Эрина

– Ложись!
– пронеслось по окопам.
– Налет!

Никому не надо было рассказывать, что это значит. Солдаты, унтера и офицеры падали ничком, закрывая руками голову. Вражеские пули разницы между чинами не делают - и самую лучшую броню вспорют как консервным ножом. Я и сам повалился, где стоял, едва услышав характерный шум пропеллеров, не дожидаясь когда к нему присоединиться стрекот пулеметов и авиапушек. А уж не замедлил последовать.

Истребители прошлись над нашими позициями на бреющем полете, казалось, подними голову - и увидишь выкрашенное синей краской брюхо вражеского самолета. Пули пробивали солдат вокруг меня, превращая их доспехи в решето, а тела - в кровавое месиво. Но меня счастливо миновала эта участь.

Я поднял голову, как раз чтобы увидеть удачу наших зенитчиков. Ловко взяв альбионский самолет в своеобразные клещи двумя установками счетверенных пулеметов, они буквально надвое раскроили его - только крылья в разные стороны полетели. Корпус рухнул где-то внизу за первой линией окопов.

Больше сбитых я не видел. Правда, и самолеты уже уходили прочь, снова на солнце, провожаемые огнем изо всех стволов.

– Истребители-бомбардировщики, - произнес поднимающийся на ноги рядом со мной Фермор, - а скоро и пикировщики пожалуют по наши головы. Они-то раньше на другом склоне налеты устраивали, обманули их осадными орудиями. Теперь же поняли, где главный удар будет нанесен, разведали сегодня - и завтра уже жди пикировщики.

– Волостов обещал подкинуть нам еще зениток, - пожал плечами я, - но их уже и так пихать некуда. А истребителей почти и нет у нас, так ему Литтенхайм ответил. Так что в воздухе теперь будет хозяйничать враг, по крайней мере, до тех пор, пока не прибудет подкрепление с других планет. Когда же оно будет, не знает и Литтенхайм, хотя он и отправляет один рапорт за другим.

Я оглядел поднимающихся солдат, уныло глядящих по сторонам, тормошащих тех, кто не встает. Неприятно резанул взгляд одного из них, как у рабочей лошади, долготерпеливого животного, каких еще используют в сельском хозяйстве на том же Бадене. Слишком уж много было в этих глазах тупой обреченности. Нет, так мои солдаты смотреть не должны!

– Бойцы!
– закричал я, включив и общую связь.
– Покажем врагу, на что мы способны! Стрелки, на банкеты! Открыть огонь по альбионцам! Пулеметы, орудия, мортиры, бей по гадам!

Я подал пример остальным. Фермор, который, похоже, слабо представлял себе, что я творю, взобрался следом на банкет - и принялся палить по позициям альбионцев. Надо сказать, очень удачно все вышло. Расслабившиеся после налета враги потеряли бдительность - пули, мины, осколки разили их. Многие из них повалились под этим жутким градом. Смертоносные лучи замелькали разноцветной паутиной. Альбионцы открыли ответный огонь. Теперь уже нам следовало поберечься.

Совершенно удовлетворенный я спрыгнул с банкета в окоп, глядя на творящийся вокруг хаос. Фермор снова последовал за мной, ствол его винтовки дымился от частых выстрелов.

– Ты для чего весь этот кавардак устроил?
– спросил он, перекрикивая взрывы и залпы орудий.

– Все просто, - ответил я.
– Надо было срочно поднимать моральное состояние после этого проклятого налета. А тут пусть немного пар выпустят - и будут вспоминать уже не налет, а то, как мы альбионцам после него врезали в ответ.

– Тонкая психология, - усмехнулся Фермор.

С тех пор налеты приобрели регулярный характер. Наши траншеи атаковали истребители и пикирующие бомбардировщики. Зенитные установки надрывались день и ночь, часто отдельные участки неба бывали часами затянуты серо-коричневыми облаками от разрывов снарядов, а трассирующие пули чертили его длинными очередями.

Наши истребители сражались с ними над нашими головами, однако их было все-таки слишком мало, чтобы организовать настоящее сопротивление. Больше походило на какое-то обозначение собственного присутствия в воздухе, чем на полноценную войну. Но, сказать по чести, мы бывали рады и этому. Как-то совсем уж тяжко видеть в небе и видеть там только вражеские самолеты.

– Славно альбионцы взялись за нас, - произнес командующий саарского гренадерского полка из свежего пополнения.
– Нам тяжело будет брать их.

– Тоже мне тактик доморощенный, - рассмеялся сидящий с нами в одном блиндаже, пережидая очередной вражеский обстрел, Фермор, который сразу невзлюбил мрачного саарца неизвестно за что.
– Все позиции в современной войне оборудуются таким образом, чтобы взять их было практически невозможно. Только ценой большой крови.

– Но отчего тогда Волостов тянет с наступлением?
– подивился полковник с Саара, ничуть не возмущенный насмешками Фермора.
– Мы теряем людей что ни день. Обстрелы, налеты, перестрелки. А все чего-то ждем.

– Танки, - решительно заявил я.
– Будем прикрываться их броней, чтобы избежать серьезных потерь.

– Ты еще скажи, что нам "Бобров" пришлют, как на Пангее, - рассмеялся злой сегодня, что твоя оса Фермор.
– Не дождемся мы никаких танков, будем штурмовать как обычно. Как там в той песенке "Ну-ка на уру". Штыки примкнуть - и в атаку.

– Оставьте эти глупости, Фермор, - остановил я его.
– Танки будут - это решенное дело. Вряд ли нам пришлют "Бобры", конечно, им нечего делать в такой гористой местности, а вот два полка средних танков и полк тяжелых прибудут со дня на день. И как только они подойдут, мы сразу же атакуем.

– Как только, - ехидства Фермора хватило бы на десяток человек, - так сразу, верно?

– Вернее уж некуда, - кивнул я.

Танки прибыли спустя три дня после того памятного разговора. Привезли по железной дороге в крытых вагонах, таких же, в каких нам обычно привозили боеприпасы. Из конспиративных целей даже большего количества зенитных платформ ставить не стали, не смотря на особую ценность груза.

И уже спустя несколько часов по окопам прошел слух о том, что наступление будет завтра. Однако это была уверенно запущенная дезинформация. Работу жандармов контрразведочного отделения все оценивали на "отлично", однако перед решающей атакой на столь опасном направлении все уловки пустили в ход.

– Все начнется этим вечером, - доводил я командиров вверенных мне полков тяжелой пехоты, - вроде бы с обычной перестрелки. А затем по команде к обстрелу присоединятся танки, стоящие на замаскированных позициях. После третьего выстрела - они двинутся через наши позиции на альбионцев, ведя огонь на ходу. За ними мы - тяжелая пехота. Танки должны проломить вражескую оборону передней линии окопов. Наша же задача - развить их успех, уничтожая альбионцев в траншеях. Если все пройдет по плану, то уже к полуночи мы возьмем эту гору.

– Гладко было на бумаге, - процитировал Башинский.

– Реализация планов командования, - ответил ему я, - это наша прямая обязанность. Надеюсь, это все понятно.

Отвечать никто не стал. Мрачные настроения охватывали войска. С таким моральным состоянием вести их в бой - гиблое дело. Вся эта проклятая война может обернуться большой катастрофой.

Орудия плевались огнем, пулеметы поливали позиции альбионцев длинными очередями. В общем, все шло как обычно. Я вскарабкался на банкет, оглядел вражеские позиции в бинокль. Альбионцы азартно палили по нам из лучевых винтовок. Удачным попаданием снесло часть и без того сильно поврежденного бруствера. Когда развеялся дым, я увидел десяток тел в коричной форме.