возможно, кто-то что-то заметил.

Ректор кивнул и повернулся к Слайхерсту.

— Уолтер, спуститесь во двор, созовите всех студентов и преподавателей, как советует доктор Бруно, — распорядился он. — Проследите, чтобы пришли все и чтобы шли, не умываясь и не переодеваясь. Стучите во все двери, тащите их силой, если придется.

Слайхерст одарил меня очередным злобным взглядом — полагаю, у него их еще немало оставалось в запасе, — развернулся на каблуках и вышел.

— Что вы сделали после того, как обнаружили тело? — спросил я ректора.

— Я… позвал на помощь. Я плохо соображал в тот момент, — пробормотал он. — Ричард сидел в библиотеке, он тут же прибежал. Я оставался с телом, а он побежал за Уолтером.

— Вы все время оставались в библиотеке? — обернулся я к Годвину, который топтался у двери.

— Да, все время! — огрызнулся он, как будто я в чем-то его обвинял. — Я весь день работал!

В недоумении я уставился на него:

— И вы ничего не слышали? Ведь парня убивали в двух шагах от вас.

— Двери часовни, как и двери библиотеки, сколочены из твердого дуба, доктор Бруно, — протестующе повысил голос Годвин. — Я слышал шаги на лестнице, но не обратил на них внимания. Никаких голосов слышно не было, пока ректор Андерхилл не позвал на помощь.

Я снова посмотрел на мертвое тело.

— Если его захватили врасплох, то задушили прежде, чем он смог крикнуть или оказать сопротивление… — Мысль, что мальчик погиб быстро и не слишком страдал, отчасти утешала, впрочем, на Годвина я все еще смотрел с подозрением. Знал ли он, что Нед видел его с Дженксом у школы богословия?