«ЕСЛИ» №6(208) 2010

— Это старый исследовательский бот, типа «Аметист».

— О боже, какая рухлядь! — хохотнул Хансен. — И… я не говорил тебе? Это автомат! Как ты собираешься на нем лететь?

— Я и не собирался лететь на нем, — оживился Бруно. — А что если взять его двигатели, а корпус собрать из того, что есть? Материалов навалом, есть целые модули: кабины управления, жилые отсеки… Некоторые старые танкеры использовались под орбитальные свалки, и в трюмах есть все, что угодно! Скомпоновать вместе — вот и получим корабль! Я столько корпусов излазил изнутри и снаружи, так что просто уверен — это реально!

— Ты сумасшедший, — качая головой, тихо сказал Хансен. — Или дурак. Это же Пространство! Оно не прощает дилетантов.

— Потому я и прошу вас помочь, — настойчиво сказал Бруно. — Может, вы еще кого знаете?

— И даже если не взорвется протухший реактор… — вяло отмахнулся Хансен. — А системы жизнеобеспечения? А посадка? Все это просто развалится и сгорит.

— Никто не говорит о посадке, — сказал Бруно. — Доберемся до земной орбиты, а там кому-то просто придется нас снять.

— Чего болтать с идиотами? Только время терять, — техник неуклюже выбрался из-за стола и поковылял прочь.

— Я заплачу… — пробормотал Бруно.

Некоторое время он сидел, уставившись в стол, сжимая кулаки и скрипя зубами.

Если он останется один… Это же столько работы!.. Что ж, пусть даже взорвется этот чертов реактор. Если уж так суждено, что поделаешь! Вопрос в другом: где достать монтажное оборудование и хороший герметик?

* * *

Оказавшись один на один с многотонными грудами металла, Бруно ощутил чувство тоскливой безнадежности. Глядя на пришвартованный к причальной штанге «Аметист», Бруно старался не думать об объеме предстоящих работ. Он запретил себе даже в мыслях произносить слово «невозможно». Вместо этого прикинул, где начать резать, чтобы освободить силовую установку, как подтянуть сюда бытовые модули с разобранного неподалеку рефрижератора, куда приткнуть пилотажную кабину.

Странное дело: работая до изнеможения, ворочая массивные элементы и теряя зрение от бесконечных сварочных вспышек, он обрел спокойствие. Он чувствовал угрюмое удовлетворение, глядя, как растет неказистая конструкция, воплощающая почти неосуществимую мечту.

Для него стало нормой возвращаться в блок за полночь. Он осунулся, стал молчалив и угрюм. В блоке же на причуды «молодого» не обращали внимания. Или же старательно делали вид, что не обращают.

…Далеко за полночь уставший Бруно шел по боковому туннелю, когда навстречу из-за поворота степенно вышел Айвенго.

— А ты что тут делаешь? — удивился Бруно. — На крыс охотишься?

Он присел, погладил кота за ушами, и тот снисходительно позволил это, раззявив пасть, но поленившись мяукнуть. До Бруно донеслись голоса, и один он узнал сразу: голос принадлежал Предку. Второй тоже показался знакомым. Бруно прислушался.

— …В общем, ничем не могу вам помочь, — сказал Предок. — Вы знаете, в каком я положении.

— Но это же условности, — вкрадчиво говорил второй. — Для вас, по крайней мере. Вы можете…

— Я ничего не могу, — отрезал Предок. — Тем более вы сами говорите: перебои со связью…

— Связь наладят в самое ближайшее время. В свою очередь, я готов оказать вам любые доступные услуги: питание по высшему разряду, обстановка, удобный график или же полное освобождение от работ.

— Вы, кажется, так и не поняли. Все, о чем вы говорите, я мог бы получить ТАМ. А я здесь. Стало быть, на то есть причины.

— Поймите, мне так нужно на Землю…

— Здесь всем нужно на Землю.

— Да, но…

— Простите, мне нужно найти своего кота.

— А хотите, я достану для вашего кота кошку?

— Вы идиот!

— Как вам угодно. Но, прошу вас, подумайте…

Бруно едва успел вскочить на ноги, как на него чуть не налетел Предок. Следом семенил человек, в котором Бруно с изумлением узнал высшее руководство Пристанища — самого исполнительного менеджера.

Уже войдя в блок, бросив у железных шкафчиков тяжелый баул со снаряжением, Бруно спросил у сонного Юргена, примостившегося в уголке с потрепанной книгой:

— А с чего это руководство заискивает перед Предком?

— Как это? — не понял Юрген.

Бруно коротко пересказал услышанное, пожал плечами:

— Чего он хочет от нашего старика?

Юрген усмехнулся, покосился на Предка, который хмуро возился с чайником у металлической стойки в противоположном конце блока. Проговорил:

— Ну, как бы тебе сказать… Это, конечно, не мое дело, но раз уж зашел разговор… Старик наш не очень-то охотно распространяется на свой счет, и тому есть причины. Предок-то — не чета нам. Скажем, мы с тобой — просто вторсырье. А Предок… он альфа и омега этого мира.

— Что? — не понял Бруно.

— Один из них… — Юрген ткнул пальцем в потолок. — Главный потребитель.

— За что же его сюда… — пробормотал Бруно. В горле его пересохло.

— Ни за что, — сказал Юрген. — Он сам.

— Совесть заела? — не без язвительности поинтересовался Бруно.

— Может, и так, — не стал спорить Юрген. — Что мы знаем о небожителях и их причудах? Возможно, решил развлечься. Или наказать себя. Пройти всю эту лестницу до конца — только наоборот. Ты же видел: все сюда попадают по-разному. И у каждого есть причина.

Бруно не мог понять: как можно по какой-то нелепой прихоти отказаться от настоящего синего неба?..

* * *

Эвил не находил себе места.

Связи не было. Транспорт с Луны так и не пришел. Исполнительный менеджер старался держать себя в руках, не дозволяя никаких пугающих фантазий на эту рискованную тему. Но обстановка не позволяла расслабиться.

Среди работников нарастает беспокойство. Следом придет паника. А паника на космической базе — штука страшная. Страшнее может быть только открытый бунт.

Сегодня он побывал в жилом секторе. Неофициально, разумеется, надеясь, что на него не будут обращать внимания, не ожидая увидеть его среди «простых смертных».

Поселенцам и впрямь было не до него. Атмосфера всеобщего веселья захватила туннели. Двери кабаков и злачных салонов распахнуты настежь, но разошедшейся толпе этого мало: центральный туннель заполнен веселящимися, орущими людьми, визжащими девками. Ревет музыка, неподвижно валяются те, кто уже не в состоянии продолжать веселье, напоминающее какой-то инфернальный карнавал в предчувствии большой беды.