Эрнест Хемингуэй. Обреченный победитель

– Он устроил в мою честь грандиозный банкет, Барон, – Эрнест рассмеялся, – но мне стоило неимоверных усилий сохранять беспристрастное лицо. В центре внимания были самые красивые деревенские девушки. Он их также пригласил на эту вечеринку.

Однажды вечером он приехал в Мадрид посмотреть фильм с участием Марлен Дитрих. Как раз в тот момент фильма, когда Мату Хари должны были расстрелять, неподалеку от кинотеатра разорвался снаряд. Все здание содрогнулось, но, по словам Эрнеста, все офицеры остались на местах и разразились хохотом от такого совпадения.

Находясь в Ки-Уэст ранней весной 1936 года, Эрнест интенсивно работал над окончательной редакцией книги «Пятая колонна», а в мыслях уже рождалась идея нового романа, пропитанного предательством, мужеством и жертвоприношением, всем, с чем он столкнулся за последние месяцы в Испании.

Воды в районе Ки-Уэст были по-прежнему прекрасны для рыбалки, но душа Эрнеста к этому не лежала. «Пилар» стояла на якоре, а у Эрнеста не было ни времени, ни желания отправиться на Бимини или в Гавану, где можно было поймать не только крупную рыбу, но и повстречаться с воротилами американского бизнеса. В былые годы Эрнест показывал им, как получать удовольствие в жизни от рыбалки и морских исследований. Но в 1938 году ему на это было наплевать. Он делал все возможное и зависящее от него, чтобы помочь народу Испании.

В марте я приехал в Ки-Уэст. Эрнест был необычайно рад возможности снова поговорить со мной. Мы писали друг другу письма и звонили по телефону, но из-за нехватки времени и разделявшего нас расстояния наши встречи происходили редко. Я прислал ему газетные вырезки моих лучших рассказов, написанных для чикагской газеты, а он, в свою очередь, отправил мне копии своих статей для других периодических изданий.

Прошлой осенью наша сестра Санни и я под нашу совместную ответственность передали с возвратом семейные фотографии и записи для журнала «Тайм». Его редакция готовила статью об Эрнесте и его последней книге с фотографией на обложке журнала. Мы не стали обсуждать это с Эрнестом, но и не держали это в тайне. Правдивый рассказ о коллективе редакции, о нашем с ней сотрудничестве был лучшим оправданием с нашей стороны. К счастью, Эрнест был великодушен и реалистичен.

– Ну, Барон, ты просто превзошел самого себя! Ты купился на старый журналистский трюк – если не расколешься сам, то мы узнаем все от твоих соседей. Черт побери. Ну ладно, я не сержусь. Одна из фотографий была вообще не моей. Наверно, совершенно другие люди занимались сопроводительными надписями. А что там с рецензией на книгу?

Я объяснил, что литературный редактор чикагской газеты убедил меня написать критическую статью на книгу «Иметь и не иметь». Эрнест был взволнован, но я не мог понять почему.

– Это была хорошая статья в прекрасном стиле, – отметил я.

– Конечно, она была написана откровенно, – сказал Эрнест, – но никто так не считает. Именно потому, что ты написал ее, они уверены в предвзятости. Так что больше никогда не соглашайся рецензировать какие-либо из моих книг. Сейчас ты достиг профессионального уровня. Ощущай это и продолжай работать в том же духе всю оставшуюся жизнь. Профессионал никогда не иссякает в своих силах. Этим парням только дай палец, так они проглотят тебя всего. А твои неудачи вызовут всеобщий хохот. Эрнест подтолкнул ко мне банку с кетчупом.

– Возьми-ка еще креветок, братишка! Они хорошо идут под пиво.

Мы ели креветки и пили пиво, блаженствуя под теплыми лучами солнца в тот погожий весенний день. Затем Эрнест поднялся.

– Профессионал пишет всякую чушь, что дает ему средства для существования. Он выражает правду так, как он ее видит. Конечно, тебе следует избегать исков по делу о клевете, – он рассмеялся, – но ты должен говорить правду своей аудитории, иначе читатели не будут уважать тебя. Если ты что-то не можешь сказать откровенно, то лучше промолчи. Или правда, или молчание, и не важно, фантастическое это произведение или хроника реальных событий. Чем откровенней правда, тем более она ценная. Ты чувствуешь, что есть несколько тем, о которых не стоит упоминать. Может быть, о том, что принесет беспокойство твоей матери, президенту или твоей церкви. Но не будем отводить взгляд. Я мог открыть правду любому человеку своим словом или поступком. Если это не сделаю я, то это совершит кто-то другой. И любой вздор могут принять за истину, а это чертовски плохо. А любое утверждение против не достигнет цели.

Следующие несколько дней мы много общались, купались, один раз выходили на рыбалку и поглотили изрядное количество спиртного. Эрнест за день «уговаривал» от пятнадцати до семнадцати стопок виски с содовой. Держался он великолепно. До того как снять себе квартиру, у него остановились немецкий писатель Густав Реглер со своей супругой. У Густава на спине была ужасная рана от шрапнели. Туда спокойно умещались два кулака. Он был ранен в самом начале испанской войны и выжил только благодаря отменной медицинской помощи.

Эрнест давал наставления новому мальчику-слуге. Он без устали носился, готовя выпивку для всех пришедших гостей.

– Ему это на пользу, – объяснял Эрнест, – научится приносить быстро, даже если опаздывает и не справляется.

Мальчик по имени Льюис был светловолосым, шустрым и отлично держал равновесие.

– А сейчас мы увидим, как он боксирует в перчатках, – сказал Эрнест однажды вечером.

Мы быстро зашнуровали перчатки. Льюис у кого-то одолжил экипировку. Молниеносность движений его длинных рук и легкое перемещение по рингу вызывало восхищение Эрнеста.

– Глянь-ка на него, Барон! Как ему удаются ложные выпады!

Молодые Грегори и Патрик в жизни все схватывали на лету. Однажды вечером, когда уже начали сгущаться сумерки, вечеринка с коктейлями у бассейна была перенесена в дом. Над мальчишками постоянно подтрунивали, пугая их оборотнями. Закат еще пылал своими красками, но темнота быстро приближалась. Еще час назад во время очередной шумной игры туфли Грегори оказались в бассейне. Эрнест намекнул самоуверенному семилетке, что надо немедленно достать их оттуда. Когда вся группа направилась к крыльцу, Эрнест заметил, что его пожелание не было выполнено. Он повторил свое требование.

Грегори бросил взгляд на покрытый сумраком бассейн.

– Папа, я достану их утром сразу, как только проснусь.

– А ну-ка, Патрик, – позвал Эрнест, – принеси мне приманку для оборотней!

– Не беспокойся, папа! Я сейчас же достану туфли! – воскликнул Грегори и поспешил назад.

До нас донесся громкий всплеск, и, до того как все расселись на крыльце, Грегори вернулся до нитки промокший, но с теми злополучными туфлями.

Однажды утром друг семьи, которого попросили отвезти юного Патрика на машине, пришел в гараж, чтобы завести «форд». Когда стартер начал безуспешно заводить мотор, Патрик почувствовал некоторое смущение. Улучив момент, он глубокомысленно произнес:

– А почему бы не треснуть кулаком по капоту и назвать все это грязной желтой развалиной? Это всегда помогает, когда папа пытается завести ее по утрам.

Все шло своим чередом, но размеренная жизнь была нарушена одним утренним междугородным телефонным звонком. Эрнест взял трубку аппарата, а потом крикнул, чтобы ему принесли карандаш и бумагу. Я помчался выполнять.

– Ты говоришь, что они начали наступление? Они могут прорваться к морю. Если они перекроют границу, то это может отрезать остальную часть страны. Я еду, нет вопросов. Отсюда вечером будет самолет. Нет, мы увидимся, когда я доберусь до места. Пока!