Эротизм без берегов
Шрифт:
Юрий Левинг
Любовь в автомобиле (К урбанизации интимного пространства)
Автомобиль, как любое транспортное средство, от лодки до аэроплана, интимизировал внутреннее пространство, способствуя невольному сближению находящихся в нем. Восходя к распространенному во французской литературе мотиву секса в экипаже [576] , любовная мода импортируется в Россию извне: будучи на гастролях в Петербурге, итальянец Маринетти поставил русским мужчинам на вид их нерешительность в деле обращения с дамами («Заметив, что вам нравится женщина, вы три года копаетесь у себя в душе, размышляете, любите вы ее или нет, затем три года колеблетесь, сообщить ли ей об этом…») и поделился собственным урбанизированным рецептом: «То ли дело мы… Если нам нравится женщина, мы усаживаем ее в авто, спускаем шторы и в десять минут получаем то, чего вы добиваетесь годами» [577] . (Здесь и далее в цитатах, кроме особо оговариваемых случаев, курсив мой. — Ю.Л.)
576
Одной из ранних манифестаций мотива можно считать эпизод между Жан-Жаком и мадам де Ларнаж в гл. 6 первого тома «Исповеди» Руссо; в «Милом друге» Мопассана Клотильда впервые отдается Дюруа в карете (см.: Жолковский А. Блуждающие сны и другие работы. М., 1994. С. 402). Ср. также с наблюдениями М. Золотоносова над трамвайно-каретной обсценной символикой в комментариях к рассказу П. Морана «Я жгу Москву» (Золотоносов М. М. / Z или Катаморан: Рассказ П. Морана «Я жгу Москву» с комментариями. СПб., 1996. С. 58–59).
577
Цит. по пересказу Б. Лившица, который не скрывает своего смущения: «Что можно было противопоставить этому фаллическому пафосу в сто лошадиных сил?» (Лившиц Б. Полутораглазый стрелец / Примеч. П. М. Нерлера, А. Е. Парниса и Е. Ф. Ковтуна. Л., 1989. С. 491–493).
Любовная лирика быстро уловила открывающиеся перспективы [578] (в 1910-е гг. была даже записана популярная пластинка «Флирт в моторе» [579] ), переключившись с уходящей из моды коляски на авто: «Напрасно наматывает автомобиль серые струи дороги на серые шуршащие шины. // Нас с тобой накрепко связала-стянула тоска» [580] .
В578
Ср.:
…Стали дамы — вдвойне интересней! В паровозных свистках И в трамвайных звонках, Даже в рявканье автомобилей Слышен томный рассказ: Об огне чьих-то глаз, О печали каких-то там лилий…579
«Автомобиль» как тема входил также в популярные репризы и репертуар эстрадных номеров. Летом 1911 г. в Петербурге шел бенефис артиста Б. С. Ольшго «Автомобиль № 99» (См.: Речь. 1911. № 211. 4/ 17 августа. С. 1).
580
Шкловский В. «Напрасно наматывает автомобиль серые струи дорог на серые шуршащие шины…» // Поэзия русского футуризма / Вступит. статья В. Н. Альфонсова; Сост. и подгот. текста В. Н. Альфонсова и С. Р. Красницкого. СПб., 1999. С. 325. (Новая библиотека поэта; большая серия).
581
Оцуп Н. «Океан времени»: Стихотворения. Дневник в стихах. Статьи. Воспоминания. СПб., 1993. С. 41.
В отношения пассажиров тесной кабины, наэлектризованных присутствием друг друга, был изначально вложен заряд эротизма. И. Северянин, о введении индустриальных тропов в поэтическое искусство которого со сдержанной похвалой отозвался К. Чуковский [582] , в «Июльском полдне» стилизует летний флирт под киносюжет, в котором подцвечиваются и озвучиваются кадрики немой фильмы:
Элегантная коляска, в электрическом биеньи, Эластично шелестела по шоссейному песку; В ней две девственные дамы, в быстро-темпном упоеньи, В ало-встречном устремленьи — это пчелки к лепестку <…>582
В целом при этом относясь к футуризму и творчеству самого Северянина отрицательно: «Кажется, если бы иностранец, не знающий ни слова по-русски, услышал… эти томные звуки: „Я в комфортабельной карете на эллиптических рессорах…“ — он в самом кадансе стиха почувствовал бы ленивое баюкание эластичных резиновых шин. И какой сумасшедшей музыкой в стихотворении „Фиолетовый транс“ выражен ураганный бег бешено-ревущего автомобиля. Как виртуозно умеет передать Северянин и лёт аэроплана <…> и мгновенно мелькнувший экспресс, и танцы — особенно танцы» (Чуковский К. Футуристы: (Игорь Северянин. Крученых. Вел. Хлебников Вас. Каменский. Вл. Маяковский). Пг., 1922. С. 7). Ср. в «Петербурге» А. Белого: «Мелодичные возгласы автомобильных рулад!» (Белый А. Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 272).
Заключительная строфа стихотворения, низвергаясь непристойными намеками, подогревает читательское воображение:
Хохот, свежий, точно море, хохот, жаркий, точно кратер. Лился лавой из коляски, остывая в выси сфер. Шелестом молниеносно под колесами фарватер, И пьянел, вином восторга, поощряемый шоффер… [583]Отмечая сексизм в рекламе автомобиля, обладание которым, как и красивой женщиной, подразумевает все коннотации роскошной жизни, Т. О’Салливан напоминает, что в «магической системе» рекламного рынка не просто хотят, восхищаются или покупают объекты, но наполняют их скрытой, символической ценностью, идентифицируя «вещи» со знаками социального благополучия, различия, стильности, власти и используя для внушения окружающим образа, соответствующего представлениям их владельцев о самих себе [584] .
583
Северянин И. Июльский полдень (1910) // Поэзия русского футуризма. Указ. изд. С. 334–335.
584
O’Sullivan Т. Transports of Differense and Delight: Advertising and the Motor Car in Twentieth-Century Britain. Thoms, Holden, Claydon, 1998. P. 289. В приложении к статье воспроизводятся образцы автомобильной рекламы в периодической печати за 1907–1960-е гг. Богатый иллюстрационный и статистический материал также собран в монографии Г. Шмидта, посвященной европейской автомобильной рекламе (Schmidt J. F. Runaway Match: The Automobile in the American Film, 1900–1920 / Eds. D. L. Lewis and L. Goldstein. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1989).
Судя по всему, В. Набоков предвидел часть выводов современных психоаналитиков, по мнению которых производители автомобилей сознательно или бессознательно придают машинам эротический дизайн под влиянием рекламы своих же изделий как сексуальных объектов. Как бы поддразнивая фрейдиста, в «Лолите» автор плоско каламбурит со словом «бампер» [585] , а Гумберт, уличив в измене Лолиту, замечает, что на стоянке мотеля из одного гаражика «довольно непристойно торчал красный перед спортивной машины» [586] . К. Проффер заключает, что «красный фаллический выступ» символически ранит гумбертовское самолюбие и мужское достоинство [587] . Психологи Брадерс и Хоффман (Dr. Joyce Brothers and Dr. Herbert Hoffman) утверждают, что автомобиль для многих мужчин является продолжением их натуры, мощным символом маскулинности и половой зрелости — «в сознании проводится связь между количеством лошадиных сил и сексуальной доблестью. Приравнивание вождения к сексуальной функции ведет к допущению, что чем больше машина, тем лучше» [588] . Автомобили с вытянутыми и округлыми формами истолковываются как фаллические символы, решетка радиатора между передними фарами литых форм отождествляется с женскими гениталиями [589] . Наконец, ученые пришли к выводу, что скрытые сексуальные фантазии мужчин [590] могут быть вычислены по тому, какого рода автомобили они предпочитают.
585
Проффер называет это «фаллическим внедрением»: «а hairy bumper» («волосатый выступ») или «Harry bump her» («Гарри, завали ее») (Проффер К. Ключи к «Лолите». СПб., 2000. С. 34).
586
Набоков В. Собр. соч. американского периода: В 5 т. СПб., 1997–1999. Т. 2. С. 262. (В дальнейшем — АСС., с указанием тома и страниц в тексте.).
587
Проффер К. Ключи к «Лолите». Указ. изд. С. 42.
588
Цит. по: Lewis D. L. Sex and the Automobile: From Rumble Seats to Rockin’Vans // The Automobile and American Cultur/ Eds. D. L. Lewis and L. Goldstein. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1986. P. 127.
589
Op. cit. P. 127. Ср. у В. Шершеневича:
Как-то пристально бросились Вы под Пневматические груди авто.590
Согласно доктору Хофману, в фантазии мужчин, мечтающих о спортивных моделях («jazzy sports cars»), вовлечены сексуально агрессивные женщины; мужчины, грезящие о шикарных автомобилях («luxury cars»), мечтают, на самом деле, о романтической связи в экзотической обстановке; если же водитель желает мощный джип, это значит, что он поклонник дам в теле («healthy women with well-developed bodies and physical endurance»); изготовленная на заказ двухдверная машина выдает скрытые мечты своего хозяина о жизни плейбоя (Lewis D. L. Sex and the Automobile… Op. cit. P. 127–128).
По классификации американцев, И. Северянина следовало бы отнести ко второй категории автомобилистов:
Ножки плэдом закутайте дорогим, ягуаровым, И, садясь комфортабельно в ландолете бензиновом. Жизнь доверьте Вы мальчику, в макинтоше резиновом, И закройте глаза ему Вашим платьем жасминовым… [591]Неароматное сближение бензина в рифме с жасмином, не уникально — О. Мандельштам тоже вводит в стихотворение о любовно-спортивном поединке цветочный запах: «Все моторы и гудки — / И сирень бензином пахнет» [592] («Теннис», 1913); Мандельштамом здесь, возможно, каламбурно обыгрывается блоковская городская мифология: «Как пропел мне сиреной влюбленной / Тот, сквозь ночь пролетевший мотор…» [593] . Ср. с оптико-ольфакторными метафорами в «Песне шофера» (1921) М. Кузмина:
591
Северянин И. Кэнзели (1911) // Поэзия русского футуризма. Указ. изд. С. 342.
592
Мандельштам О. Теннис (1913) // Мандельштам О. Стихотворения / Вступит. статья А. Л. Дымшица; Сост., подгот. текста и примеч. Н. И. Харджиева. Л., 1978. С. 81. (Библиотека поэта; большая серия).
593
Блок А. «С мирным счастьем покончены счеты…» (1910) // Блок А. А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. М., 1997. Т. 3. С. 15.
594
Цит. по: Гаспаров М. Русский стих начала XX века в комментариях. М., 2001. С. 170.
Главное отличие кабины автомашины от вагонного купе с его богатой романтической мифологией из литературы XIX в. [595] в подчеркнутой демаркации общественного и частного пространств (иногда усиленной наличием боковых или задних шторок
на окнах, что создает дополнительный зрительный барьер). Автомобиль принадлежит конкретному хозяину (оставим пока в стороне амбивалентность такси), тогда как пространство вагона — одновременно всем: его нынешним и будущим пассажирам. Д. Льюис выдвинул тезис о том, что автомобиль превратился в нечто большее, чем просто средство передвижения: он стал «конечным пунктом романтических отношений — самоцелью поездки, местом для уединения и даже соития» [596] .595
См.: Левинг Ю. Вокзал — Гараж — Ангар: (Владимир Набоков и поэтика русского урбанизма). СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха. (В печати). (Глава: «Поезд как новая мифогенная зона в литературе»).
596
Lewis D. Sex and the Automobile… // Op. cit. P. 124–125. На заре автомобилестроения среди машин поначалу преобладали модели с открытым верхом, но если в 1919 г. доля их составляла 80 %, то к концу 1920-х гг., наоборот, в девяноста процентах водитель и пассажир были скрыты от взглядов прохожих (Op. cit. Р. 131).
В набоковской «Машеньке» занятие любовью Ганина с Людмилой в такси, как ни странно, становится точкой их романа: «…музыка смолкла в тот миг, когда ночью, на тряском полу таксомотора, Людмила ему отдалась, и сразу все стало очень скучным — женщина, поправлявшая шляпу, что съехала ей на затылок, огни, мелькавшие мимо окон, спина шофера, горой черневшая за передним стеклом» [597] .
Набоков сталкивает несовпадающие амплитуды (в физическом плане — вертикальные фрикции с горизонтальным скольжением по плоскости дороги; в ментальном — Людмилину любовь на подъеме с угасшей страстью Ганина), и двойная динамика порождает движение в движении, «новый алтарь страсти» (цитируя В. Брюсова): не кровать, а ее отсутствие, не статику, а стремительный полет в пространстве мелькающих огней. Процитированный пассаж в свое время покоробил Э. Уилсона, поделившегося читательскими впечатлениями с автором: «Если я правильно понял, предполагается, что Ганин и Людмила свершили свое первое e’treinte на полу такси? Я не думаю, что Вы можете располагать подобного рода реальным опытом, иначе бы Вы знали, что это сделать невозможно» [598] . Два дня спустя Набоков пишет ответ: «Мой дорогой Bunny, очень даже могло быть сделано, и так и делалось в берлинских таксомоторах моделей 1920-х <годов>. Помню свои расспросы многочисленных русских таксистов, среди которых попадались и добрые белые офицеры, и все они говорили да, так оно и было. Боюсь, я абсолютно не в курсе того, как это происходит в Америке. Человек по имени Пиотровский, поэт ’a ses heures, рассказывал мне, как однажды ночью его пассажирами оказалась одна известная фильмовая дива и ее ухажер; желая быть изысканно-вежливым (аристократ в изгнании, и т. д.), он проворно открыл дверцу, когда они прибыли на место их назначения, и парочка in copula высунула одни только головы и велела ему убираться восвояси — как „двуспинный“ дракон, он сказал (он читывал когда-то „Отелло“)» [599] .
597
Набоков В. Собр. соч. русского периода: В 5 т. СПб., 1999–2000. Т. 2. С. 59. (В дальнейшем — РСС., с указанием тома и страниц в тексте.).
598
Уилсон Э. Письмо В. Набокову от 19 января 1945 г. // The Nabokov— Wilson Letters: Correspondense Between Vladimir Nabokov and Edmund Wilson. 1941–1971 / Ed. by S. Karlinsky. New York: Harper and Row, 1979. P. 147 (курсив в оригинале).
599
Op. cit. P. 147–148.
Ситуация действительно характерная для частного и корпоративного автомобильного извоза в 1920-е годы — эротический опыт, подобный описанному Набоковым, практиковался как в России [600] , так и в среде эмигрантов [601] . Благодаря опыту, запечатленному самими русскими таксистами, возникает европейская картина нравов двух межвоенных десятилетий — социальная топография и панорама форм цивилизации и их деградации; для внимательного таксиста-эмигранта автомобиль становится зондом, машиной времени, с помощью которой можно нащупать опережающее развитие времени [602] . Каждый пятый парижский таксист был российским эмигрантом, среди них были и литераторы. Любовник гумбертовской Валечки — таксист в Париже, которого Г.Г. называет «бывшим полковником Белой Армии» (АСС. 2, 40). На самом деле звание его может быть столь же условным, как и сама фамилия Максимович-Таксович. Сегодня этот факт требует пояснения, поскольку во Франции русских по происхождению шоферов такси часто обобщенно называли «колонель» (полковник), и среди них действительно было немало бывших офицеров. Все они отличались высокой степенью организованности, у них было несколько профсоюзных организаций, проводились ежегодные празднования «Дня русского шофера», устраивались курсы образовательных лекций [603] . Ср. в записях очевидца: «Я знал шофера такси, командовавшего в свое время одной из армий Западного фронта, знал одного адмирала, генералов, командиров кораблей 1-го ранга, офицеров Генерального штаба, губернаторов, инженеров, докторов, судей, адвокатов… Прекрасно слышные разговоры клиентов происходили на протяжении небольшого отрезка времени, пока длился курс, и похожи были на короткометражные фильмы. Иногда они были очень интересными, даже волнующими» [604] . Одну из таких «волнующих» сцен описывает бывший парижский таксист Г. Газданов: «Ночью Париж был наводнен… людьми, находящимися в состоянии сексуального ража. Нередко, в автомобиле, на ходу, они вели себя, как в номере гостиницы. Однажды я вез с какого-то бала молодую, высокую женщину в прекрасной меховой шубе; ее сопровождал человек, которому на вид было лет семьдесят. Он остановил меня перед одним из домов бульвара Осман, — и так как они не выходили и не разговаривали и так как, с другой стороны, я не предполагал, что этот кандидат на Пер-Лашез способен вести себя сколько-нибудь непристойно, то я обернулся, чтобы узнать, в чем же дело. Он а лежала на сиденье, платье ее было поднято до пояса, и по блистательной, белой коже ее ляжки медленно двигалась вверх его красно-сизая старческая рука [605] со вздутыми жилами и узловатыми от ревматизма пальцами» [606] .
600
Ср.:
Стеклянная рубка — Ветру упор. Закусивши трубку, Ждет шофер… Захороводит, Гляди, сейчас… Мотор заводит… Пятерка час… Ну, да и девчонка хороша! Охальная цепкая егоза, Озорные, бесстыжие козьи глаза. Карминные губы сизы, как шанкр… Спрятала деньги В ажурный чулок. Забилась в сиденье В уголок. <…> Вылупил рачьи Глаза мотор, Не оборачивайся Назад, шофер!601
Схожий случай находим в воспоминаниях парижанина В. Яновского: «…в сексуальном смысле у нас <эмигрантских писателей> не все обстояло благополучно. Грустный факт заключался в том, что за пределами литературных дам, которые не были созданы для вульгарных отношений, на нас никто не обращал внимания. И немудрено: плохо одеты, без денег, и главное, без навыка к легкой жизни и приятным связям. А между тем Париж был полон взволнованных иностранок, приезжавших туда, чтобы разделаться со своей опостылевшей добродетелью <…>. Итак, Борис <Поплавский> вышел с девицею в переулок и уселся в пустое такси Бека, дожидавшееся своего хозяина. Потом Бек мне жаловался, что они заблевали подушки в машине: „А ведь мне еще работать пришлось“. Там, на заднем сиденье, Поплавский полулежал с дамой сердца, когда я тоже выполз проветриться. Из озорства я несколько раз протрубил в рожок, мне тогда это показалось остроумным и даже милым. Но Поплавский вдруг неуклюже, точно медведь, вывалился из такси и полез на меня, матерясь и возмущенно крича: — Ах, какой хам… ах, какой хам…» (Яновский В. Соч.: В 2 т. М., 2000. Т. 2. С. 201).
602
Шлегель К. Восприятие города: Набоков и таксисты // Культура русской диаспоры: Владимир Набоков — 100. Материалы научной конференции. Таллинн, 2000. С. 115, 116.
603
Успенский В. Воспоминания парижского шофера такси / Публ. А. И. Серкова // Диаспора. Париж; СПб., 2001. С. 8.
604
Там же. С. 9.
605
Фигура противопоставления, возможно, учитывает пассаж из повести «Лето 1925 года» И. Эренбурга, действие которой также разворачивается в Европе:
«Подъехавший грузовик принял очередной улов — семь или восемь проституток. Заметив меня, одна из них успела подобрать высоко юбку и показать бедро, розовое и нежизненное, как резина».
606
Газданов Г. Ночные дороги // Газданов Г. Собр. соч.: В 3 т. М., 1996. Т. 1.
В письме к американскому критику Набоков добавляет также, что «Машенька», написанная двадцать один год назад, была его «первой прозаической попыткой». Но и спустя годы, в своем шестнадцатом по счету романе, и несмотря на то, что конструкции американских автомобилей с 1920-х годов стали куда более европейских приспособлены для занятий любовью [607] , Набоков почти в точности повторяет сцену. В «Аде» Кордула де Прей приезжает без остановок, со скоростью сто километров в час, к Вану, чтобы забрать его из больницы. Происходит побег на автомобиле из санатория. Сидящий рядом с женщиной Ван не слышит, что та рассказывает ему, потому что «мог в эти минуты думать только о том, как ему натешиться Кордулой при первой человеческой, человеколюбивой возможности, при первом подспорье со стороны дьявола и дороги» (АСС. 4, 311). Пожилого шофера, управляющего «щеголеватым четырехдверным седаном» (АСС. 4, 309), любовники отсылают выпить чашку кофе [608] . Нетерпеливый Ван просит Кордулу, чтобы она отвезла его в «какое-либо место поукромнее»: «Едва достигнув подходящей полянки, он перетащил Кордулу к себе на колени и овладел ею с таким удобством, с такими упоенными подвываниями, что она почувствовала себя тронутой и польщенной» (АСС. 4, 312).
607
«Традиционное приглашение посидеть на веранде или в гостиной было замещено вызовом прокатиться в авто до танцклуба или киношки, при этом увеселительная поездка, как правило, заканчивалась стоянкой на обочине, служившей местом для уединения любвеобильных парочек. <…> Пока это не доказано, но Генри Форд якобы спроектировал сиденья автомобиля Model Т короткими специально, чтобы отвадить пассажиров от занятия сексом в салоне машины. Впрочем, ему это мало удалось — другие автопроизводители поторопились оснастить салоны всяческими удобствами, вроде подогревающих и охлаждающих устройств или наклонных рулей. Наконец, в 1925 г. модель Jewett была представлена с сиденьем, легко превращавшимся в кровать, а начиная с 1937 г. модели марки Nash с раскладными диванчиками откровенно рекламировались как „модель для молодежи“».
608
Фигура шофера впитала черты, характерные для романтического образа возницы экипажа — пособника укрывающихся любовников; ср. в «Фиолетовом трансе» И. Северянина (1911):
Затянут в черный бархат, шофер — и мой клеврет — Коснулся рукоятки, и вздрогнувший мотор, Как жеребец заржавший, пошел на весь простор, А ветер восхищенный сорвал с меня берет. Я приказал дать «полный». Я нагло приказал Околдовать природу и перепутать путь!