Эротические рассказы Рунета

– Нет, - уперлась вдруг она, - без презерватива не дам...

– У меня нет...

– Зато у меня есть. Дай достану!

Она извлекла из внутреннего кармана небольшую пеструю упаковку импортных презервативов, вскрыла один пакетик и вытащила изделие. Кондом был бледно-розового цвета, с двумя небольшими шпорами из мягкой резины на конце.

И в этот момент крашеная особа увидела мой огнедышащий член. Рот у нее сразу же приоткрылся, губы, словно по команде, сложились буквой "о", а руки протянули мне резинку:

– Надевай!

– Это женская обязанность, - нагло ухмыляюсь.

Двумя пальчиками держа презерватив (остальные были грациозно отставлены), "номенклатура" хорошо отработанным жестом поднесла кондом к моему сортирному безумцу и накрыла его розовой резиновой шляпой, после чего раскатала резинку до самого корня.

– Сними пиджак, помнется.

Как ни странно, но "замдиректора" не прекословила. Про юбку даже и напоминать не пришлось. Блузку же она просто расстегнула.

– У тебя вся спина в родинках. Стало быть, счастливая...

– Как же, счастье прямо через край льется, - ответила она, ловко расстегнув застежку черного кружевного бюстгальтера.

Теперь на ней оставался черный узкий пояс с длинными резинками, поддерживающий капроновые чулки, и черные плавки, полупрозрачные и полуспущенные мною в процессе захвата "запретной зоны". Стянуть их до конца мне тогда не удалось, ибо этому мешали резинки пояса. Она поддернула плавки, взялась с боков за короткие шнурочки, потянула их, и трусики раскрылись сами собой и снялись с тела. Все легко и просто, когда знаешь, где и за что надо потянуть, Да, у этой бабы сбруя - первый класс!

От этого неторопливого и чрезвычайно эротического стриптиза у меня заломило в яичках. Голая "номенклатура" повернулась ко мне спиной, завела назад руки, чтобы подзарядиться энергией от моего готового к штурму отбойного молотка. Потом она встала раком, ухватившись за стояк сливного бачка.

Я выставил вперед своего скакуна, и она стала двигать задом сначала медленно, чтобы там внутри у нее расправилась резинка, потом все быстрее.

– Тебе хорошо?
– не забывала спросить она с интервалом в три-четыре раза.

– Да, а тебе?

– Ох! И мне тоже... просто бесподобно... никогда раньше... такого не было... чудно... Ах! Ты весь... как пружина... Ох! А-а! Вот что значит... молодой парень...

Похвала что называется, "пошла в кость". Теперь ягодицы "номенклатуры" ударялись в мой живот, и мне, чтобы не упереться жопой в дверь, приходилось делать столь же энергичный встречный толчок. Получалось, как у хороших пильщиков бревен, однако она все взвинчивала и взвинчивала темп, и я, ухватившись за бешено трясущиеся сиськи, врубил четвертую скорость. И вот уже затряслись не только груди, но и ягодицы, живот и даже мощные бедра. Все тряслось мелкой дрожью - так я долбил ее. Она задрала кверху голову, открыла рот в беззвучном сладострастном стоне.

– Вот так... так... миленький мой... хороший, - сыпала она короткими отрывистыми фразами.
– О, Боже мой!.. Как хорошо!.. И как долго!.. Я сейчас умру... от счастья!.. Ах!..

"Вполне может помереть, - подумалось мне.
– Сдерживать такой темперамент - нелегкое дело".

– Ах... как мне нравятся... такие молоденькие... ма-мальчики-и... как ты... У тебя... он... такой большой... хороший! Ах! Аж... до диафрагмы... доста-ет... Ах! .. О, как сладко!.. Теперь... знаю... что такое... молодой парень... О!..

Кончила она серией оргазмов, чему, очевидно, способствовали шпоры презерватива. Потом долго висела у меня на шее, отдыхая и нашептывая всякие банальности. И ласкала, ласкала без перерыва.

– Жаль, что сношаемся не у меня в кабинете... Там безопасно... есть еще один выход. А диван какой, приходи, если захочешь... С комфортом все сделаем. Придешь?

Я кивнул.

– Только никому не рассказывай, договорились?

– Конечно, что за вопрос! Кстати, ты не очень-то увлекайся шпорами, бешенство матки получишь...

– Не учи мать трахаться.
– Она снова хихикнула, проникая к моим губам.
– Я очень благодарна тебе, милый... Прости, не знаю твоего имени. Кстати, как тебя зовут?

– Никодим.

– Я серьезно спрашиваю, - обиделась она.

– А я и говорю - Никодим. Папа с мамой так назвали.

– Хм... странное имя, то есть, я хотела сказать, очень редкое и красивое, - поправилась "номенклатура".
– А меня - Валерия Михайловна. Можешь звать просто Лерой, я позволяю... Тебе, Ника, я позволю все!

Потом она долго топила в унитазе использованный презерватив - скрывала улики. Спускала и спускала воду, а он все никак не хотел тонуть. Наконец, Лере надоело возиться с непотопляемой резинкой. Она застегнулась и вновь приняла официальный вид.

– Не скрою, Никодим, ты мне понравился. Очень, - сказала она дружески и одновременно вполне по-деловому.
– Хотелось бы встречаться регулярно. Думаю, что сумею быть благодарной...

"Как на торжественном собрании чешет, - изумился я, - сейчас медаль вручит".

– Ты ведь студент? У меня завязаны кое-какие связи. Тебе они, думаю, будут полезны...

"Не доверяй своим чарам. Хочет купить, ну-ну..."

– О времени контактов договоримся позднее. Вот мой телефон.
– Валерия Михайловна с любезной улыбкой вручила мне визитную карточку и, понизив голос, добавила:

– Уходить будем по-одному. Сначала я, потом - ты.

– Это уж как водится, - кивнул я.

– Если все тихо, стукну в дверь.

И она упорхнула. Стойкий аромат дорогих духов тянулся за ней длинным шлейфом. Прошла минута, другая... пятая... Обещанного сигнала не было... Я сидел и думал, что, пожалуй, нет более скучного занятия, чем сидеть без дела в туалете.

Незаметно стало как-то сумрачно. Дверь кабины была открыта, и ко мне, гремя ведрами, вошла уборщица баба Галя. Вообще-то, это ее только так знали - Галя, на самом деле имя у нее было Галия Махмудовна. Она стояла на своих кривоватых ногах, держа швабру в жилистой руке, и смотрела на меня сурово и вместе с тем жалостливо.

– Затрахали они тебя совсем, девки-то. Вона, аж с лица спал.

Почесав грязным ногтем большую бородавку под косом и усы, баба Галя полезла в карман грязного, рваного халата, достала оттуда промасленный сверток и подала его мне.