Эсхил
Шрифт:
– А я боюсь за тебя, - сказал он.
– Со мной всё будет в порядке. Тюрьму я переживу. Но я не могу даже и подумать, что София и Люсия останутся одни. А ты можешь?
– она коснулась его щеки и он заметил тепло в её взгляде. Тепло не от предчувствия возможного спасения, а от осознания её любви к нему. Тепло от осознания того, что последние 12 лет не прошли даром. Он посмотрел на неё и увидел ту самую дочь мясника, которая встретилась ему в лавке. Она была прекрасна в тот день, прекрасна была и сейчас.
На лицо ей упала прядь черных волос, он смахнул её, как в тот раз, когда они впервые поцеловались.
– Это из-за него мы уезжаем, - сказала Люсия.
– Я с ним не останусь. Тем более, на этом вонючем грязном корабле.
– Я тоже не хочу, - присоединилась к сестре София.
– Люсия, милая, - сказала Магдалена, склоняясь к дочери.
– Выслушай. Папа тебя очень любит. И ты будешь делать то, что он скажет. Слышишь меня? Ты поедешь с ним.
– Нет, не поедем, - заявила София и хмыкнула.
– Нет, поедете. Во всем этом виноват не папа, а люди с оружием. Слышите меня? Это не его вина, а их. Папа - глава нашей семьи и я хочу, чтобы вы слушались его, когда меня не будет. Он не позволит причинить вам вред. Обещаю, - она обратилась к Люсии: - Помнишь, когда ты была совсем маленькой и ездила к бабушке? Мы весь день ехали в старом вонючем автобусе, потому что не могли позволить себе ничего другого. Но мы добрались и ты была очень рада увидеться с бабушкой. А на следующий день мы пошли к реке и устроили пикник. Помнишь? Ты играла в траве и лазала по деревьям, но упрашивала меня разрешения искупаться. Папа сказал "нет", потому что вода была очень холодной. Ты весь день просидела на берегу, потому что твоя сестренка была ещё младенцем, и играть было не с кем. И тебе стало скучно. Помнишь, что случилось потом?
– Я прыгнула в воду, - ответила девочка.
– Ты прыгнула в воду, - повторила женщина.
– Вода, ведь, была холодной? Ты чуть не утонула. Мы думали, ты играешь с куклами, пока не услышали крик. И папа бросился вслед за тобой.
– Он прыгнул за мной в одежде, - добавила Люсия.
– Вот именно, - кивнула мать.
– Он прыгнул за тобой и через пять секунд вытащил тебя на поверхность и спас тебе жизнь.
София внимательно слушала их диалог, не вынимая палец изо рта. Доминик не видел, чтобы дочь так делала с тех пор, как ей исполнилось три года. Мэгги повернулась и наклонилась к ней, как к Люсии.
– А ты, София, помнишь, как в прошлом году сильно заболела, лежала в кровати и не пошла в школу?
София кивнула.
– Я хотела, чтобы ты на следующий день отправилась учиться, но папа настоял, что тебе нужен врач. Он что-то услышал в твоём кашле. Врач послушал, как ты дышишь и осмотрел. Помнишь?
– Мне это не понравилось, - сказала София, вытащив палец изо рта и тут же засунув его обратно.
– Оказалось, что ты серьезно больна и, если бы мы не раздобыли необходимые лекарства, ты бы умерла.
София прекрасно это помнила, но, всё равно, выглядела испуганной.
– У меня была мония, - сказала она.
– Верно, у тебя была пневмония. Папа знал, что с тобой что-то не так, поэтому вызвал доктора. Если бы не он...
– она запнулась. Доминик подошел к ним и встал рядом.
–
Судно готово, - сказал Харальд. И добавил: - Поторапливайтесь, пожалуйста.Мэгги посмотрела на дочерей.
– Видите, папа очень о вас заботится. Он пытался спасти вас. Он и сейчас пытается. Просто... просто, в моем случае, он немного опоздал, - она крепко прижала детей к груди.
София сильно испугалась.
– Мама! Мама, мне больно!
Мэгги отпустила их и попыталась улыбнуться.
– Прости, милая.
К ней подошел рядовой Гантте с пистолетом наизготовку, значит пришло время расставаться.
– Вы можете не целиться в меня, хотя бы, пока здесь дети?
– резко сказала она ему.
– Я пойду с вами, только уберите эту штуку. Вам понятно?
Молодой человек удивился её напору и шагнул назад. Пистолет он не убрал, он опустил руки и спрятал оружие в кулаке.
Мэгги прижалась к Доминику и снова поцеловала его. Прежде чем он успел попрощаться, она отпрянула от него и ушла вместе с солдатом. Рядовой Гантте держал её под локоть, но оружия на неё больше не направлял. Он остановился только, чтобы отсалютовать лейтенанту Дитриху, затем вместе с женщиной ушел с причала и исчез во тьме.
4
"Адальгиза" покинула причал уже после полуночи. В настоящий момент, судно набирало ход, слегка покачиваясь в спокойных водах залива. Доминик стоял на носу и прижимал дочерей к себе, гадая, где сейчас Магдалена.
Когда прибрежные строения исчезли на горизонте, он подумал о доме, который им пришлось оставить. Не о людях, не о районе, но о физическом месте, о жилище. Он подумал о письменном столе из красного дерева в своем кабинете, который был в их семье уже три поколения. Подумал о портрете жены и Люсии в зале, который был написан, когда их старшая дочь была младенцем. О журналах, в которых печатались его статьи, эти журналы так и остались лежать в шкафу на кухне. О бутылках вина в подвале, разлитых ещё до 1918 года. И о дедушкиных часах с медным маятником ручной работы в кабинете. Всё это и многое другое навсегда осталось в прошлом.
Затем, он снова подумал о жене. Он подумал о её вороного цвета волосах, улыбке и смехе, который напоминал ему летний дождь. Станет ли она прошлым, поблеклым воспоминанием, наподобие тех вещей?
"Нет, - решил он.
– Никакая тюрьма, никакой корабль, ни один человек не разделит нашу семью".
Глава 3: Знание.
Неподалеку от Пуэрто-Айсен, Чили. Наши дни.
1
– Попробуй ещё раз!
– крикнул Голландец.
Человек, к которому он обращался, повернул ключ и нажал кнопку на панели управления. Двигатель громко заурчал, но всё же не завёлся.
– Нихера ты не умеешь.
– Заткнись, - ответил ему мужчина и улыбнулся. Стояла прекрасная погода, светило солнце и никакого ветра. Пот со лба попал в глаза, он сморгнул и вытер лицо перчаткой. Он склонился над хитросплетением проводов, опоясавших механизм двадцатилетнего двигателя.
– Когда ты так наклоняешься, у меня встает.
– Ясное дело, моя лохматая жопа гораздо красивее, чем у твоей последней подружки, Голландец.