Эротические рассказы Рунета

– Наглый, как я.

– Зато ты умелый, - оценила она, - а у него ничего не получилось... Не смог. Полная дисгармония. Да и я не хотела... А, ладно. Между прочим, давай хоть познакомимся.

– А зачем? Так даже интересней. Абстрактный мужчина встречается случайно с абстрактной женщиной...

– ...И совершает абстрактный половой акт, - продолжила она.
– Понимаю. Так сказать, секс в чистом виде, но в грязном месте...

Она протянула руку и представилась:

– Люба.

– Виталий, - отвечаю, пожимая узкую ладонь и церемонно склонив голову, словно находились не в библиотечном сортире, а на приеме в Версальском дворце.

– 3наешь, Виталик, ты мне понравился. Если захочешь снова встретиться, позвони. Вот телефон.

– "Чужая" взяла бумажку из ящичка и нацарапала ручкой номер.

Я спрятал бумажку и дал понять, что пора разбегаться.

– Уходить будем по одиночке, - произнесла она уже знакомую мне фразу.
– Сначала - я, потом - ты.

– Ага, - понятливо кивнул я.
– Если все о'кей, ты кашляешь.

– Нет, кашель - это ненадежно. Лучше я свистну тихонько, вот так...

И она, полушипя, полусвистя, тихо вывела первые такты: "Вставай, проклятьем заклейменный..."

– Договорились, - кивнул я, и она вышла.

Тут "чужую" и повязали.

– Ага, развратом, значит, занимаемся, - сказал чей-то женский, но очень суровый голос.
– Куда? Стой! Говори фамилию, курс, адре-ес!

И сразу же мою кабинку сотряс мощный кулак:

– Выходи, гаденыш, щас милицию вызову!

Ситуация предстала передо мной во всей ужасающей ясности. Какая-то крупная библиотечная "шишка", войдя в сортир, конечно же, заинтересовалась возней в моей кабинке, и, естественно стала подслушивать, а, может, и подглядывать. У подобных особ страсть к шпионству со временем приобретает явные признаки полового отклонения - так называемый вуайеризм.

Распахнув дверь кабинки и играя желваками на скулах, я выпрямился во весь рост. Она была такой, какой я и представлял эту "номенклатуру", крашеной блондинкой лет тридцати пяти, с маленькими и злыми глазками на бледном лице.

Люба закрыла лицо ладонями.

– Ты личико-то свое не прячь, не прячь, - говорила тетка, тщетно питаясь заглянуть мне за спину.
– Умеешь грешить, умей и каяться.

– Как же, сейчас, - сквозь слезы ответила Люба, - разбежалась!

– Хамка, ах ты! ..
– Блондинка покраснела до корней крашеных волос, - Ишь, до чего докатились! Вас за это надо...

– Ну-ка, отпустите ее, - сказал я и завладел руками надзирательницы.

Люба воспользовалась свободой и, выпрыгнув из кабинки, исчезла со скоростью звука.

– Так, - грозно сказала баба, бледнея от злости, - нападение на ответственного работника при исполнении... в общественном месте... А ну-ка, руки мне отпусти, быстро!

Она растерла затекшие от моей хватки запястья, одернула лацканы своего полуженского-полумужского пиджака, солидно пошевелила локтями. "Сейчас вызовет милицию", - невольно подумалось мне, тут в сортир хлынула целая компания молоденьких "сикушек". "Номенклатура" насторожилась: тонкое административное чутье подсказывало, что столь длительное пребывание в кабинке с юным лоботрясом может быть "неправильно истолковано общественностью" - пусть и не очень широкой. От всего этого сильно попахивает "аморалкой". То-то радости будет у коллег. Особенно Залупаев возликует. Этот стервец давно уже под нее подкапывается.

И вот тут-то и произошло чудо! Сработал самый могущественный из человеческих инстинктов - инстинкт самосохранения. Номенклатурная блондинка одним прыжком (совсем как кенгуру) преодолела разделявшее нас расстояние и ворвалась в мою кабинку. Дверь захлопнулась с тоскливым, раздирающим душу скрипом. Нет, все-таки права народная примета - разбил зеркало, жди беды.

Все дальнейшее напоминало сценку театра мимики и жеста: дама беззвучно отворяла и затворяла рот, безумно пучила глаза, тыча пальчиком в дверку: щеколда, дескать, не закрыта! Не торопясь, я щелкнул задвижкой, достал сигарету. Пухлый кулачок тотчас же замаячил возле моего носа.

– Сиди тихо, - прочитал по губам "номенклатуры", - иначе убью.

3а стенкой девки разухабисто мочились в унитазы, мыли руки, курили, смеялись, травили неприличные анекдоты. Ухватив криминал, "номенклатура" рефлекторно вытянулась в охотничью стойку - уши торчком, хвост пистолетом. В конце концов, мое терпение лопнуло:

– Не больно-то возникайте, милочка! Девчонки расслабились, отдыхают. Сами-то вон заперлись в туалете с молодым жеребцом.

– Ах, ты! .. С-с-сопляк, - только и прошипела она, начиная, по-видимому, догадываться, какую глупость сморозила.

С подчеркнутой наглостью во взоре я принялся оглядывать с ног до головы эту крашеную идиотку. И тут мои мысли неожиданно приняли совсем, совсем иное направление. Передо мной стоял очень и очень смачный бабец. Большой бюст, развитые бедра, призывно отставленный, выпуклый зад.

– Что это вы так меня осматриваете?
– сварливо просипела она, неожиданно переходя на "вы".

– Как это - "так"?

– Ну нескромно... вызывающе... Вам нужно помнить, что вы, в сущности, еще мальчик, а я... гм... взрослая женщина. Мне уже... гм...
– Она поправила прическу кокетливым движением.
– Ладно, неважно, мне достаточно лет, чтобы между нами...

Я сверлю "номенклатуру" взглядом голубовато-серых глаз (по моему твердому убеждению, совершенно неотразимых), и под их магнетическим воздействием язык моей "визави" стал как-то заплетаться, путаться в словах.

Все мои последующие действия выглядели, наверное, очень нагло. Прежде всего, как мог, сжал ладонями необъятные груди. Она рванулась, но безуспешно. Мне удалось прижать "номенклатуру" к стенке, а через минуту моя рука уже шарила у нее под юбкой.

– Вы что, с ума сошли?!
– вполголоса пыхтела она, отбиваясь руками и выставляя вперед довольно-таки круглые аппетитные коленки.

– Ничуть, - кряхтел я ей в самое ухо, - а почему вы на помощь не зовете? Смотрите, а то трахну прямо на унитазе.

– Меня! Здесь?! В этом грязном сортире!
– Ее свистящий шепот возвысился до трагических высот.
– Да вы знаете, кто я такая?! Я - замдиректора по АХЧ. Посмейте только!

– Посмею, посмею, не волнуйтесь.

– Я - мать семейства!

Согласитесь, это был очень слабый аргумент для подобной ситуации, и я рывком стянул с нее трусы.

– Вы, молодежь, безжалостны...
– вздыхала она, - в вас нет ничего святого.

– Давай вставай сама. Иначе силой возьму!

– Как "вставай"?

– Известно как - раком!

– Ни-ког-да!
– отчеканила она шепотом.
– Я порядочная женщина и... и чтобы меня сношали после какой-то девки?! Они там, в общагах, трахаются, как обезьяны. Сегодня с одним, завтра - с другим.

– Вы же сами учили нас коллективизму, - напоминаю мстительно.

– Но... не до такой же степени!

– Ладно, хватит рассуждать. Становись в позу.

"Номенклатура" согнулась, обнажив довольно-таки привлекательное влагалище, обрамленное рыжеватыми кудряшками.