Эротизм без берегов
Шрифт:
В России теорию пола, родственную вейнингеровской, выстроил В. Розанов в книге «Люди лунного света. Метафизика христианства» (1911 г. — первое издание, 1913 г. — второе, существенно дополненное) [206] . В своих рассуждениях о текучести пола в человеке Розанов не ссылается на Вейнингера, и, возможно, он (как и З. Гиппиус) пришел к ним независимо от австрийского философа, на основе знакомства с общими источниками: сексологическими сочинениями Р. Крафт-Эбинга, А. Фореля, М. Гиршфельда и других [207] . Однако культурфилософские заключения, сделанные Розановым из описанных современной наукой феноменов половой жизни, были диаметрально противоположны выводам Вейнингера: австрийский философ был против полового влечения и сексуальности, а Розанов — обеими руками за.
206
Розанов В. В. Люди лунного света: Метафизика христианства. 2-е изд. СПб., 1913.
207
См. сравнительный анализ философии пола Розанова и теории Вейнингера в книге Л. Энгельштейн: Engelstein L. The Keys to Happiness… Op. cit. P. 310–333. Об использовании Розановым стилистических и жанровых особенностей научных трудов по сексопатологии см.: Берштейн Е. «Psychopathia sexualis» в России начала века: политика и жанр // Эрос и порнография в русской культуре / Под ред. М. Левитта и А. Топоркова. М., 1999. С. 431–435. См. также рассуждения Гиппиус
По Розанову, «содомическое» — начало двуполости, склоняющейся к гермафродитизму, — так же первоприсуще человечеству, как и гетеросексуальность. Розановский «Содом» подразумевает не столько практику содомского греха, сколько враждебность к гетеросексуальности и деторождению. Борением двух начал (солнечного и лунного, прокреативного и содомического) Розанов объясняет религиозные, культурные и политические коллизии человеческой истории. Связав начало гетеросексуальной энергии с еврейством, а «духовную содомию» — с христианством, Розанов обвинил всю христианскую культуру в подавлении животворящей половой основы в человеке. Вейнингеру от Розанова досталось недоброе слово в первом коробе «Опавших листьев»: «Из каждой страницы Вейнингера слышится крик: „Я люблю мужчин!“ — „Ну что же: ты — содомит“. И на этом можно закрыть книгу» [208] .
208
Розанов В. В. Опавшие листья: Короб первый // Уединенное. М., 1990. С. 98.
По Розанову, «содомит» переносит свой зачастую неосознанный однополый импульс в аскезу, творчество и духовную жизнь. Выраженно гомосексуальных людей Розанов именовал «третьим полом» или ученым словом «урнинг» — терминами, введенными в оборот немецким публицистом К. Ульрихсом и широко использованными М. Гиршфельдом.
Во втором издании «Людей лунного света» Розанов в качестве специального приложения поместил «Поправки и дополнения Анонима». Аноним — о. Павел Флоренский, с которым Розанов вел переписку, касавшуюся, в частности, философских вопросов пола [209] . В своих «поправках» Аноним возражает одновременно Розанову и Вейнингеру и очерчивает собственную теорию однополого влечения. Этой теории — полемической по отношению к Вейнингеру, повторенной Флоренским неоднократно и, видимо, хорошо им обдуманной — и посвящена эта заметка. В ней мы обсудим одну параллель (а возможно, и источник) теории Флоренского, восходящую к культуре англо-французского католического декаданса, и охарактеризуем роль вышеупомянутых идей Флоренского в истории дебатов о сексуальности, стимулированных книгой Вейнингера.
209
На авторство Флоренского указал сам Розанов в книге «Сахарна», опубликованной лишь недавно: Розанов В. В. Сахарна / Под ред. А. Н. Николюкина. М., 1998. С. 220. См. также комментарий редактора в этом издании (С. 433) и замечание В. И. Кейдана (Взыскующие града: хроника частной жизни русских религиозных философов в письмах и дневниках / Сост., подгот. текста, вступит. статья и коммент. В. И. Кейдана. М., 1997. С. 424).
О наличии у Флоренского связной теории однополой любви свидетельствует сходство между его высказываниями на эту тему в 1909 г., зафиксированными в дневнике его близкого друга А. Ельчанинова, и детальным развитием тех же самых положений в «поправках» к книге Розанова, вышедшей четырьмя годами позже. В 1909 г. Флоренский только что окончил Московскую духовную академию и начал преподавать в ней историю философии. В дневниковой записи за 7 июля 1909 г. Ельчанинов вспоминает разговор с Флоренским: «Я не помню, когда это было; кажется в конце мая. <…> Я провожал его на вокзал, где около часу мы ждали поезда. Беседа была длинная, и помню только главное. Мы говорили все о том же равнодушии Павлуши к дамам и его частой влюбленности в молодых людей; мы долго путались в объяснениях, и только в конце П<авел> напал на следующую гипотезу. Мужчина ищет для себя объект достаточно пассивный, чтобы принять его энергию <который бы мог принять его энергию?>. Такими для большинства мужчин будут женщины. Есть натуры ???-мужественные, которые ищут дополнения в мужественных мужчинах, но есть ????-мужественные, для которых ж<енское?> слишком слабо, как слаба, положим, подушка для стального ножа. Такие ищут и любят просто мужчин, или ???-мужчин» [210] .
210
Ельчанинов А. В. Дневник. <24.09.1909> // Взыскующие града… Указ. изд. С. 209.
Несомненно, концептуальный фон этого разговора задан книгой Вейнингера: весной 1909 г. ее обсуждали во всех гостиных [211] . Флоренский, как и Вейнингер, признает существование мужчин с пониженной маскулинностью (гипомужчин) и ею объясняет однополое влечение. Но так как это объяснение не охватывает всех возможных случаев (включая его персональный случай), то в вейнингеровскую теорию Флоренский вносит принципиальное исправление. Оказывается, существуют и гипермаскулинные мужчины и гипермаскулинность тоже порождает однополое влечение, ибо для таких мужчин женское «слишком слабо». В категорию гипермужественных мужчин Флоренский зачисляет и самого себя.
211
Несомненно, Флоренский детально знал книгу Вейнингера. В примечаниях к своему «Столпу и утверждению Истины» он даже сопоставляет переводы «Посева» и «Сфинкса», находя, что последний «хуже, но зато полный» (Флоренский П. А. Столп и утверждение Истины… М., 1990. С. 715 (Приложение к журналу «Вопросы философии». Т. 1)). Интересно, что друг Флоренского В. Гиацинтов (о его значении в жизни Флоренского см. ниже), видимо, изучал Вейнингера под руководством Флоренского. Во всяком случае, он затрагивает отдельные аспекты «Пола и характера» в своем студенческом сочинении, написанном в Духовной академии. См. об этом в отзыве Флоренского: Флоренский П. А. О сочинении студента Гиацинтова Василия на тему «Субъект трансцендентальный и субъект эмпирический» // Богословский вестник. 1911. Декабрь. С. 198.
Годами позже в «поправках» к книге Розанова Флоренский развивает эту же идею в безличном теоретическом ключе, замечая, что «вполне уверен» в «непоколебимости» своих тезисов: «Ваша схема <…> недостаточна, как недостаточна и родственная ей схема Вейнингера (М + Ж = 1). Может быть текучее, промежуточное состояние пола, — то, которое вы описываете и которым занимается Вейнингер, а может быть и состояние высшей мощи и „+“ и „-“. <…> Таков всегда гений, если только он не психопат. Таков гений народ — эллинский. Насколько отвратительно для него effeminatio <…>, настолько же прекрасны ???????? <мальчики>. Для кого же в особенности? Для мужественных. <…> У Гёте есть несомненное влечение к своему полу (превосходное описание сего см. в „Правда и поэзия“, случай во время купания). Но он — не только женственен, но и весьма мужественен. При этом: гениальность (= двуполость) дает полноту внутренней жизни и какую-то непрестанную удовлетворенность, внутреннее кипение и бурление, игру, „букет“; a Dreischenformen, т. е. ваши, исследуемые вами субъекты, напротив, всегда недовольны, не могут быть довольны. <…> Из них не брызжет ни старое вино язычества, ни новое вино — христианства. О. Уайльд — отвратительный тип из вашей коллекции; но Гёте, Сократ, Платон и др. не из нее и в нее не вместятся» [212] .
212
Поправки и дополнения Анонима // Розанов В. В. Люди лунного света. Указ. изд. С. 281–282. В цитате исправлены очевидные опечатки в латинском и греческом словах.
Несуществующее немецкое слово Dreischenformen представляет собой, кажется, переделку Zwischenstufen (промежуточные степени) в нечто, похожее для русского слуха на «третьи формы» (составлено из dritte и Formen). Идеологический генезис этого придуманного слова ясен: сексологический термин М. Гиршфельда «sexuelle Zwischenstufen» здесь смешан с розановским понятием «третьего пола», позаимствованным им у Ульрихса и того же Гиршфельда («das dritte Geschlecht»). Оба термина отсылают к одному и тому же концепту — промежуточной половой природы людей, испытывающих однополое влечение. Интересен сам факт использования (пусть и не вполне удачного) немецкого языка, стилистически маркировавшего дискурс как естественнонаучный.По Флоренскому, наряду с патологическим состоянием эффеминизации, однополое влечение может вызываться и состоянием повышенной мужественности. Таким образом, мужчины, подверженные однополому влечению, подразделяются им на две группы. Низшая — отвратительных женоподобных субъектов, наподобие Оскара Уайльда — обречена на вечное несчастье. Высшая — гипермаскулинные (хотя и двуполые) мужчины типа Гёте, Сократа, Платона (и, как мы помним, самого Флоренского) — одарена необычайной полнотой внутренней жизни и гениальностью.
Что же касается содомической природы христианства — центрального пункта Розанова — Флоренский признает, что «бытовые условия» зачастую «гонят в монастыри тех, кто не находит себе места в миру, вследствие неспособности к браку». Однако, возражает он Розанову, «христианство отвлекает от пола <…> райскими песнями, а вовсе не <половыми?> смешениями. Истинный монах вовсе не становится женщиной, — ничуть; он перестает быть мужчиной» [213] . Флоренский отвергает краеугольный камень большинства современных ему сексологических теорий, жестко привязывавших склонность к однополой любви к дефектности половой природы человека (у мужчин — к недостаточной маскулинности). В противовес и в дополнение подобным теориям он предлагает еще одно — новое — понимание механизмов полового влечения: оно не обязательно имеет место между мужским и женским элементами, оно может притягивать и мужское к мужскому.
213
Там же. С. 284.
Такая точка зрения уже существовала в европейской специальной литературе; среди ее сторонников был и известный ученый-дилетант М.-А. Раффалович [214] . Флоренский — широко начитанный в научной литературе — мог опираться на труды Раффаловича, который создал себе в 1890-е гг. репутацию одного из крупнейших европейских специалистов по научному изучению гомосексуальности. Свои взгляды Раффалович развивал в 1890–1900-е гг. во французском специальном журнале «Archive d’anthropologie criminelle», в котором он был постоянным автором, и в монографии «Уранизм и унисексуальность: исследование различных проявлений полового инстинкта» («Uranisme et unisexualite: etude sur differentes manifestations de l’instinct sexuel». Paris, 1896) [215] .
214
Раффалович был не единственным, хотя и заметным, оппонентом доминирующей научной модели однополого влечения, связывавшей такое влечение с психобиологической двуполостью. В антиклерикалистском ключе сходные с Раффаловичем взгляды развивал в 1900-е гг. в Германии Б. Фридлендер (Friedlander В. Renaissance des Eros Uranios: Die physiologische Freundschaft, ein normaler Grundtrieb des Menschen und eine Frage der mannlichen Gesellungsfreiheit. Berlin, 1904). Теория особого гендерно-полового состава мужчин, склонных к однополой любви, встречала оппозицию и в литературном кружке поэта Стефана Георге, в котором царил мистико-эротический культ мужской (и мужественной) любви к прекрасному юноше. О конфликтах среди разных гомофильских течений в Германии начала века см.: Steakley J. D. The Homosexual Emancipation Movement in Germany. N.Y., 1975. P. 21–69.
215
Raffalovich M.-A. Uranisme et unisexualite: etude sur differentes manifestations de l’instinct sexuel. Paris, 1896 (Bibliotheque de criminologie, XV). О научной теории Раффаловича см.: Rosario V. A. Inversion’s Histories. History’s Inversions: Novelizing Fin-de-Siecle Homosexuality // Science and Homosexualities / Ed. by V.A Rosario. N.Y., 1997. P. 97–101.
По теории Раффаловича, мужчины врожденных гомосексуальных наклонностей (он называет их инвертами — les invertis, или уранистами — les uranistes, или унисексуалами — les unisexuels) делятся на два типа: эффеминизированных и высший тип — les invertis superiours. Последние отличаются повышенной — по сравнению с нормальными мужчинами — маскулинностью, женщины для них слишком женственны, и однополое влечение возникает у них на почве полового сходства, а не отличия [216] . Эффеминизированные безнравственные инверты типа Уайльда свободно предаются плотским утехам [217] , но для унисексуалов высшего типа характерна платоническая любовь, и в особенности «добродетельная дружба-страсть» (l’amitie-passion vertueuse) — гибрид дружбы и любви, которой Раффалович посвящает целую главу в своей книге. Под «дружбой-страстью» Раффалович понимает и эмоциональный комплекс, и жизненный стиль, позволяющий парам унисексуалов высшего типа жить в целомудренном любовном союзе. Такой дружеский союз — респектабельная альтернатива криминально-патологической субкультуре городских инвертов. Если для эффеминизированных инвертов характерны лживость, тщеславие и неспособность контролировать свои сексуальные позывы, то высший тип обладает способностью «децентрализовать» свою сексуальность, то есть транслировать ее в платоническую любовь, религию и науку. Вдобавок высший тип зачастую одарен гениальностью. В качестве образцов унисексуальности высшего типа Раффалович разбирает примеры Гёте, Шекспира и Микеланджело. По Раффаловичу, физические выражения «любви-дружбы» допускают ласки, но не сексуальный акт. В таком союзе грубая физическая сексуальность преодолевается в пользу взаимной платонической любви.
216
«Les invertis ne se contentent pas du tout de la vieille explication de l’ame feminine dans un corps masculin. Certains sont plus masculins que les hommes habituels, et se sentent portes vers leur propre sexe en raison de la ressemblance. Ils disent qu’ils meprisent trop les femmes pour etre effeminees» (Raffalovich M.-A. Uranisme et unisexualite… Op. cit. P. 16).
217
Оскар Уайльд «pratiquait la succion penienne et payait des galopins qui se laissaient adorer de cette facon» (Op. cit. P. 119n).
История жизни Раффаловича интересным образом освещает образ ураниста высшего типа, который он пропагандировал в своих научных трудах [218] . Раффалович родился в Париже в 1864 г. в богатой семье евреев-банкиров — выходцев из Одессы. Получив образование во Франции и Англии, он в 1884 г. обосновался в Лондоне и начал там литературную карьеру в качестве поэта и прозаика декадентского толка. В своем доме он устроил модный литературный салон, в который денди и люди искусства приглашались на роскошные ужины и где часто появлялся Уайльд. В лондонском высшем свете Раффалович имел репутацию парвеню, которая отразилась в известной остроте Уайльда: «Бедный Андрэ приехал в Лондон с намерением открыть салон, но удалось ему открыть кабак» («Pour Andre came to London with the intention to open a salon, and he has succeeded in opening a saloon») [219] . Развивая эту шутку, Уайльд — в свой последний визит в дом Раффаловича — затребовал у дворецкого «столик на шестерых». К 1892 г. личные отношения между Раффаловичем и Уайльдом были настолько испорчены, что последний отказывался сидеть рядом с Раффаловичем в парикмахерском заведении на Бонд-стрит, мотивируя это непереносимым уродством своего бывшего приятеля.
218
О Раффаловиче и Джоне Грее см.: Two Friends: John Gray and Andre Raffalovich: Essays Biographical and Critical with Three Letters from Andre Raffalovich to J. K. Huysmans / Ed. by Father Brocard Sewell. L., 1963; Hanson E. Decadence and Catholicism. Cambridge, Mass., 1997. P. 311–328.
219
Ellmann R. Oscar Wilde. N.Y., 1987. P. 392. См. там же о ссоре Уайльда и Раффаловича и о роли в ней Джона Грея.