«Если», 2015 № 02

Кстати, Яценко презирает мою бригаду. Это он отдельно высказал в последнюю нашу встречу: Владимир, неужели вы всерьез думаете, я буду работать с вашими убогими?.. Я только усмехнулся — и пожалел несчастного. Всех-то мне жалко. Бобик за такие слова в морду сунул бы.

Бобик, снова Бобик. Какая тут связь?

Ну да, жалко Бобика. Тухло ему сейчас, и окружающим я не завидую…

Стоп!

Нет, ну так нельзя. Это будет, как говорится, неспортивное поведение…

Звонок в правом ухе.

— Володя, говорить можешь?

— С тобой, дорогой шеф, всегда.

— «Мономах» не продлил контракт.

— Знаю.

— Откуда?

— Ну так я в «Мономахе» который год. Скажи пожалуйста, есть по моей бригаде какие-то планы?

— Через месяц автосалон, потом осенью книжная ярмарка, пока это все.

— То есть постоянной работы…

— Нет и… Давай честно, до конца года я ничего для вас не вижу.

— Вот она, молодая шпана, что сотрет нас с лица земли… — тяну негромко как бы в сторону.

— В смысле? — настораживается шеф.

— Поговаривают, что в «Золотой век» взяли молодого одиночку.

— Да, такой Акопян, ты его не знаешь. Способный парнишка.

— Наш Акопян?

— Какой наш, почему наш? Ты все-таки знаешь его?

— Я спрашиваю — это ты его «Золотому веку» продал? Сделка прошла через наше агентство?

— Ну и что? — интересуется шеф агрессивно.

Стыдно ему, значит. Начальство всегда злится, когда ему стыдно.

— Никаких проблем, шеф. Не забудь — автосалон и книжная ярмарка за мной, ты сам сказал.

— Естественно, Володя, это вопрос решенный. Слушай, ты своим пока не говори, ладно? Вы до конца дня должны отработать, а то с «Мономаха» станется нам неустойку выкатить.

— У меня с «Мономахом» большая человеческая любовь, — говорю. — У нас с ним серьезно.

— Ты там выпил, что ли, с горя? Брось, Володя, уж тебе-то мы всегда… Обещаю. Даже не думай. С бригадой, честно скажу, трудно будет. Ты ее готовь потихоньку к переходу на разовые заказы. Но твое персональное будущее, прости за пафос, безоблачно. Ты уникальный специалист, другого такого нет. Куда мы без тебя.

— Спасибо, дорогой. Я это ценю. Все будет нормально, обещаю.

— Точно? Володя, что-то я волнуюсь. Заезжай-ка вечером в офис. Посидим, поговорим, как в старые добрые времена…

— Спасибо большое, но мне надо с «Мономахом» по-доброму разойтись, а то мало ли, как все сложится. Значит, сидеть и говорить я сегодня буду здесь.

— Тоже правильно. Тогда давай на неделе, только обязательно. Я вообще по тебе соскучился. И умоляю, без глупостей. Ни о чем плохом даже не думай!

— Еще раз спасибо, не волнуйся, я не подведу.

— Очень на тебя надеюсь, — говорит шеф и пропадает.

Надейся, конечно.

Слил мою бригаду — и на кого теперь надеяться?

Только на меня.

Подзываю официанта и заказываю двойной виски. Сейчас я себя чуток раскачаю, и будет вам Бородадзе в полный рост. Будет вам такая сволочь харизматичная — пожалеете, что не запрещено пускать меня в общественные места. Ох я вам поганку заверну, люди добрые, ручки мне целовать будете, чтобы перестал.

Хлоп! Повторить.

Завершающего штриха не хватает. Я все же слишком человеколюбив. Алкоголь тут не влияет, он просто снимает контроль. Сделайте мне еще гадость какую-нибудь. Разозлите, а? Ну что вам, уродам, трудно?

Черта с два. Тишина и благодать. Никто не хочет мне помочь.

Вот же сволочи, а?! Ну я вам сейчас…

Звоню Бобику. Тот еще вменяем.

— Слушай, у меня хорошие новости. Я потерял работу!

— Ой…

— Тихо! По этому случаю объявляю завтра праздник. Прямо с утра идем в «Мономах», тут есть ресторан, мы в нем садимся и начинаем ЖРАТЬ, ты понял?

— Ох…

— Значит, сегодня постарайся особо не надираться, ты мне завтра нужен живой, мы стартуем в одиннадцать.

— Ты уверен, что у тебя все хорошо, Вовик? — спрашивает Бобик голосом, полным сострадания.

— А будет еще лучше, если ты поможешь. Завтра же.

— Конечно помогу, мы же друзья!

Вторую половину дня я провожу в кабинете директора «Мономаха», там со мной тепло прощаются и по этому случаю угощают вкусными напитками. Объясняют, что «ничего личного, только бизнес». А на самом деле стараются вытянуть максимум информации по Яценко — знают, кого спросить. Опасаются, не переплатили ли, и вообще опасаются. Я честно предупреждаю, что одиночки нестабильны, и неспроста у Яценко все время под боком психолог. Кроме того, не факт, что одиночка легко сживется с новым местом. Доказываю на пальцах, что только бригада может гарантировать результат. Но раз вы решили попробовать одиночку — ради бога, мы-то не пропадем…

Поздно вечером бригада стоит на парковке. Все уже знают, что с завтрашнего дня мы без работы, но настроение — деловое и собранное. Лица у большинства хмурые, однако ни одного признака паники. Всякое уже бывало, выкрутимся и на этот раз. Верой в своего тракториста бригада закрывается от страхов. Теперь главное, чтобы тракторист верил в себя. Катя улыбается мне, теребя в длинных нервных пальцах красную розу… Кате было восемнадцать, когда она приняла смертельную дозу снотворного, действительно смертельную, обычно после такой не откачивают. Но в девушке, видимо, очнулся трактор — и случилось чудо. Выжила.

Я видел, как ты работала на цветочной ярмарке, буквально затопив ее счастьем ради тысяч людей — неужели я тебя брошу?

Я специально под тебя Ваню взял в бригаду, чтобы на руках носил, и если вы через полгода не будете вместе, очень удивлюсь…

— Миша, на пару слов.

Отходим в сторону.

— Ты мне в частном порядке нужен завтра тут. Сможешь?

— Не вопрос. Какая задача?

— Прикрывать. Я буду пьянствовать с одним человеком — и не могу предсказать, как на него отреагируют простые граждане. Сам-то он совершенно безобиден. Но…

Миша думает секунд десять, разглядывая меня неприлично пристально. И расплывается в ухмылке.

— Я, кажется, понял, — говорит он. — Но если местной СБ прикажут вас выставить, будет сложно. Мы с завтрашнего дня вроде как не сотрудничаем. Я, конечно, постараюсь… Ну вы даете, Владимир Сергеевич! Между прочим, вас подвезти? Вам нынче за руль не надо бы.

Всю дорогу я размышляю, как поласковее объяснить жене, что если завтра приду в совершенно непотребном состоянии, это не повод задавать вопросы. Завтра у меня еще не будет ответов.