Эрл Стенли Гарднер

— Почему?

— Потому что… ну, потому, что я уверена, я просто абсолютно уверена — Элен не могла покончить жизнь самоубийством, и я знаю, что кто-то взял ее дневник и выбросил за борт.

— Откуда вам это известно?

— Потому что ее дневник пропал, а я точно знаю, что он всегда был при ней.

— Откуда вы знаете, что он пропал?

— Мне пришлось впоследствии побывать в каюте Элен — чтобы прибрать там и собрать вещи для судебного исполнителя. Мы пришли туда вместе с ним и тщательно все осмотрели. Он положил всю ее одежду и личные вещи в одну коробку, а книги в другую.

— У нее не осталось родственников?

— Никто не смог ничего о ней разузнать — ну, откуда она и все такое.

— Натан Фэллон увернет, что он ее дальний родственник, — сказал Мейсон.

— Натан Фэллон? — удивленно воскликнула миссис Кемптон.

Мейсон кивнул.

— Да она его люто ненавидела. Он скорее родственник не ей, а тем обезьянам в клетках.

— А вам не показалось, что они, возможно, были знакомы еще до того, как она получила это место и…

— Вы хотите сказать, что она устроилась на это место благодаря ему?

— Ну, в общем, да.

— Боже мой, конечно же, нет, Она ненавидела Натана Фэллона.

— А вы как к нему относились?

— Я считаю, что никого нельзя ненавидеть.

— Но он вам не нравится?

— Разумеется, нет.

— Не пытался ли Фэллон ухаживать за…

— Не пытался ли он за ней ухаживать? Конечно, пытался. Поначалу он просто прилип к ней — пока она не поставила его на место самым решительным образом. Он один из тех, кто так и будет ходить кругами, стараясь случайно коснуться, задеть локтем, притиснуться поближе. Он сперва дотронется до вашей руки, потом потреплет по плечу, а затем примется хватать за коленки. При удобном случае он вас тут же обнимет — руки его не знают покоя. Он какой-то… сальный. Иногда хочется просто плюнуть ему в физиономию.

— Ну что ж, полагаю, я узнал от вас все, что хотел, — сказал Мейсон, — вы меня в высшей степени заинтересовали, рассказав об исчезнувшем дневнике.

— Ну, меня это тоже… очень удивило. Ведь не могла же она прыгнуть за борт вместе с ним.

— А еще что-нибудь удивило?

— Да.

— Что именно?

— Ну, в общем, — проговорила она, — тот важный документ, который она печатала для мистера Эддикса. Меня это очень удивило, и я часто размышляла, что с ним могло случиться.

— Что вы имеете в виду?

— Его не было у нее в каюте, и я не думаю, что Эддикс забрал его с собой, уходя. Конечно, он мог его взять, но я сомневаюсь в этом. Она, по-моему, должна была перепечатать его к следующему утру. Они отложили работу, когда шторм усилился.

— Ну хорошо, давайте предположим, что ее смерть не была самоубийством и что это не был несчастный случай, — сказал Мейсон.

Она пристально посмотрела на него.

— Тогда остается убийство.

— Тогда остается убийство, — подтвердил Мейсон.

Лицо ее по-прежнему оставалось совершенно бесстрастным, губы были плотно сжаты.

— Что же вы молчите? — спросил ее Мейсон.

— А я и не собиралась ничего говорить.

Мейсон встал и пожал ей руку:

— Ну что ж, я рад, что смог хоть чем-то быть вам полезным, и рад, что вы сумели добиться компромисса, миссис Кемптон.

Джеймс Этна схватил Мейсона за руку и энергично принялся ее трясти:

— Я просто не в состоянии выразить вам всей нашей благодарности — моей и моей клиентки. Я… ну, я просто не могу найти слов, чтобы сказать вам, насколько это было важно для нас обоих.

— Ну что вы, о чем речь, — сказал Мейсон, — я был рад сделать это для вас.

— Нет, нет, это было чрезвычайно любезно с вашей стороны.

— Кстати, — сказала миссис Кемптон, — у меня у самой пропали там кое-какие вещи. Не могли бы вы сказать мне, что там было найдено в этой урне, если, конечно, вы в курсе? Не было ли там вот такой серьги с жемчугом?

Она показала серьгу, и Делла Стрит выразительно кивнула.

— Там была точно такая же серьга, — сказала она, — я отлично помню, что обратила особое внимание на то, каким образом жемчужины собраны в небольшую гроздь.

— О, благодарю вас! — воскликнула миссис Кемптон. — Я так рада! Эти серьги достались мне от матери, и, в общем, я ужасно расстроилась, когда одна из них пропала. Я…

— Вы кому-нибудь говорили о пропаже? — спросил Мейсон.

— Нет.

— Почему?

— Ну, я думала… я сама не знаю почему. Живи сам и давай жить другим — вот мой лозунг, и я не хотела предпринимать ничего такого, что могло бы вызвать ненужные проблемы.

— Вы думали, что потеряли ее?

— Я знала наверняка, что не потеряла, так как обе серьги лежали в моей шкатулке, а когда я собралась их надеть, то на месте оказалась только одна.

— То есть вы думали, что кто-то взял серьгу?

— Ну, в общем, я… я не знала, что и подумать.

— И вы никому ничего не сказали?

— Нет.

— Ну хорошо, — сказал Мейсон, — во всяком случае, она была среди барахла, высыпавшегося из урны. Я помню, что видел жемчужную серьгу, а мисс Стрит, похоже, совершенно уверена, что серьга парная вашей.

— Я абсолютно уверена, — подтвердила Делла.

— Огромное вам спасибо, — сказала миссис Кемптон и одарила их своей спокойной приветливой улыбкой.

Джеймс Этна, казалось, и не собирается отпускать руку Мейсона:

— Это один из самых интересных случаев в моей практике, мистер Мейсон. Я надеялся когда-нибудь в будущем познакомиться с вами, но не смел даже подумать что вы поможете мне в такого рода деле… Я очень высоко ценю это.

— Рад, что смог хоть чем-то вам помочь, — сказал Мейсон.

Они вышли из кабинета. Делла Стрит взглянула на адвоката.

— Ну как? — спросила она.

— И опять наша маленькая подружка вытворяет свои фокусы, — сказал Мейсон.

— Ты имеешь в виду Судьбу?

Мейсон кивнул.

— А что в этот раз задумала Судьба?

— Я полагаю, — сказал он, — что была некая причина, по которой меня вдруг так заинтересовали дневники Элен Кэдмас.

— Ну что ж, — улыбнулась Делла, — значит, Судьбе было угодно, чтобы ты оказал добрую услугу миссис Джозефине Кемптон, и ты ее оказал. Если хочешь знать мое мнение, то могу поклясться, что гонорар в пять тысяч долларов немало значит для этого молодого адвоката.

— Возможно, ты и права, — сказал Мейсон, — но, похоже, ответа мы так и не получили.