«Если», 2016 № 04 (247)

Подскочил начальник, отчаянно семафоря руками: Полундра! Спасайся кто может! Его поддержали техники. И тут до всех дошло, что, собственно, назревает.

Боевая часть снялась с предохранителя и может взорваться в любой момент. Легкое сотрясение ее, возможно, не активирует, но небольшой толчок… Никто не знает, какой силы он должен быть. А там внутри триста килограммов. Триста! Кого взрывной волной не ухайдакает, того осколками достанет, кого не достанет, все равно станция вдребезги, это к гадалке не ходи. А вода — холодная…

На крыше рубки субмарины открылся люк. Из него высунулась голова вахтенного офицера. Офицер услышал визг и скрежет, увидел, что к лодке ползет торпеда, а от нее во все стороны разбегается народ. Зрелище произвело такое сильное впечатление, что офицер застыл, уронив челюсть.

А потом его позвали: эй, сынок!

Офицер посмотрел налево. Там на крыше рубки лежала толстая льдина, а на льдине сидел невесть откуда взявшийся дедушка без знаков различия и с помойным ведром. Дедушка выглядел мирно и даже смиренно, но у него были такие интересные глаза, что офицер сразу все понял и без знаков различия.

— Сынок, — сказал дедушка. — Дай мне связь.

Офицер протянул ему мегафон.

И дедушка принялся командовать, перекрывая своим ревом скрежет, визг и крики.

— Стоять! Двое на трос! За нос ее цепляй! Длина конца сто метров! И к самолету! За хвост, петлю накинуть! Старший! Толкни летчиков, чего они заснули! Накинете петлю — и на взлет! Остальные! Ко мне! Укрыться за субмариной! Из помещений — тоже все сюда!

У торпеды засуетились водолазы, набросили крючья на проушины в носовой части, осторожно завели трос сверху и вбок, явно опасаясь даже легонько тюкнуть злодейку по носу. Начальник станции побежал к самолету, тут из двери выглянул бортинженер — и чуть не выпал наружу от изумления.

Вахтенный офицер исчез, вместо него появился командир.

— Здравия желаю.

— Какое здравие, тут со святыми упокой…

— Ух ты… А чего это она?..

— А кто ее знает.

— Может, ее лебедкой до полыньи дотянуть?

— Во дурак-то, — сказал дедушка.

— Понял, — согласился командир.

Не дурак, а прямо кретин. Если татушка не взорвется, стукнувшись носом об край полыньи, она нырнет в свою привычную среду обитания — и засадит нам по самые гланды. В первом случае лодка останется цела, но кто на льдине — им почти стопроцентный кирдык, разнесет льдину-то. Во втором случае, наверное, всем кирдык. Только самолет драпануть успеет, если прямо сейчас лыжи смажет. Нет уж, лучше попробовать ее самолетом оттащить подальше. А там как повезет.

— Внимание, летный состав! — разорялся тем временем дедушка. — Командир корабля! Да, я к тебе обращаюсь! Как накинут петлю — немедленно взлет! Дальше по обстановке!

От торпеды к Ан-12 неслись двое с тросом. Попытались накинуть его на высоко вздернутый хвост, но тут вмешался экипаж. Открылся задний грузовой люк, бортинженер отнял у водолазов конец троса и исчез с ним внутри самолета. Летчик, высунувшись в форточку едва не по пояс, выразительно покрутил у виска пальцем, но двигатели зарычали, Ан-12 тронулся с места.

— Ну, теперь молись, — сказал дедушка.

Натянулся трос, самолет запнулся было, но уцепился всеми четырьмя винтами за воздух, потащил себя вперед, медленно развернул торпеду — дедушка и командир дружно выдохнули — и поволок следом белый клубок снежной каши, в котором прятались триста кило взрывчатки, способные долбануть в любой миг.

К подводной лодке бежал народ, последним — начальник станции, на ходу тыча пальцем в людей: пересчитывал. Самолет удалялся, волоча торпеду. Сто метров, двести, триста, пятьсот… Он становился меньше и меньше, вот оторвался, взлетел…

Торпеду было уже не разглядеть, зато очень хорошо виднелись торосы за ВПП.

— А если не взорвется? — спросил командир.

Тут она и взорвалась.

Торосы разнесло в пыль, и на их месте поднялась высоченная, как показалось всем с перепугу — на полнеба, белая стена. Льдина тяжело ухнула, отчетливо хрустнула и пошла трещать, ломаясь. Потом на полосу, где-то примерно в середине, упало нечто увесистое.

Дедушка, не оборачиваясь, протянул руку и щелкнул пальцами. Командир вложил в руку бинокль.

— Та-ак… Приемлемо. Очень даже приемлемо.

— Это что там?

— Контейнер с «горшком». Целехонек. Эй, куда! Куда-а…

По полосе бежала трещина, и контейнер в нее ухнул.

— Тьфу, блин, — разочарованно буркнул дедушка, отдавая бинокль.

Трещина перестала расти, но полосу искалечила безвозвратно. Появился самолет, без видимых повреждений, облетел льдину, крыльями покачал и ушел на базу — сесть ему здесь было негде.

— Ничего! — утешили снизу, где толпился личный состав. — Все равно послезавтра ледокол придет!

Открылась дверь радиостанции, высунулся связист. Все уставились на него. А начальник зачем-то посмотрел на свои руки — ну понятно, обсчитался.

— Ну так что докладывать? — крикнул радист. — Тонем — или как? Вы давайте определяйтесь!

— Да погоди ты, — отмахнулся начальник станции. — Дай подумать. Не спеши. Может, еще утонем.

А дедушка сидел на своей персональной льдине, придерживая ведро с объедками, и глядел куда-то назад. Глядел очень грустно.

— Убежал мишка, — сказал он наконец. — Испугали мы его. Голодный ушел, некормленый. Эх… Сынок, у тебя на лодке кагор есть? Давай сюда. Я сейчас кого-то причащать буду!

* * *

С ледокола прислали вертолет, чтобы эвакуировать инспектора, а дедушка услал его обратно. Сказал, ему тут удобнее работать, он занят, опрашивает личный состав и готовит аналитическую записку. На самом деле он пил вино с командиром торпедолова — не забывая его опрашивать, естественно. Льдина потрескалась куда сильнее, чем показалось сначала, но не смертельно. Водолазы хотели подводникам набить морды, потом разобрались, что те в общем не виноваты, и решили вместе с ними бить морды техникам, но помешал начальник. Сказал, полностью обесточивать головную часть торпеды не положено по инструкции, там настройки слетят, придется вводить заново. Поэтому и техники не виноваты. Татушка виновата, сволочь, ну так она и есть сволочь, вы сами знаете, ее такой нарочно сделали на страх капиталистам.

Тогда все передумали драться и пошли играть в футбол, пока хорошая погода. Откуда только силы взялись — а ведь казались такими заморенными.

Летчики почти что написали на дедушку кляузу министру обороны лично. Никак забыть не могли блестящую идею повесить им на хвост торпеду. Но потом убоялись своей отчаянности — виданное ли дело жаловаться на целого маршала — и просто нарезались в хлам. Когда инспектор, вернувшись на базу, вызвал их к себе, они чуть не поубивали друг друга: какая падла настучала?! А маршал перед ними извинился. Сказал, простите, не сообразил. И дальше они два часа под коньяк размышляли, что за гадость татушка без блока распознавания и как ее нейтрализовать с помощью авиации. Призвали начальника разведки с оперативным портфелем, но и все вместе ничего существенного не придумали.