Еще неизвестно кому место в Академии Боевых Драконов!

Обведя быстрым взглядом зал, Его Высочество беззаботно рассмеялся.

– Нет, вам не кажется, мы в центре внимания. А потому не удивляйтесь, если вдруг начнете получать поздравления от некоторых здесь присутствующих…

– Поздравления? – Изумление её было так велико, что она всё же наступила ему на ногу, – Ох, простите…

Она боялась увидеть в глазах молодого человека насмешку или раздражение, но увидела лишь веселость и… нежность.

– Видите ли, многие тут знают, что я не танцую, – объяснил он.

– В это сложно поверить, вы – прекрасный танцор, – с искренним недоверием в голосе заметила она.

– Разумеется, я – прекрасный танцор, – согласился он, без тени хвастовства в голосе, просто констатируя факт. – По-другому и быть не может, я – же принц, как любит говорить моя матушка. Я имел в виду, что не танцую на балах с дебютантками высшего света.

– Почему? – она не флиртовала, не напрашивалась на комплимент. Ей просто было искренне интересно.

– Потому что до сих пор ни одна дебютантка не была вами, – в буквальном смысле, обласкав её взглядом, ответили ей.

У Эджении пересохло в горле. И всё же она нашла в себе силы, озорно улыбнуться, и насмешливо-скептически заметить:

– Если бы это было так, я была бы на седьмом небе от счастья, но здравый смысл мне подсказывает, что вы это говорите всем девушкам!

Кинвет понимающе усмехнулся и с нарочитой обидой в голосе поинтересовался:

– Иначе говоря, в любовь с первого взгляда вы не верите?

Она-то как раз верила, но признаваться ему в этом не собиралась. Хотя бы уже потому, что он явно не помнит их первую встречу, если считает, что сегодня увидел её в первый раз.

– Нет, не верю, – покачала она головой.

– А со второго? – вдруг спросил он, испытывающе заглянув ей в глаза.

И Эджения забыла, как дышать.

– Не может быть, – прошептала она. – Я думала…

Закончил за неё принц.

– Что я вас забыл?

– Да, – кивнула она и зачем-то добавила: – Ведь прошло столько лет. И мы были совсем детьми. И встречались всего лишь однажды.

– Да, – согласился он с ней. – Мы были совсем детьми. И встречались лишь однажды. И я бы солгал, если бы сказал, что все эти годы носил ваш светлый и прекрасный образ в душе…

«Вот это сейчас было обидно, – подумала Эджения. Однако сразу же сама себя и одернула. – Нашла, на что обижаться?! Ты ему ещё претензию выкати!»

– Но увидев вас сегодня, – продолжал между тем Кинвет. – Я вас сразу узнал.

Эджения хотела сказать ему, что она тоже узнала его сразу, но в этот момент прекратилась музыка. И, следуя дворцовому этикету, принц вынужден был уступить честь танцевать с ней другому желающему.

Её новый танцевальный партнер был хорош собой и столь же грациозен и учтив, как и принц, но ей он был не интересен. Ей больше никто не был интересен.

Бал и танцы потеряли для неё всё своё очарование. Всё, о чём она мечтала – это скорей бы закончился танец, дабы она смогла, не нарушив приличия и не вызвав слишком уж досужих сплетен покинуть танцевальный зал.

Проследив за принцем взглядом, Эджения увидела, что он не танцует, а беседует с группой офицеров. И при этом время от времени посматривает на неё. Это давало ей надежду, что, как только она покинет зал, принц правильно истолкует её взгляд и маневр и последует за ней.

Ей было немного стыдно перед молоденьким виконтом, когда она, сославшись на головную боль и подарив тем самым ему ложные надежды, сначала попросила его проводить её на веранду, а затем отправила за стаканом воды, дабы получить возможность сбежать от него.

Но какой у неё был выбор? Иначе бы ей просто не удалось «случайно заблудиться» на «бесконечно длинных» балконах замка и снова же «совершенно случайно» столкнуться со своим любимым.

Эджения понимала, что ведет себя не так как подобает приличной молодой леди. Понимала, что её любимый может счесть её слишком доступной. Но ничего не могла с собой поделать. Она столько лет ждала этой встречи. Столько лет проигрывала её в своих мечтах.

Однако, как только она, терзаемая внутренними сомнениями, вдруг оказалась в плену нежно обнимающих рук и вдохнула уже знакомый запах терпкого мужского парфюма, все мысли о приличиях вылетели у неё из головы.

– Не пугайтесь, это всего лишь я! – нежный шепот раздался почти возле уха. – Я прикрыл нас отводом глаз, вы не против?

– Нет, – тут же заверила она.

– Как насчет шампанского? – Его Высочество протянул ей высокий бокал-флейту, в котором искрился и переливался всеми оттенками золота игристый напиток.

– Шампанского?.. Да, пожалуй… Но только, если один бокал, – предупредила она.

– А у меня больше и нет. Точнее, у меня в руках, конечно же, два бокала, но свой я вам отдавать как-то не собирался, уж простите, – насмешливо заметил принц.

Его игристое настроение передалось и ей.

– Уж, прощаю, – в тон ему парировала она.

За этой шуточной перепалкой она не заметила, как они спустились с балкона и оказались в зимнем саду, что был разделен белоснежными мраморными дорожками, лестницами и подземными переходами на так называемые «зеленые апартаменты». Меньшая часть из которых представляла из себя «закрытые» живописные беседки, где можно было уединиться, а большая – «открытые».

Эджения испугалась было, что Его Высочество ведёт её в одну из «закрытых» беседок, однако страхи её были напрасны. Пропетляв между цветочных клумб и островков плодовых деревьев, они оказались в закрытых апартаментах, стенами которым служила стекающая практически со всех сторон вода.

– И у всех на виду. И никто не подслушает, – с улыбкой объяснил Его Высочество.

[1] Лимб радужной оболочки край роговицы – место сочленения роговицы со склерой: разделительная полоса между роговицей и склерой шириной в 1,0-1,5 миллиметра.

Глава 2

Историю о том, что в юности её мать стала жертвой брачного афериста, который чуть было не оставил наследницу весьма солидного состояния без гроша, Евгения Мартынова, как ей казалось, знала ещё с пеленок. И примерно, с тех же пор она знала, что любой мужчина, пытающийся убедить её в существовании неземной любви, мечтает либо наложить лапу на её деньги, либо прибрать к рукам основанную её дедом и превращенную матерью в транснациональную принадлежащую её семье фармацевтическую компанию.

Посему в том, что Евгения выросла не просто практиком и циником, но и немного параноиком – не было ничего удивительного. Она росла красавицей, но не доверяла комплементам.

Нет, дурнушкой она себя не считала. Она знала, что привлекательна и не стеснялась пользоваться своей внешностью. Но она определенно и точно не была из тех, кто «любят ушами». Впрочем, и глазами, она тоже не очень-то любила. Судила только по делам. И нельзя сказать, чтобы строго судила…

Просто настоящей и искренней любовью Евгении Мартыновой, была работа. И ей принадлежало всё её время, все её силы и все её чувства. Она любила свою работу за всё: и за чувство удовлетворения и самодостаточности, которые та ей приносила. И за усталость и волнения.