Если бы

— Повернись, — приказал он.

Адель, распрямившись, повернулась к нему спиной. Он погладил ее вдоль позвоночника, и любовница послушно прогнулась. Разведя ножки, она приподняла бедра, уткнулась лбом в подушку, пока любовник шептал специальное заклятие. Только с уст слетело последнее слово, схватившись за ремень портупеи, обтягивающей грудь и лопатки девушки, Салазар резко вошел в нее.

Их обоих захлестнуло. Бесстыдство унесло разум самым здравомыслящим людям. Минуты пронеслись как секунды, и вот Салазар крупно задрожал, всем телом лег на девушку и застонал. Адель, как ударом, пробило сразу же, как только она услышала этот удовлетворенный рокочущий звук, который вряд ли кому-то доводились слышать. Она рухнула без сил на постель.

Салазар первым очнулся от сладкой истомы. Пошатываясь слегка, он сел на край постели и, зачесывая насквозь мокрые волосы, призвал к себе домашний халат. Одевшись, он встал и подошел к столу, впрочем, налив вина, тут же снова упал в кресло.

Адель тоже пришла в себя достаточно скоро. И первым делом она бросила сердитый, очень сердитый взор на расслабленного мужчину в кресле, потерла попу.

— А для меня у тебя нет одежды?

Салазар кашлянул.

— Сейчас.

Он вышел из зала и, вернувшись, принес с собой самую длинную свою рубаху, какую нашел. Адель накинула ее на плечи.

— Ну что, попробовала меня? — спросил Салазар, когда Адель на нетвердых после порки и оргазма ногах встала напротив него.

— Да. Но ты ужасно невкусный, — скривилась она театрально.

— Неужто? А как же «да, Салазар, еще, Салазар, пожалуйста, Салазар»? — передразнил маг.

— У меня был помутнен рассудок, ты, без сомнения, наложил на меня Империо… — и, выдержав паузу, добавила: — А вот вина не налил.

— Исправляюсь.

Салазар наколдовал второй бокал и заполнил его рубиновой жидкостью. И Адель жадно отпила четверть. Вино остудило ее.

Очаровательно улыбнувшись, Адель обогнула столик и села на колени к Салазару. Он удивленно приподнял бровь, но обнял девушку.

— Удушить вздумала, фурия?

Адель рассмеялась.

— Нет, конечно! Ты меня отлупил знатно, и унизительно было, но за дело… Все-таки я тебе эти удары ремнем задолжала…

— Вот как? — даже удивился Салазар.

— Да. Ведь мой язычок все равно что ремень: бьет так же хлестко по гордости.

— Не поспоришь.

Адель прижалась к его груди головкой и глубоко вздохнула.

— Прости меня, Салазар. Честно. Прости. Я тогда не очень правильно извинилась… А теперь… Я ведь тебя всегда уважала и восхищалась тобой, — заверила она, глядя ему в глаза. — А борзела, ну, из-за врожденной вредности… Как Моська на Слона.

— Что? — не понял Салазар. Конечно, он никогда не читал аллегоричных произведений Крылова.

— Басня такая есть, — ответила с улыбкой девушка. — Ну, неважно! Но на самом деле я никогда не пренебрегала тобой. Ни в коем случае! Ты самый… ты стоишь превыше всех мужчин, всех людей, не считая Северуса. Но Северус — это особый случай. Но для меня… ты как отец всегда будешь.

— Отцы не спят со своими детьми.

— Но они их бьют ремнем.

Салазар улыбнулся.

— Я просто не знаю, как выразить… — проговорила сбивчиво Адель. — Может, и не отец… Но я люблю тебя, — она прямо посмотрела ему в глаза. — По-особенному как-то, не так, как Северуса. В общем… Спасибо, что ты есть. Такой… такой непонятный, запутанный, коварный, зловредный, но такой родной. Просто знай, что, что бы ни случилось, я буду твоей девочкой, готовой помочь и поддержать, и полюбить.

Адель целомудренно поцеловала Салазара в лоб. И даже не заметила, что после «спасибо» Салазар побледнел, как-то изменился в лице, и вообще словно впал в некую прострацию. Но после поцелуя он вздрогнул… У Адель перехватило дыхание от его просветлевшего, какого-то странного взора. Осторожно он снял с любовницы рубашку и расстегнул застежки на портупее. И затем…

Салазар подхватил вдруг девушку на руки, встал. Она прижалась к его груди и снова испуганно взглянула в стальные глаза. В них было что-то необычное, слишком мягкое, что заставило Адель заволноваться. Он усадил ее на кровать, а сам вдруг опустился рядом на одно колено. Адель обеспокоенно и завороженно следила за магом. Когда он встретился с ней глазами, в них не было обычной жесткости. Салазар никогда так мягко, так спокойно не смотрел на нее.

— Помнишь, когда ты была еще девчонкой, я поцеловал твою руку? — спросил Салазар серьезно и размеренно. Ни тени насмешки. На него непохоже.

Адель только и смогла, что кивнуть.

— Ты позволишь мне сделать это снова?

Салазар никогда так не говорил! С нежностью и уважением, проникновенно, словно бы его кто-то подменил. Он не приказывал — просил!

Адель растерялась, но выполнила просьбу.

Салазар необычайно бережно обеими руками взял маленькую ладошку и прикоснулся к ней губами, точно испил из святого источника.

— Ты чего, смеешься надо мной? — прошептала девушка. Она не понимала. Но все было очевидно: Адель — первая, кто приняла Салазара полностью таким, какой он есть. Кроме Аделаиды, что умерла тысячу лет назад, и деда, не было у надменного колдуна по-настоящему близких людей. Но Аделаида не знала, кто он на самом деле такой, она просто безумно любила его, не понимая противоречивой скрытной души; дед же вовсе ополчился на мага за то, что он вырос с таким могучим характером. А Адель, прочувствовав его насквозь, зная, сколько гнили в его нутре, но не страшась его, не отворачиваясь от закоренелого мерзавца, сказала ему, что-то тронув в окостенелой душе: «Спасибо, что ты есть».

— Девочка моя… — прошептал Салазар так интимно, так ласково, что у Адель задрожали не только руки. Творилось что-то необычайное. Салазар был как не свой. Он не отпускал ее ладонь, неспешно целовал.

— Ты не женщина, — продолжил он так же, но уже серьезнее, — ты, наверное, все-таки какая-нибудь богиня…

Салазар отпустил руку девушки и снял с ее ножек кожаные ремни, под которыми проступили красные следы. Огладив бархатистую кожу, он стал целовать коленки, лаская руками бедра, словно молчаливо извиняясь за причиненные неудобства.

Адель трепетала.

— Ты сказала какую-то глупость, а я почувствовал себя на миг как в раю, никогда не бывало такого… — произнес Салазар как будто сам с собой. — Как, должно быть, счастлив Северус, ведь он обладает достойнейшей женщиной, той единственной, которая достойна моей любви.

Адель чуть не ахнула. Вздох буквально застрял в горле. Поцелуи Салазара начали обжигать, а он словно не мог насладиться ее кожей. Она все же попыталась обратить в шутку.

— Ты признаешься мне в любви? — с легкой натянутой иронией спросила Адель.

Салазар без тени насмешки поднял на нее глаза.

— В обожании, Адель, — и, целуя руку, добавил: — В обожании… Адель, ты сломила двух самых волевых мужчин, железных мужчин. Ладно, Северус, он склонен к сентиментальности… Но я… Я чувствую, что ныне готов следовать одному твоему слову. Скажешь уйти, я уйду немедленно, скажешь целовать себя, я не оторвусь от твоих губ, скажешь встать на колени и стоять всю ночь, я простою, клянусь… Моя воля сильнее обстоятельств.

Он вздохнул, уронил бессильно голову на грудь. И вдруг воскликнул с необычными для него интонациями, будто не верил в то, что он, Салазар Слизерин, произносит такие слова: