Erratum (Ошибка) - 2

61

Искрящиеся потоки воздуха подбрасывали смуглое тело и наполняли черные крылья, покрывая их мириадами светящихся частиц. Самаэль перевернулся на спину и смотрел на них, любуясь, и представляя свои крылья вновь сияющими и белыми, как когда-то. Солнце уже не слепило ему глаза, оставшись внизу, и он подымался все выше и выше, надеясь, что скоро белое пламя покроет его полностью и освободит раз и навсегда от всех разочарований и боли. Может, если он будет достаточно быстр и ему повезет, он даже увидит лики ангелов и начал, или лишь вспышки света, если его проклятое зрение не позволит ему ничего рассмотреть. Облака, мягкие и нежные - как давно он не видел их. Его тело смотрелось на их фоне странным и чуждым, но в душе подымались давно забытые удивительные ощущения. Самаэль парил, купаясь в небе и облаках, парил и смеялся, его улыбка была такой же белой, как и небеса.

– Куда летим?
– услышал он голос у своего уха, и едва не ушел в нелепый кульбит.

– Чего тебе надо?
– не очень любезно отозвался падший.
– Я сделал то, что ты хотел.

– Знаю, но что ты забыл здесь?

– Видишь ли, - Самаэль, наконец, овладел собой и выровнялся в воздухе, - коконов на всех не хватает, - с сарказмом заметил он.

– Да уж, - раздался ответ светлого, но тот не отстал от падшего ни на крыло.
– Не пора ли уже заканчивать с глупостями?

– Есть только один способ все закончить для таких, как я - это сгореть в чертовом свете, из которого я когда-то сам был сотворен.

– Самаэль, ты не сгоришь, - с издевкой заметил светлый. И от возмущения Самаэлю захотелось пнуть его, но все силы уходили на то, чтобы продолжить подъем в потоке все нарастающего света.

– Ты не сгоришь после того, что ты сделал, - продолжил светлый.

– Что я сделал?
– скривился Самаэль.
– Остановил собственную идиотскую затею?

– Эта затея стоила бы тысяч жизней.

– И что? Мне всегда было наплевать на них.

– Но сейчас ведь нет?
– голос светлого прозвенел у самого уха. Самаэлю хотелось отмахнуться от него, как от назойливой мухи.

– Чтоб тебя, - выругался он.
– Ну, что ты ко мне прицепился? Тебе что, заняться больше нечем?

– Разве что вернуться в ад, и посмотреть, как свет зальет долину и подарит ей жизнь.

Самаэль онемел. Он никогда не думал о том, чем именно все закончится. И никогда не видел финал в таких красках, какими их описал светлый.

– Ты бредишь, - пробормотал он из чувства противоречия.

– Скажи, Самаэль, тебе плохо сейчас? Может, больно?

– Нет, - недоуменно отозвался падший, ложась на правое крыло. Потом невольно скользнул взглядом вдоль своего тела: молодые белые перья, еще не окрепшие и не распустившиеся, по краям покрывали его изменившие цвет крылья.
– Что это?
– пробормотал он, едва не потеряв поток, но тут же выровнявшись.

– Тебе стоило подождать внизу, - заметил светлый.
– Рисковый ты парень, меняться в полете.

– Почему я меняюсь?
– Самаэль не мог оторвать взгляда от своих крыльев. Перьев становилось все больше, словно свет ткал их прямо из воздуха. Это больше не были крылья, что сливались с его спиной, а те, с которыми он когда-то появился на свет.

– Потому что все меняется.

Изменения затронули основание крыльев, и в том месте, где они соединялись со спиной, стало меняться их положение и соединение. Самаэль больше не мог ими управлять и потерял поток. Крылья беспорядочно затрепыхались в воздухе, когда он кубарем полетел вниз.

– Вот и все, - подумал падший, чуть разочарованно. Но потом поблагодарил судьбу за то, что позволила ему увидеть себя прежним. В конце концов, он ведь этого и хотел, искал гибели, так на что было жаловаться: ему даровали роскошный финал.

Но падение внезапно прекратилось, и он ощутил, как его держат прохладные руки, в то время как над ними хлопают в воздухе невероятные сияющие крылья.

– Не мог хотя бы немного перегруппироваться?
– проворчал светлый, перехватывая Самаэля поудобнее. Руки светлого скользнули под руки Самаэля, и их лица оказались на одном уровне. Вероятно, изменение коснулось и его глаз, потому что теперь падший мог его видеть. Самаэль вздрогнул всем телом и застыл, его крылья все еще безвольно полоскались за спиной.

– Ну, чего уставился?

Самаэль заплакал, как младенец, и прижался к светлому крепче, опустив голову ему на плечо.

– Ну, начинается, - проворчал светлый и подхватил новорожденного ангела под спину.
– Между прочим, ты уже сам можешь поработать крыльями, - заметил он, бросая короткий взгляд за спину Самаэля.

– Хорошо, - покорно прошептал ангел и сделал один взмах, затем другой. Развернувшись, крылья подняли его вверх, вырвав из рук светлого.

– Ты как?
– догнал его светлый, зависнув рядом.

– Хорошо, - улыбнулся Самаэль, а на щеках блестели слезы в льющемся свете.

– Шут гороховый, - беззлобно отозвался его спутник, толкнув ангела в плечо.

Самаэль сверкнул белозубой улыбкой и толкнул светлого в ответ. Смеющийся клубок сверкающих белизной перьев закувыркался в воздухе, рассыпая вокруг белый пух.

– Гарус, Гару… - слова Лили замерли на устах. Черные скалы, как всегда устремлялись острыми пиками прямо в черное небо с багровыми всполохами. Но на их фоне возникла одна новая, до боли похожая на огромного дракона со сложенными крыльями, с вытянутой мордой и закрытыми глазами, словно заснувшего среди скал. Только сон этот был вечным, потому что и морда, и сложенные крылья были такой же скалой, как и те, что стояли здесь столетиями.

Лили в отчаянии посмотрела на линию гор, и прозрение затопило ее. Аспидов когда-то было много, очень много, но для каждого из них приходило время вечного сна. И, засыпая, они становились еще одной вершиной, устремившей свои пики к небу или пологой горой, свернувшейся поудобнее. Уступы, смотревшие на нее у подножия гор, были согнутыми лапами, а хребты - спинами усталых драконов. Реки лавы, бегущие в долину, были их огнем. Их тела стали камнем, а огонь, который они выдыхали, - жидким.

– Гарус, - прошептала Лили, взобравшись на уступ и нежно гладя каменную голову, словно он мог что-то чувствовать.
– Гарус, - в его имени переплеталась и тоска, и просьба о прощении за то, что он уснул совершенно один, за то, что никого не было рядом. Лили не представляла, как уходят аспиды, иначе осталась бы и гладила старика по колючей голове, пока его глаза не сомкнулись. Пела бы ему колыбельную, словно малышу, ибо старики и малыши - суть одно и то же, потому что и те, и другие недалеко ушли от границы вечности.

– Спи, Гарус, ина тхе даар ка, ана той пеарма каата, - полилась ее нежная песня. Лили не знала, почему вспомнила именно эти слова. Это была колыбельная капхов, которую ей пел когда-то в прошлой жизни Небирос, когда она жила у него. Казалось, эта странная грустная мелодия подходит для крылатых. Ее переливы напоминали о шуме ветра в крыльях, о сне в небе среди потоков воздуха, о виде, раскрывающемся с высоты птичьего полета. Может, потому многие аспиды задирали головы вверх, перед тем как уснуть окончательно, чтобы и после своей смерти смотреть на мир свысока. И потому большинство скал устремляло свои пики в небо - это были их непокорные головы, тянущиеся вверх.

Лили провела пальцем по закрытому глазу, застывшим в камне складкам кожи. Последний аспид ушел. Ее идея найти с его помощью Самаэля и удержать от самоубийства провалилась. Падший мог быть, где угодно - ни одно окно в этом случае не помогло бы ей отыскать его. И Грерия это знала, потому и заливалась слезами в залах.

– Ина тхе даар ка…

Небирос, Гарус, Самаэль… Лили гладила камень, стараясь передать ему частицу своего тепла.

62

Уриэль устало присел на холм и расслабился. У них никогда не было так много работы, как с тех пор, как начали прибывать души. На каждого ангела их приходились сотни. И со всеми нужно было поговорить и объяснить, что их ждет. Разделить на группы в зависимости от склонностей и передать посланникам с небес, дабы те забрали предназначенных им с собой.