Если бы не ты

– Здесь все новое, - словно прочитал мои мысли Горский.- Только самое необходимое на первые дни. Потом сама купишь, все, что нужно. Валера поможет. Связь со мной или с матерью только через него. Новости о Миронове тоже. Все понятно?

– Понятно!
– комок в горле сжался до боли.- Мне не в первой исчезать из жизни дорогих людей!

Все повторялось. Все! Но если тогда, четыре года назад, я надеялась, что скоро вернусь, то сейчас, что потеряюсь навсегда.

***

Аэропорт. Суета. Шум. Люди вокруг спешат. Женский голос громко сообщает о начале регистрации на очередной рейс. Я иду по глянцевой плитке, цокая каблуками, и качу за собой красный чемодан. Высокий хвост, облегающее черное платье из теплой шерсти и такая же черная, только кожаная куртка. Слева от меня идет Лерой. Он кажется серьёзным и задумчивым. Всю дорогу он молчал и думал о чем-то своем. И это понятно! Бросать дом, свой бизнес, дорогих и любимых людей, чтобы следить за сопливой девчонкой, так себе удовольствие.

Справа, придерживая меня за спину, ровным шагом идет отец. Он, как и Лерой, мыслями сейчас далеко, не со мной. Последние минуты в этом городе пролетают в тишине и напряжении.

Впереди замечаю Реми. Он стоит в центре зала с небольшим рюкзаком и огромной улыбкой во все тридцать два зуба. Хоть кто-то сегодня счастлив. Но по мере моего приближения, улыбка на его лице начинает таять. Конечно, он замечает моих угрюмых спутников и целую армию телохранителей Горского. И хотя я описала ему ситуацию в общих чертах, реальная картинка заставляет Реми нервничать.

Я подхожу к нему почти вплотную и обнимаю его, но чувствую, что проявлять эмоции в присутствии отца ему неловко. Поэтому он крайне быстро отстраняется и смотрит на меня стеклянным и потерянным взглядом.

– Господи, Ксю! Что они с тобой сделали? Вчера же еще все было в порядке, - Реми видит ссадины на моем лице, но не имеет ни малейшего представления о ранах на моем сердце.

– Все в порядке, Реми! Не переживай,- я пытаюсь успокоить парня, но мой голос звучит слегка хрипло и понуро.

Реми окидывает взглядом отца и Лероя, а те, в свою очередь, с недоверием смотрят на него. Разговор не клеится. И оттого хочется побыстрее подняться в небо.

Внезапно появившийся один из охранников отца что- то шепчет тому на ухо и Горский мгновенно напрягается.

– Вам лучше поторопиться, - сообщает отец.

Что-то случилось. Но я не хочу знать. Сейчас я готова отпустить всех и вся, чтобы начать новую жизнь. Поэтому не спрашиваю отца ни о чем, но замечаю, что следом за ним появилась тревога и на лице Реми. Друг смотрит прямо за мою спину и внутри загорается желание проследить за его взглядом. Но я не успеваю.

– Ксюша!- Реми резко заглядывает мне в глаза, захватывая мой взгляд в плен и вынуждая смотреть только на него.- Наша стойка для регистрации 28. Бизнес-класс обслуживается вне очереди.

– Я знаю, - не понимаю, что происходит, но Реми более не отводит от меня взгляд. Кроме всего прочего руками он берет меня за плечи и Горский позволяет ему это.

– Там, за твоей спиной, - начинает Реми. Его голос взволнованный и тихий.
– В общем сюда идет Черниговский. Тимур. Если ты решила начать жизнь без него - не оборачивайся! Просто иди вперед. Я сам ему все объясню.

Зачем он здесь? Случайно? Или пришел убедиться, что вместе со своим отцом сломал меня окончательно? И что Реми собрался ему объяснять?

– Михаил прав. Тебе лучше пойти на регистрацию, - подтвердил слова Реми отец.

Что происходит? Что? Зачем Тимуру меня преследовать? Это же бред! И почему мне так отчаянно хочется обернуться?

– Ксюша, не оглядывайся, - шепчет Реми.
– Будет только больнее! Прошу тебя! Не показывай ему, что он победил! Ты у меня сильная, ты сможешь!

За спиной улавливаю какое-то движение и шум. Охрана Горского. Тимура и так не подпустят ко мне ближе, чем на пятьдесят метров. Зачем Реми с ним разговаривать?

– Ты пойдешь со мной?- тихо прошу друга.

– Я подойду позже, не переживай. Встретимся на борту.

Мотаю головой. Мне не по себе. Я все еще помню свой сон. Миронова я уже чуть не потеряла. Отец и Реми - это все, что у меня осталось!

– Иди с ней, - кивает Горский Реми. Но тот стоит.

– Иди, - грозно рявкает Горский.- Потапов очнись!

И Реми мягко берет мою ладонь в свою. Нежный, почти интимный жест. Совершенно не уместный сейчас, но я не вырываюсь. Я послушно следую за ним.

– Не оглядываться, - шепчу себе под нос. Шум за спиной усиливается. Я с силой сжимаю ладонь Реми.

– Я смогу!- звуки ударов, борьбы. Где-то вдалеке такой родной голос Тимура. Он что-то кричит. Но я иду дальше, не оборачиваясь и не отпуская руки Реми. Слез нет. Сожалений нет. Только тупая боль в области, где раньше было сердце.

До нашей стойки метров десять. Бизнес-класс. Мы одни, больше никого.

– Ты обещала! Ты обещала, что больше никогда не убежишь!- оглушающий и натужный вой Тимура врывается в мое сознание. Я обещала. Я помню. Только разве сейчас это имеет значение? Он и его отец полностью разрушили меня. Неужели этого недостаточно?

И я иду. Не оглядываясь, прохожу регистрацию на рейс до Парижа. Не оглядываясь, миную таможенный и паспортный контроль. Не оглядываясь, иду к выходу на посадку. Не оглядываясь, прохожу в салон самолета и занимаю свое место возле окна. Закрыв глаза, я мысленно прощаюсь с Тимуром и улетаю прочь.

Эпилог.

Париж, три недели спустя.

– Поговори с ней! Меня она просто не замечает!- озадаченный голос Лероя доносился из соседней комнаты. Я лишь сильнее укуталась в плед и вновь подошла к окну.

Уже три недели вместо серого и пасмурного города мой взгляд падал на набережную Сены. Пастельные тона Парижа и тихая гладь воды вперемешку с яркими красками осени делали пейзаж поистине сказочным. Горский не поскупился и снял для меня просторную квартиру прямо в центре города. В пешей доступности были самые интересные уголки Парижа. Вот только за пределы квартиры я так еще ни разу и не вышла.

Даже за границы своей комнаты я выбиралась только на завтрак. Обед и ужин, как правило, я пропускала.

Лерой жил вместе со мной. Но если моя комната находилась в глубине квартиры, то его - практически при входе. В последнее время он напоминал мне сторожевого пса. Мужчина следил за каждым моим вздохом, за каждым шагом. За это время он дважды сменил повара, полагая, что мое нежелание есть было вызвано низкими кулинарными способностями последних. Всеми правдами и неправдами он пытался вытащить меня на прогулку по набережной, на любую экскурсию по городу или хотя бы в кино. Но все его усилия были тщетны. Лерой никак не мог понять одну простую вещь – мне было плохо! У меня разрывалось сердце от жгучей тоски и яростной обиды одновременно. Да и откуда ему было это знать. Мы практически не говорили. Точнее не так! Я практически не говорила с Лероем. На все его вопросы, предложения и замечания я лишь кивала головой или давала односложные ответы. Да, он оказался профессиональным телохранителем, но совершенно никчемным психологом.