Если бы у меня было много денег

Снова расчетливо ответил Полковник - и снова задержала их его скупая очередь и хилый штакетник. Как ни слаба была преграда, даже для тренированных бойцов она была заминкой. А те уже поняли, что Полковник такую возможность не упустит.

Правда, они думали, что это я. Да какая, разница!

Руслан и его витязи подтянулись поближе. И оказались на линии моего огня. Что и требовалось, что и предусмотрел Полковник в своей стратегии.

Я резко встал и навскидку сделал три выстрела. Черномор рухнул на землю и замер. Остальные бросились под защиту машин.

– Бейте этого!
– панически закричал Руслан.

– У сарая!

Шквал огня, обрушившийся на сарай, казалось, сметет его. Щепки летели во все стороны. Одна из них воткнулась мне в ладонь - хорошо, что в левую. Я выдернул ее.

Полковник, мгновенно среагировав на изменение ситуации, выскочил из укрытия, сделал перебежку, на ходу открыл огонь. Еще один боевик, лежащий в траве, уронил разбитую голову.

– Еще немного, еще чуть-чуть!
– орал песню Полковник.
– Последний бой - он трудный самый.
– Он перебегал, падал, перекатывался, стрелял.
– Откат нормальный! Алеша, заходи справа! Гони их к сортиру. Там мочить будем гадов. И топить. В дерьме. Поручик, пригнись! Пригнись, мать твою кошку драную!

Руслановские молодцы, преодолев страх, бросились на подмогу. Бежали хорошо. Прямо на меня.

Я открыл огонь с двух рук, с упора. Высадил обойму, влепил в рукоять вторую. На меня бежали уже двое. Референт корчился на земле. Недолго.

– Прикрой нас, прикрой!
– кричал Руслан боевикам.
– Прикрой, мы его возьмем!

Снова стволы ударили в мою сторону. Но так широко, что Руслан с Карпухиным оказались в зоне огня. Залегли, уткнулись носами в землю, прикрыли ладонями затылки.

Боевики снова перенесли огонь на Полковника. Я успел сделать по ним несколько выстрелов, чтобы хоть на мгновение помочь ему. И тут Руслан поднял голову вытянул вперед руку с ддинноствольным «парабеллумом» и выстрелил в меня. Еще раз. Еще.

Я ответил. Моя пуля вошла ему прямо в лоб.

Боевики вдруг поднялись и побежали к машинам. Один кричал: «Ну их на х… этих психов. Хватит с меня Белого дома!»

Один из них, в маске, споткнулся о тело Руслана, упал, вскочил и побежал в мою сторону, потому что Полковник слал им вдогонку очередь за очередью.

Я поднялся и нажал спуск. Выстрела не было - затвор остался в заднем положении: в обойме окончились патроны. Все, перезарядить не успею, не успею довести дело до конца. Ну и не беда, счет и так в нашу пользу.

– Батя, держи!
– вдруг взвился звонкий мальчишеский голос - и через разбитый сарай перелетел черный предмет, Я подхватил его на лету5 вскинул и нажал крючок. Боевик выпустил автомат, схватился за руку, согнулся от боли, повернулся и тоже побежал к машине.

– Уходи!
– закричал я.
– Уходи, Костик! Сейчас же!

– Ухожу, батя. Не бойся! Я на велосипеде.

Взревел мотор джипа. Он резко развернулся, задев «Мерседес» и опрокинув его, помчался к трассе.

Карпухин вскочил, бросился вдогонку. Он бежал, петляя, всей мокрой спиной ожидая выстрела. Я не заставил его долго ждать. Поймал его в «мертвой» точке. Он вскинул руки, будто сдавался, и упал ничком.

Этот выстрел словно поставил точку. Стало тихо. Как ранним утром. Только пахло не травами, а сгоревшим порохом и смертью.

Я вытер лоб, сунул пистолет за пояс, подобрал свой «Макаров». Полковник поднялся из траншеи, помахал мне рукой.

Я побежал к нему. Остановился. Полковник улыбался. Мы смотрели друг на друга и неожиданно рассмеялись.

– У тебя патроны еще остались?
– спросил он.

– Не знаю, посмотрю.

– Пойдем оружие соберем - трофеи. Сгодится еще. И надо бы флаг поднять.

Но мы не трогались с места.

– Откуда он взялся?
– спросил Полковник.

– Болотами подобрался.

– Какой непослушный мальчик. Наверное, маме побежал рассказывать.

– На велосипеде поехал.

Полковник закинул автомат за спину, поднял голову, щурясь от солнечных лучей.

– Отойди, - сказал он.
– Солнце застишь.

И раздался выстрел.

У Полковника подогнулись ноги, я успел поймать его и опустить на землю. Рядом со сбитым красным флагом,

Я оглянулся. Карпухин, опираясь на руки, смотрел в нашу сторону, в правом кулаке сжимая пистолет.

Я медленно пошел к нему. Он снова поднял пистолет дрожащей рукой, пытался выстрелить. Руки его подломились,

Я подошел. Он прижимался щекой к земле и одним глазом смотрел на меня. Перевернув его ногой, я снял с его руки часы, плюнул ему в лицо и выстрелил.

И мне не было стыдно.

У тела Полковника сидел Поручик и, задрав мордашку, требовательно смотрел на меня. Тихо подошла Груня, перекрестила Полковника и закрыла ему глаза. Ветер завернул угол знамени и положим его на грудь павшего, залитую кровью.

Полковник поймал мою нулю. Своим сердцем…

Не знаю, сколько мы просидели с Поручиком у тела Полковника.

Потом я пошел в дом и позвонил в контору. Телефон не отвечал. Я вспомнил, что у Женьки сегодня - свадьба, и перезвонил ей на квартиру.

– Позови шефа, - сказал я.
– Иван, приезжай сейчас в «имение». Женька объяснит, как добраться, к задержи меня, Кого-нибудь из ребят захвати с собой.

– Хороню, - сказал шеф и положил трубку.

Дело не в том, что я надеюсь победить зло, хватило бы сил не дать ему утвердиться в окончательной победе, чтобы сохранить хотя бы то зыбкое равновесие между злом и добром, которое не дает нам погибнуть навсегда. Сегодня дадим бой мы, говорил Полковник, завтра - другие. Так, глядишь, и народ поднимется.

Чтобы остановить ветер…

Дома я переложил оба пистолета в сумку, умылся и оставил записку дня Яны и Костика. Позвонил Прохору и сказал, что Яна может ехать домой.

Остановившись у прокуратуры, я попросил шефа, чтобы поручил кому-нибудь из ребят забрать Крошку Вилли.

– Леша, - сказал шеф, - еще не вечер. Я подниму всех стариков…

Я протянул ему руку.

– Спасибо, Иван, за помощь. Пошли. Пора.

Через некоторое время меня привезли в «имение» на следственный эксперимент. Скошенная Полковником трава пахла сеном. В ней порхали бабочки. Опрокинутый «Мерседес» уже подвергся набегам водителей с трассы. Еще неделя - и от него ничего не останется. Нет, правда, даже если бы у меня было много-много денег, я вое равно никогда не купил бы себе белый «Мерседес». Я ведь - немного честный.