«Если», 2003 № 12

Один из метеоров полыхнул особенно ярко, наверное, это был орбитальный разведчик. Я и без того уже понял, какое серьезное дело мне предстоит. Компьютер-маньяк наверняка применяет к людям садистские методы. Разве стали бы рудокопы своими руками перекраивать оборудование? По доброй воле — нет. Но компьютер может перекрыть все входы и выходы, заблокировать замки, вентиляцию, пищу, воду, электричество. Наверняка гад начал отсасывать воздух из помещений. Мне стало страшно. К тому же кончилось действие обезболивающего, начала ныть рука и сбитые ноги. Я распечатал второй, последний, тюбик и поковылял дальше, рассчитывая дойти до цели к рассвету.

Карабкаясь через скалы, как машина, я вконец сбил ноги, комбез превратился в лоскуты, но мне некогда было беречь себя. В мозгу начала пробиваться предательская мысль, что подвиги мои ни к чему и Петр Ефимович ошибся. Надо было посылать сюда Феликса, а не меня. Старый я. Отлетался. Два провала подряд. Как бы ни кончилась операция на Репейнике, меня все равно уволят, буду я сидеть в «Трех парсеках» и рассказывать молодым о подвигах Спасательной Службы. Многие будут взирать на меня с почтением. Скорее всего.

Потом я подумал, что наверняка послали второй катер, на этот раз с Феликсом. Так что мой героизм останется моим личным делом, а за самоуправство мне устроят полномасштабную головомойку. И Ефимы-чу — тоже. А прилетевший Феликс уже крушит компьютер ломом. Или кувалдой. Иначе почему в небе такая тишина?

А кстати! Как он мог сесть, если Репейник держит круговую оборону? Феликс-то не будет отключать комп, а если бы и отключил, то сто раз проверил бы все тросики, коврики, рукояточки… Но у него нет волшебной дудочки, потому что мозгов маловато. А без нее он не сядет под шквальным огнем.

И тут я вспомнил яркую вспышку, которую принял за сгоревший орбитальный разведчик. Ведь это вполне мог быть Феликс. Мне стало жалко парня. Хоть и не любил я его, но все-таки человек. К тому же он всегда мог выручить парой сотен до получки.

Взошло солнце, жаркое, злое, а до котлована оставалось еще ого-го сколько! Но я решил, что пора задуматься наконец и о свихнувшемся компьютере. Таких крупных сбоев еще не случалось, но тенденция, как бы ни открещивались программисты, была налицо. Чем тоньше становилась элементная база, тем менее стабильно проходили квантовые вычисления. Хотя нет ведь! Компьютер Репейника специально делали на дубовой базе Ф-6, значит, размеры ни при чем. Наоборот: на такой жесткой элементной базе столь тонкий программный продукт должен работать очень корректно. Сверхкорректно, я бы сказал. Изумительно должен работать. Ан нет!

Я задумался о вариантах ремонта. Ну, до портов ввода-вывода я, скорее всего, доберусь. Компьютер меня не ждет, а если и ждет, то не с этого направления. Здесь ведь черт ногу сломит! Непроходимый ландшафт — на всех картах написано. Это мне плевать, что там написано, а компьютеру нет. Для него реальностью является то, что мы подсовываем ему в качестве данных. Написано «непроходимый», — значит, пройти нельзя.

У меня кончилось обезболивающее, и я начал злиться. Болело все — рука, ноги, плечи и обожженное солнцем лицо. Не хватало только солнечного удара, но я старался держаться.

Ну хорошо, доберусь я до портов ввода-вывода. А дальше что? Анализировать код на предмет сбоев? Это один вариант. А если нет программного сбоя? Кстати, и не должно его быть, потому что неоткуда ему взяться ни при каких обстоятельствах. Во-первых, основные программные процедуры давно уже пишут машины, а они не ошибаются. Во-вторых, большинство процедур являются библиотечными и копируются бесчисленное количество раз, тем самым проходя «проверку на вшивость». Так что сбойного кода там быть не может, а потому нет смысла тратить время на проверку.

Значит, лезть надо в железо, как Петр Ефимович и полагал. А в железе я действительно дока. Скорее всего, сбойнула квантовая колба. Это по опыту — первыми выходят из строя колбы. Иногда, правда, бывают неисправности более экзотические. Например, сгорел датчик на двери. Компьютер думает, что дверь открыта, а она заперта. Он ее закрывает, а она не поддается. Он врубает мотор на полную мощность, тот вспыхивает, начинается пожар и так далее. Со стороны кажется, что компьютер сошел с ума, а всех проблем — паршивый датчик.

Скорее всего, и здесь нечто похожее. Хотя рудокопов-заложников и пальбу по орбитальным целям трудно объяснить неисправностью дверного датчика…

Я решил не мучиться бесполезными предположениями, а придумать что-нибудь на месте.

К краю долины я подобрался только к обеду (в смысле — к полудню, потому что в отсутствие еды никакого обеда быть не может). Город-завод занимал почти все пространство выдолбленной в скалах котловины. Циклопическое сооружение. Завод-монстр. Он был похож на гигантского стального дракона, и я невольно представил себя рыцарем из древних легенд — Ланселотом, которому предстоит схватка не на жизнь, а на смерть. Образ мне понравился. Чтобы узнать, среагирует ли монстр на мое появление, я прикрепил к замку пустой рюкзак и медленно стравил трос. Нет. Видимо, из пустыни взбесившийся монстр никого не ждал, и рюкзак спустился вниз без проблем. Я выбрал место поудобнее, размотал альпинистское снаряжение и начал спускаться на дно котловины. Удивительно, но на спуске со мной ничего не случилось, кроме того, что я не стал отцеплять трос и успел отойти от скалы до того, как сверху свалился приличный обломок. Если бы я задержался на секунду, у меня больше не было бы проблем…

После спуска — километр марш-броска. Феликсу бы понравилось, я уверен. Меня же совершенно не впечатлило. Я обливался потом, скрипел зубами от боли в растертых ногах, проклинал все и вся, а Ефимыча — в особенности. Мне представлялось, что мясо на ступнях совсем стерлось и в ботинках скрежещут голые кости. Я бредил, но двигался. Мне надо было как можно скорее забраться к дракону под хвост, в место, которое на языке спасателей называется «черная дверь». Конечно, никакая это не дверь и уж тем более не черная. Там расположены разъемы портов ввода-вывода, вот и все. Но мне они были необходимы, как меч — Ланселоту.

И какого такого черта этому самовару, как говорит Ефимыч, пришла мысль вооружаться? Неужели машины тоже сходят с ума? Сумасшествие — это ошибка системы, но в любой оперативке на такой случай зашит сторож. Машина просто отрубается, и все. Этот же компьютер действует, и весьма эффективно! Он работает так, словно обнаружил какого-то неизвестного врага и начал принимать меры по спасению людей. Потому что ничего иного машине не может прийти в ее электронную голову. Она может делать только две вещи — спасать людей и работать на людей. Больше ничего. От кого она начала защищать Репейник?

Мне пришла в голову дикая мысль. Может быть, местный агрегат каким-то образом начал считать себя «особым формированием», и оценил вмешательство Земли, как опасное для гомеостаза Репейника? В таком случае он искренне полагает, что спасает рудокопов, заставляя их перековывать «орала на мечи». Тогда в диалоге он мне об этом сообщит.

Но! Я не должен обнаруживать себя в качестве собеседника, пока не прозвоню железо.

Так я потихоньку добрался до этой заветной дверцы. Двадцать минут у меня ушло, чтобы голыми руками освободить люки портов от каменной крошки и пыли. Потом я пять минут чихал. Еще пятнадцать подключал провода и минуту запускал портативный диагностический комплекс.