Ермак. Революция

– А ты откуда знаешь? – удивился младший из племянников.

– Мама твоя в письме написала. Ну, здравствуйте, любимые мои! Не ожидал такого подарка! – я подошёл и обнял жену с сыном.

Сбоку пристроилась сестра, а племянники окружили нашу застывшую скульптуру. Сандро продолжал стоять в дверях с какой-то задумчивой улыбкой на лице.

Через пару минут бессвязных вопросов и ответов, во время которых выяснилось, что жена с сыном заехали в станицу Черняева, где уже восьмой месяц «гостила» Алёна с племянниками, забрала их, и они все вместе приехали во Владивосток. Если муж и брат, как гора, не идёт к Магомету, то значит, надо самим ехать к нему. А то можно и вообще его не увидеть. Два тяжёлых ранения меньше чем за год – это уже тенденция.

Под эти упрёки переместились в обеденный зал, где слуги уже накрывали на стол. Их всех Сандро привёз с собой из Санкт-Петербурга. Во-первых, проверенные дворцовой полицией до третьего колена, во-вторых, он к ним привык, особенно к повару. Такую поблажку великий князь из семейства Романовых мог себе позволить.

Во время обеда в домашней обстановке выслушали новости из столицы. У царской пары всё отлично на семейном фронте. Месяцев через семь у них появится ещё мальчик или девочка.

За эту новость я и Сандро выпили стоя. Он – коньяка, а я – красного сухого вина. Кислятина, но полезно для роста кровяных телец в крови.

У Ксении и детей также всё хорошо. Мария привезла целую папку рисунков, где Ирина, Андрей, Фёдор, Никита, Дмитрий и даже полуторагодовалый Ростислав изобразили своего папку на войне. У Сандро слезы на глаза навернулись, когда он рассматривал эти художества.

По словам Марии, через неделю или чуть позже во Владивосток выедет делегация для мирных переговоров с Японией. Возглавит её брат государя Михаил, а в состав войдут великий князь Николай Николаевич, брат Сандро Сергей, сам Александр Михайлович, барон Розен, вице-адмирал Макаров.

Я тоже оказался в составе делегации как лицо, отвечающее за её охрану с момента прибытия во Владивосток. Эту новость жене сообщила государыня, а приказ государя вот-вот придёт в крепость. Мне придётся организовать охрану перехода на броненосце «Цесаревич» в Токийский залив, безопасность делегации в Токио и при возвращении обратно во Владик и Санкт-Петербург.

– Я все твои награды, Тимофей, привезла и новый парадный мундир. Только его, наверное, ушивать придётся, – жена с жалостью посмотрела на меня и всхлипнула.

– Всё хорошо, Машенька. Как говорится, были бы кости, а мясо нарастёт, – я с нежной улыбкой посмотрел на любимую, а потом повернулся к великому князю:

– Александр Михайлович, надо срочно отозвать во Владивосток отряд капитана Кононова, а также привезти скрытно всех остальных боевых пловцов из Тронгзунда.

– Опасаетесь нападения на «Цесаревич»? – улыбка, с которой Сандро ухаживал за столом за Алёной, сошла с его лица.

– Англичане далеко не дураки и, думаю, уже догадались, каким образом мы топили их корабли. И могут ответить тем же, чтобы не допустить нашего мира с Японией, – задумчиво ответил я.

В этот момент в наш разговор вмешалась Мария:

– Господа, может быть, рабочие моменты обсудите после обеда, а лучше вообще завтра или в понедельник. Сегодня – день нашего приезда, завтра – воскресенье. В офицерском собрании будет театральное представление. Хотя какое представление. Ты же, Тимофей…

– Всё нормально, дорогая. Два-три часа офицерского собрания выдержу. Я уже работаю за столом по четыре-пять часов с перерывами. Но отдыхать – не работать. Раны уже заросли, швы сняли, мышцы силы набирают. А повязки с мазью – это всё Бутягина Мария Петровна со своими медицинскими экспериментами. Что-то создаёт такое для быстрого заживления ран и последующего их лечения. Только в эту мазь деготь входит. Вонючая – ужас! Хорошо, что сегодня последняя перевязка, – я передёрнул плечами.

Этот запах, как у мази Вишневского, преследовал меня последние пару недель. Честно говоря, из чего состояла мазь Вишневского, я ни сном, ни духом, но помнил её запах, который давал дёготь, и то, что во время Великой Отечественной войны её использовали при лечении загнивающих ран.

Вот и здесь Мария-Марфа сделала что-то такое, что вызвало удивление у медицинских светил Владивостока. Раны на мне зажили как на собаке. Очень быстро, без нагноений. И сегодня вечером меня избавят наконец-то от этой мази. А то хоть в офицерское собрание не иди из-за этого запаха.

– А я-то думала, чем от тебя так пахнет, – усмехнулась супруга. – Очень было похоже на запах от сапог, когда их дегтем смажут. Только сапог-то на тебе нет.

Машенька заразительно засмеялась, к ней присоединилась сестра, потом дети, а потом и мы с Сандро. С этим смехом из нас выходила та напряжённость, которая возникла при встрече.

Дальше пошли рассказы о семье Беневских. Аркадий Семёнович уже начал ходить на службу в Государственный совет. Нина Викторовна вся ушла в заботы по доходному дому и квартирам. Иван вернулся в своё имение, чтобы дальше совершенствовать свою коммуну. Перед возвращением месяц прожил в моем имении в Курковицах, общаясь с Сазоновым и изучая процесс посевной.

Алёна рассказала, как она жила всё это время в станице Черняева. Чан Шунь в ноябре прошлого года прислал ей письмо, чтобы она пока не возвращалась в Китай, а пожила в станице. С письмом прислал приличную сумму денег. Так что «китайская генеральша» Ли Чан Куифен, или Алёна Аленина, вместе с детьми и своим сопровождением всё это время прожили в Ермаковской пади, где буквально за пару недель из высушенного леса на старом месте казаки станицы Черняева всем миром, не бесплатно, конечно, отгрохали обширную и богатую усадьбу.

Мне даже несколько фото показали. Маша с собой карманный «кодак» привезла. По дороге фотографировала, а в Благовещенске плёнки потом проявили и сделали фото. В общем, на родовом месте в пади теперь стоял крепкий домина в восемь окон по фасаду, под кровельным железом, со всеми пристройками в виде скотного двора, курятника, овина, амбара и прочего. И всё за хорошим и высоким частоколом, который с ходу и с коня не перепрыгнешь. Одним словом, дом-крепость получился, но красивый, с резными наличниками, ставнями и кружевной резьбой по фасаду.

В доме для охраны теперь живёт старший внук Селивёрстова Петра Никодимовича, двадцатилетний Пётр Степанович, названный в честь деда. Он не устоял перед красотой одной из служанок Алёны и женился на ней. Сестра дала в приданое Джиао, имя которой переводится как «изящная, прекрасная», двести рублей золотом, что смирило бывшего атамана с выбором внука. А когда молодожёнов поселили в Ермаковской пади в новом доме для присмотра за ним, думаю, Пётр Никодимович и вовсе успокоился.

Дом, который мне в станице построили уже давно, его семье отошёл. Чувствую, по традиции и этот дом к ним уйдёт. Да и не жалко. Селивёрстовы мне настоящей роднёй стали. Жалко только – видимся редко. И когда в очередной раз встретимся, неизвестно.