Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Она обняла его за плечи и ласково провела ладонью по его ресницам. В его глазах заметался страх, он попятился к кровати, отталкивая от себя руки Кармиллы:

— Ты пришла, чтобы искушать меня.

Она склонилась на подоконник, и ее смех запутался в виноградной лозе.

Ты пришла, чтобы искушать меня. Отвечай! Не притрагивайся ко мне.

Она обернулась и подалась к нему — корсаж расстегнут, губы блестят.

— Нет, я дотронусь. Ты красив. Я тебя люблю, люблю, слышишь?

— Ты лжешь. Уходи. Уходи к Герберту. Я видел

вас однажды вечером…

— Фу, грубиян. Тебе надо было пойти в услужение к попу. К тому же тебе больше по сердцу знатные дамы.

— Замолчи!

— Ты знаешь, зачем они послали меня к тебе?

— Уходи!

— Если ты меня прогонишь, я открою дверь и…

— Кармилла, зачем ты творишь зло?

— Не тебе меня учить.

— Бог покарает тебя.

— Да ну?

— Ты не боишься ада?

— Я же тружусь.

Прижав руки к животу, с расширенными от страха глазами, он отступил еще на шаг к кровати. Она, уже не так уверенно, подвинулась к нему. Он ощутил на животе и на щеках жар ее близкого тела. Когда она прижалась к нему, он поднял руку и ударил ее по щеке так сильно, что она покачнулась и вцепилась в его куртку, чтобы не упасть. Он спрятал покрасневшую ладонь в карман и остался стоять на месте. Она села на кровать и заплакала.

Он приблизился к окну, окунул горящее лицо в ночную прохладу, потом обернулся, вынул из кармана дрожащую руку и оперся ей на подоконник:

— Я буду спать в кресле. Ложись на мою кровать.

Не переставая всхлипывать, она отрицательно покачала головой.

Он достал из шкафа покрывало, закутался в него и притулился на кресле. Страшная тоска, словно прожорливый зверь, напала на него, парализовав его тело и дух.

— Прости меня, пожалуйста,сказал он, — я и вправду грубиян. Прости меня. Спокойной ночи.

Он зарылся с головой в пыльное покрывало.

Она подняла голову:

Пошел ты со своими извинениями. Ты просто…

Он еще глубже зарылся в тряпье. За дверью слышались шепот и шум шагов.

— Слышишь, это они,произнесла она, всхлипывая, — что я им теперь скажу? Они ожидают, что мы ляжем вместе… Ты хочешь, чтобы я умерла от стыда?

Он уже не слышал, сон сковал его, несмотря на тяжкий груз печали. Покрывало пахло медом и овчиной; бабушка Саксо тоже пахла медом и овчиной, когда она била нас по щекам своей холодной ладонью. За перегородкой, под луной, бараны блеяли, как черти, я видел, как их рога и крупы движутся над загоном, их длинная блестящая шерсть переливалась в лунном свете, как гранитное руно, грудь мою сжимает страх; дрожа, стуча зубами, я бегу и зарываюсь с головой в бабушкины юбки.

— Ты никогда не станешь мужчиной, — говорит мне бабушка, поглаживая мои волосы, — я отведу тебя к пастору. Может быть, он сделает что-нибудь для тебя. Тебе повсюду мерещатся черти, это нехорошо. Ангелы ведь тоже вокруг нас, но ты их не видишь. Проходя рядом с девочкой, ты краснеешь. Мы пойдем к пастору завтра, он даст нам что-нибудь из еды к обеду. Я не могу доверить тебе скот, ты никогда не научишься стричь овец и делать сыр. Я пристрою тебя на учение. А все же ты славный мальчик, — добавляет она, целуя меня в лоб.

Внезапно

двор и хлев наполняются хриплыми голосами и блеянием. Джо, Арчибальд и Рой резко распахивают дверь. Мои братья ненавидят меня. Я завидую их силе, наглости и красоте, я завидую даже пятнам на их одежде. Я прячусь за бабушку, я стыжусь своих узких плеч и мягких волос, стыжусь своей чистоты, своих тайных слез и сложенных ладоней. Ночью они вытаскивают меня из кровати и выталкивают на мощеный камнями двор. Они мажут меня навозом, иногда даже принуждают есть его. Я не кричу, мне стыдно. Коровы и овцы тычутся мордами и рогами в изгороди хлева, я сжимаю кулаки, я кусаю бархат их одежд и прохладу ночи. Бабушка слегка похрапывает под своей красной периной. Они окунают меня по пояс в холодную поилку для скота, вода разрезает меня пополам, вокруг блестит бархат одежд и розовая кожа ладоней. Легкие, злобные водяные твари скользят по моим голым ступням. Вдали, в долине, свистит паровоз. Гордость — сила моя…

— Ты хочешь, чтобы я умерла со стыда? Они засмеют меня. Ежели ты боишься дьявола, так я — не он.

Эдвард уснул. Кармилла встала, подошла к креслу, отвернула покрывало с лица юноши и долго всматривалась в него.

— Может быть, он и прав, — пробормотала она.

Распустив шнуровку корсажа, она склонилась над ним и нежно поцеловала его в лоб. Она вышла в коридор. Там ее уже поджидал Герберт. Он схватил ее за талию и втолкнул в свою комнату.

~~~

Эдвард всегда сопровождал нас на прогулках. Это был каприз Друзиллы. В его присутствии она ощущала себя сильной, между нами сквозило дуновение вечности. Он заражал ее здоровьем. Я молчал. Она полностью принадлежала ему. Сжимая в руке сумку с едой, он слушал ее, не понимая ни слова. Однажды он угодил ногой в осиное гнездо; осы сильно покусали его в ступню и колено. Друзилла испугалась, усадила его на пень, заметалась, оттолкнула меня, тщетно обыскала свою сумочку в поисках лекарств, кинулась к нему, начала массировать его ногу, смочила укушенные места минеральной водой. Он все время пытался остановить ее вялыми жестами, но я видел, что ласки Друзиллы возбуждают его. Она его любила. Две недели у него был жар. Она не отходила от его кровати. Иногда по вечерам его охватывало безудержное веселье. Я слышал их смех… Когда я входил в комнату, я видел их так близко друг от друга, раскрасневшихся, растрепанных; ее сотрясает нервический смех ребенка, застигнутого братом за непристойным занятием; он, лежа на кровати, заваленной книгами, шоколадом, апельсинами, небрежно опирается на ее плечо. Я притворялся участником их игр. Считая меня сообщником, они, не стесняясь, предавались веселью тем более безудержному, что оно разворачивалось на моих глазах — мой уход повергал их в состояние тревожного ожидания.

В эти минуты веселья Эдвард раскрылся для меня с неведомой мне прежде стороны. Я не находил в нем былой неловкости и скованности. К его мрачной замкнутости это лишь добавляло очарования. Этот мрачный ангел скрывал секрет наслаждения жизнью. Друзилла играла с ним в карты на деньги — и он почти всегда выигрывал.

Он не обладал грацией Дональбайна. Полюбить для него означало пуститься в предприятие, полное пламени и проклятия.

О Друзилла, как мог я любить тебя и в то же время жаждать твоей смерти?

О Демон, как давно я в твоей власти, ты удерживаешь меня тем, что все время говоришь мне правду!..

~~~

Друзилла много путешествовала; она затащила меня в итальянское захолустье, на берега африканских озер, на пустынные плато Севенн. Один раз мы на шесть дней задержались в Дамаске. Оттуда вместе с сувенирами Друзилла привезла десятилетнего чистильщика обуви по имени Моктир. Мы дважды теряли его во время обратного плавания. Он застревал в баре, где пожилые дамы из первого класса накачивали его сладкими винами. Друзилла спускалась в трюмы, раздавала солдатам-отпускникам сигареты, оплачивала каюты для больных. Офицеры смотрели на нас с неприязнью.

Поделиться с друзьями: