Если бы я знал

Джой устыдился внезапного порыва, вспомнил о

командировочном отце Ники, о мачехе, вечно имеющей мозг, и

прикусил изнутри щёку, чтобы наказать себя за отвратительный

характер. Мать любила Джоя, хоть и имела грешок вечно

болтать о внуках. Когда она узнала, что сын не только по

девочкам… да, сначала была в шоке, неделю рыдала, пару раз

Джой даже переругался с ней и отцом. Но чтобы осознать и

принять всё, родителям потребовалось семь дней. Семь дней -

и ужин, во время которого отец признал: главное, что их сын

честен, добр и верен себе, а с кем и как он спит или живёт -

уже другое дело. Золотые у Джоя родители, а желание

огрызнуться - уже не их проблема. Это проблема самого Джоя, у которого каждый раз при упоминании внуков всё внутри

сжималось от вины. Кажется, он давно знал, что в итоге

втюрится в парня.

– Его нет, - отозвался Джой. - Я влюбился в друга, в

натурала, мы уже почти два месяца не общаемся и… и мне

хреново, мам, - с трудом признался он.

Мама ничего не сказала. Просто подошла к Джою, который стоял у плиты и раздражённо булькал пакетик чая в

стакане, а потом крепко его обняла, проворковав «зайчик мой».

И сразу стало легче. Ненамного, но хотя бы один камень

свалился с души. Иногда нужно разговаривать. И хоть Джой не

мог рассказать матери, о ком он говорит, потому что не хотел

подставлять Димку, но что-то общее поведать ведь мог. Про

внешность, про характер, про себя.

– Жалуюсь, как размазня, - проворчал Джой. - Я

думал, что могу терпеть, но не смог.

– А нужно было рассказать раньше, - только и сказала

мама.
– Советом я не помогу, но легче сделаю.

Она положила прохладную руку на его пылающий лоб.

Нет, он не болел, просто так нервничал, что подскочила

температура. Больших нервов стоило бы сказать, что влюбился

он не в кого-то там, а в друга своего брата.

– Хочешь сегодня остаться здесь? - предложила мама, осторожно убирая ладонь. - Твою старую комнату по-прежнему никто не трогал. А дома даже стены лечат.

Джой фыркнул. А ведь он тысячу раз говорил, чтобы

комнату отремонтировали и переделали папе под кабинет.

– Хочу, - выдохнул он, следуя за маминой рукой и

утыкаясь лбом ей в плечо.
– Очень хочу.

Ведь дома даже стены лечат. Мама была поваром, не

психологом, но иногда умела сказать правильно.

***

Марина статуей замерла на пороге его комнаты.

– Наконец-то ты хоть куда-то выбрался кроме института,

– улыбнулась она, прислоняясь плечом к косяку.

Никита с трудом подавил гнев, который в последнее время

всё чаще захлёстывал с головой. Злиться было не из-за чего: они

с отцом и Мариной больше не ругались, жили почти душа в

душу… но вот эти слова, сказанные так тепло… они выбили из

колеи; только разнеслись в воздухе - а уже захотелось

расшибить Марине голову о косяк. То есть летняя история

повторяется? Или дело в двойных стандартах? Не в том, чтобы

выбраться из дома в целом, а в том, с кем выбраться?

Джой! Их не устраивал Джой! Самый светлый, самый

добрый, самый… уютный человек, которого Никита когда-либо

знал!

Его словно корежило изнутри от одной мысли об этом.

– Да, сходил в гости к Димке, - ответил Никита

максимально безразлично.

Ну, как сходил… настолько не хотел домой, что увязался

за другом. Думал, голову проветрит, сыграют во что-нибудь, фильмец посмотрят, а что вышло? Стоило оказаться в квартире, в которой был уже сотню раз, и его накрыла лавина мыслей о

Джое. Настолько сильная и сносящая всё на пути, что стоило

маме Димки, Валентине Петровне, просто заикнуться о Джое -

и всё, Никита поплыл. Пришёл в себя, когда уже вовсю

расспрашивал мать друга о её старшем сыне. Слава Богу, Димка

как раз ушёл в комнату - ему позвонили, а сам Никита не

забывал делать вид будто совсем Джоя не знает.

И даже с ним не целовался. Особенно не целовался.

Мысли не отпускали даже сейчас. После того, как Димка

поржал над ним, заметив искренний интерес к рассказам о

детстве брата; после почти трёх часов, которые Никита просто

шатался по улице, мозг всё равно не переключался на другую

тему. Они с Джоем даже пирог один любят, как это так?

– Ну, хоть отдохнул немного. А что в институте? С кем-нибудь подружился?
– продолжала расспросы Марина.

– С Димой.

– С ним ты и так дружишь, - рассмеялась мачеха, встряхнув рыжим каре.

О, спасибо, капитан очевидность! Снова отчаянно

захотелось стукнуть ее, но Никита, чтоб его, был джентльменом.

Он ни разу не сорвался за всё это время.

– Может, расскажешь о своей группе? Кто учится, девочки есть? Может, пригласишь кого-нибудь прогуляться?

Никита глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Разговор

Марина заводила уже не в первый раз, но раньше он не

раздражал настолько, а сегодня словно мысли пришли в

порядок. Отыскались все скрытые за словами смыслы.

– Я на бюджете, мне нужно учиться, а не гулять, - сухо

бросил он.

– Учёба не должна мешать личной жизни, Никит.

И вот она злость. Опять. Значит, хотят удостовериться, что

он встречается с девочками? А хрен им. Потому что не

встречается, потому что пока даже не думал об этом. Никита

старательно записывал лекции, зубрил к семинарам, работал, работал, работал и изо всех сил сдерживался, чтобы не писать

Джою.

Он сам чувствовал, как с каждым днём становится всё

более дёрганым, но совершенно не понимал, чего хочет и зачем.

Какого чёрта злится? Казалось, это Маринка с отцом запретили