«Эскадрон смерти» из космоса. Звездные каратели

Лейтенант нетерпеливым жестом прервал рассказ девушки.

— Ты сказала, что Сибирь была территорией Китая? — чувствовалось, что он еле сдерживает себя. — А как же Советский Союз?

Пожав плечами, Лея ответила:

— Насколько мне известно из школьного курса и обучающих программ, такой страны на тот момент уже не существовало.

Видя, что контрразведчик близок к срыву, Лея поспешно продолжила:

— Я не в курсе, что тогда случилось и кто приложил к этому руку. Мне только известно, что большая часть Сибири в двадцать первом веке отошла к Китаю, а Курильские острова с Сахалином — Японии.

Лейтенант все-таки взял себя в руки, но по-прежнему сверлил «гражданку Маклауд» злым взглядом. Пожав плечами в ответ на неадекватно обостренную, по ее мнению, реакцию офицера, Лея продолжила:

— Так вот, у этого сумасшедшего гения что-то получилось, и появились такие, как я. В середине двадцать шестого века всех подвергшихся изменениям, правда оказавшимися недостаточными для выживания, отправили на мою родину. На Хель. Планета превратилась в гигантский полигон, совмещенный с исследовательским комплексом и военной базой. Для какой цели — мне это неизвестно. Хель оказалась суровой матерью, и все неизмененные погибли очень быстро. Не без помощи моих дальних предков.

Солнечная система. Планета Земля. СССР. Подмосковье. Военный аэродром. 5 ноября 1977 года. 9 часов 50 минут

Падающая в небе звезда быстро увеличивалась в размерах, светя все ярче и ярче. Вот уже стало возможным различить в ней спускающийся на огненном столбе неизвестный аппарат обтекаемых форм. С рокочущим грохотом зависнув над взлетно-посадочной полосой аэродрома, он выпустил четыре лапы-опоры и плавно опустился на бетон. Наступила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием остывающих плит покрытия и негромким гудением пламени. Если резино-битумная мастика, залитая в швы между бетонными плитами в районе посадки, выгорела сразу, то вокруг севшего космического корабля пожар только набирал силу. Руководитель аэродромной службы, матерясь про себя при виде того, во что превращается его аэродром, вызвал пожарных, сразу по приезде принявшихся заливать пеной горящую мастику. Бетонные плиты, не выдержав температуры, созданной раскаленными газами, вырывавшимися из дюз корабля, пошли мелкими трещинами. Каких-то десять минут, и о пожаре напоминала лишь пена вокруг инопланетного корабля да потеки копоти на его бортах.

Только после этого к приземлившемуся аппарату подъехали черные длинные машины встречающих. По трапу, опустившемуся из открывшегося в борту аппарата люка, на залитый пеной бетон неспешно сошли четыре человека, возглавляемые стройной, молодой и весьма привлекательной на вид женщиной.

Подполковник КГБ Ильин немного растерянно рассматривал приближающихся людей. Столько живописных персонажей, собранных в одном месте, он до сих пор не встречал. Возглавляла делегацию женщина, выглядевшая в реальности намного эффектней, чем на видеозаписи с обращением к руководству страны. Следующий за ней человек просто подавлял своими габаритами: рост за два метра, слегка полноватая фигура, но не толстяка, а скорее борца сумо. Светло-коричневая кожа мулата, азиатские черты лица говорили о смешении рас. Грация носорога и свободная, армейского покроя одежда указывали на то, что спутник капитана — профессиональный военный.

Увлеченный разглядыванием «телохранителя» (как он его тут же окрестил) главы делегации, Ильин не сразу обратил внимание на других спутников командира звездного корабля пришельцев, а они того стоили. Невысокий азиат, про которого можно сказать одинаково, что он японец, китаец или кореец, так как в нем смешались все отличительные черты этих народов. Также невозможно было определить его возраст. Гладкое лицо Будды с таким же успехом могло оказаться принадлежащим тридцатилетнему мужчине или шестидесятилетнему. Только мудрые раскосые глаза говорили о большом жизненном опыте. Но больше всего подполковника поразил четвертый спутник. Вот уж действительно — вечный народ! Даже спустя тысячу лет развития человечества определить национальную принадлежность четвертого члена делегации не составило никакого труда.

Капитан размашистой упругой походкой, с грацией, которой обладают только художественные гимнастки, подошла к встречающим ее представителям руководства Советского Союза. По ее просьбе были исключены любые церемонии и официоз.

Встречающий прибывшую делегацию подполковник назвал себя, девушка внимательно, не спеша, оценивающе рассмотрела Ильина и слегка хриплым грудным голосом представилась в ответ и представила своих компаньонов:

— Капитан вольного джампера класса «Звездный странник» Мазур Елена.

Кивнув в сторону гиганта:

— Старший механик Пьер Лангре.

Ильин подумал: «Если он механик, то тогда я балерина».

— Старший навигатор Юнаги Фухимори.

Будда соизволил снизойти до смертных, обозначив себя коротким кивком.

— Корабельный юрист и по совместительству торговый агент Прецер Михаил.

«Ясно, этот точно не Иванов».

После того как закончилась процедура представления друг другу, подполковник поинтересовался у капитана:

— Извините, у вас, надеюсь, как договаривались, отсутствует оружие?

Капитан резко повернулась и выжидающе посмотрела на человека-гору. Тот неожиданно стал похож на нашкодившего ребенка. Такое же виноватое выражение лица, только видеть его у такого гиганта было забавно.

— Капитан, я думал… — начал оправдываться Лангре, но Елена его прервала:

— Пьер, видно, я плохо объяснила. Сдай, пожалуйста, ВСЕ оружие товарищам. Мы заберем его на обратном пути. Здесь нам ничего не угрожает. Нам это ГАРАНТИРОВАЛИ.

Печально вздохнув, Пьер распахнул свою необъятную куртку и снял висевшее на ремне оружие, выглядевшее по форме как пенал с ручкой и внешне напоминающее опытную немецкую разработку — штурмовую винтовку G11. Взяв автомат в руки, Ильин поразился легкости — не более двух с половиной килограммов. Пьер продолжал разоружаться. Он достал не менее интересный пистолет и несколько необычной формы ножей. Потом с сожалением произнес:

— Вроде все.

Гостей разместили в два подогнанных «сто четырнадцатых» ЗИЛа, при этом капитан и юрист сели вместе с подполковником в первую машину, остальные — во вторую.

Под завывание сирен милицейских «Волг» сопровождения кортеж тронулся в путь. За окном автомобиля появились первые дома пригорода, когда девушка, резко повернувшись и взглянув своими по-рысьи слегка раскосыми глазами, спросила:

— А куда мы едем?

Подполковник Ильин ответил:

— В Кремль, разумеется.

Сначала на лице капитана появилось непонимание, потом какой-то непонятный восторг.

— Миша, — обратилась капитан к своему спутнику, — неужели мы увидим целый Кремль? Даже не верится! Вот подарок судьбы…

Видя непонимающий взгляд сопровождающего их офицера, пояснила:

— Это наша история, не ваша, не знаю. У вас, наверное, как мы надеемся, будет другая.

В две тысячи четырнадцатом году, когда гражданская война в СССР закончилась капитуляцией сторонников возрождения Союза, в Москве, до прихода миротворческих войск НАТО, установилось безвластие. И около двух тысяч курсантов, в основном кремлевских, вместе со своими преподавателями захватили Кремль, почти без кровопролития, потому что никто не ожидал. Это был акт отчаянья. Из тяжелого вооружения у них оставались только четыре исправных танка да пара мобильных зенитных комплексов — без ракет. Шансы — минимальные, да и сопротивляться они вроде не собирались, по крайней мере американский капитан-парламентер, перед тем как выйти, по рации доложил: «Все в порядке, я с ними обо всем договорился». При выходе из Спасской башни его подстрелил неизвестный снайпер. А дальше начинается непонятное. Совершенно неадекватно через несколько часов по Кремлю наносят удар несколько стратегических бомбардировщиков и при этом сбрасывают новейшие противобункерные бомбы, превратив Кремль и окружающие памятники в груду обломков. Мировая общественность как-то вяло повозмущалась на варварское применение силы, но быстро успокоилась, удовлетворенная формальным наказанием командующего американским контингентом миротворцев. Из всех курсантов в живых остались только десять человек.

Новые демократические власти Москвы несколько лет думали, что делать с развалинами Кремля. Потом, согласно политике деимпериализации, снесли развалины и на деньги какого-то антитоталитарного фонда разбили на месте Кремля сквер с огромным памятником Борцам Демократии. Почти полностью повторяющим американский, установленный на мемориальном кладбище в Вашингтоне. Работы, кстати, бывшего советского гражданина.

Как не хотели власти задушить память, но каждый год на седьмое ноября, в день, когда уничтожили Кремль, у подножия памятника появлялись цветы. Сначала красные, потом специальные красно-черные — так и названные «седьмое ноября» — гвоздики. Как ни боролись новые власти, что ни делали, вплоть до оцеплений местности и ареста несущих цветы, их все равно приносили.