Если любишь - солги

— Идеальный слуга будущего, — мажисьен снова оживилась. — Наше с Аврелием совместное творение. Автоматоны на флюидах слишком трудоёмки и дороги, а их обучаемость ограничена. Прислуживать за столом или делать уборку — да, управлять мажи-мобилем — возможно, быть секретарём или личным слугой — однозначно нет. Лучше всего куклы Клаффарда Планка годятся для акробатических шоу. Что представляют из себя механические автоматы, вроде разносчика мадам Саержи, вы уже видели. А обезьяны очень умны. Я бы сказала, на бытовом уровне их разум не уступает человеческому. Природа дала приматам силу, подвижность, превосходные рефлексы, умение делать выбор и учиться. Если подавить агрессию, обеспечить беспрекословное повиновение и дать обезьяне способность говорить, мы получим совершенного слугу. Надень маску, Бобо.

Горилла подчинилась.

— Символично, вы не находите? Звериная сущность обуздана и поставлена на службу человеку.

На этот раз мне удалось промолчать, хотя личина злого проказника вовсе не казалась символом идеального слуги.

— Возьми меня на руки, — велела Евгения.

Я внутренне ахнула, когда могучие лапы подхватили хрупкую, воздушную фигурку, прижали к широкой груди. Евгения улыбалась и болтала ногами, как девчонка-озорница.

— Бобо, брось меня.

— Не могу, мажисьен Евгения, — отозвался кукольный голосок.

— Почему?

— Вы убьётесь.

— Тогда поставь на ноги.

— Как пожелаете, мажисьен.

Бобо наклонился и ссадил Евгению с рук. Родная мать не смогла бы сделать этого бережнее и нежнее.

— Молодец, — мажисьен потрепала обезьяну по плечу и кивнула нам с Дитмаром. — Идёмте.

Я думала, что живу в роскоши, а мой дом на Вишнёвой улице огромен, но старый особняк легко уместился бы в необъятном мраморном холле виллы Карассисов. Двойная лестница вела на галерею второго этажа, с потолка, высокого, как небо, свисали люстры, величиной не уступавшие театральным, но в строгом современном вкусе. Три яруса окон заливали пространство дневным светом.

Осмотреться как следует я не успела. Евгения увлекла нас за собой — стремительная, летящая, лёгкая, как ветер. Каучуковые подошвы её спортивных туфель гасили звуки шагов. Даже Дитмар едва мог угнаться за сестрой.

— Управлять животными с помощью магнетической силы нетрудно, — объясняла мажисьен на ходу. — К несчастью, воздействие всегда кратковременно, и закрепить его нельзя. Однажды Аврелий сказал мне: "Ты хочешь, чтобы звери были надёжны, как машины". И я подумала: почему бы нет? Соединить гибкость и отзывчивость живого организма с предсказуемостью автомата! Аврелий помог мне разработать мозговые контроллеры и речевое устройство. Мы написали статью в "Вестник науки", а мой брат придумал название.

— Органический автоматон — прорыв на стыке магнетической физиологии и нейротехники! — с шутливым пафосом провозгласил Дитмар.

— Органический автоматон, или коротко, оргамат — это гениально! — воскликнула Евгения. — Вы представляете себе перспективы? Можно создавать оргаматы на основе птиц или, скажем, дельфинов, заглядывать в такие уголки мира, до которых иначе добраться невозможно. Всерьёз исследовать Дальние острова, погрузиться на дно океана и раскрыть тайны Затонувшего материка! Впрочем, это дело будущего. Бобо — опытный образец. Пока мы с Аврелием работаем над созданием оргамата-горничной и оргамата-садовника.

Ужас от вида Бобо забылся, энтузиазм Евгении захватил меня с головой. Какой увлекательной может быть жизнь. Эти люди творят будущее нашего мира, и мне выпал шанс быть рядом!

Мы обогнули лестницу и направились к неплотно прикрытым дверями, откуда доносились звуки рояля. Приятный женский голос пел популярный романс Креймлиха "А я ждала тебя на берегу". В последний момент Дитмар обогнал Евгению и толкнул тяжёлые створки.

Первым, что я увидела, был рояль на фоне большого окна и объятая светом женская фигурка в драматической позе. При нашем появлении с широких диванов поднялись трое мужчин, четвёртый, за роялем, остался сидеть.

— Наша последняя гостья — Верити Войль, — объявила Евгения.

А я не смогла вспомнить, когда успела назвать мажисьерам свою фамилию. Ведь и шофёр Дюваль обратился ко мне "дамзель Войль". Это звучало так естественно, что я даже не задумалась: откуда он знает. Вчерашняя ночь слилась в сознании в сумасшедшую карусель. О чём говорили, что спрашивали, какие глупости творили, что я могла выболтать и выдать о себе среди угарного веселья и безобразия "Золотого гусака", теперь оставалось только гадать. Может быть, ничего. У магнетиков свои способы. Поэтому сьер В. К. и требовал их сторониться. Но что бы Карассисы ни знали обо мне, их это не оттолкнуло.

Евгения, сама любезность, поспешила представить остальных гостей.

Долговязый, лопоухий человек с костистым лицом оказался модным драматургом Говальдом Тьери, маленькая темноволосая женщина в сером, как у меня, костюмчике, — его женой Иолантой. Лысеющий доктор антропологии Роберт Барро едва превосходил её в росте. Живописец Доден Кройцмар и сам был живописен: большой, грузный, но толстяком не назовёшь, грива смоляных волос, бордовый пиджак, ворот рубашки распахнут, под ним шейный платок с жемчужной булавкой. Кройцмар сидел отдельно от других, любуясь певицей, похожей на фирамскую статую. Его модель и муза Ливия Этелли. Так отрекомендовала девушку Евгения — кажется, с долей иронии.

Все гости были обычными людьми, не магнетиками. Кроме, пожалуй, пианиста. Слишком изысканным казался его силуэт, словно вычерченный грифелем на бледном листе окна. Вьющиеся волосы до плеч подозрительно поблёскивали серебром. Сколько должен прожить мажисьер, чтобы поседеть?

Евгения разрешила мои сомнения.

— А это наш дядя Герхард.

В ответ пианист слегка наклонил голову и взял пару аккордов.

Герхард Карассис. Очевидно назван в честь знаменитого предка, лидера Раскола и первого сопредседателя Магистериума от партии натурологов.

— А где остальные? — удивился Дитмар.

Ответил ему профессор Барро:

— Мажисьер Элассьяр пригласил своих друзей посмотреть лабораторию внизу, — в голосе учёного проскользнула нотка желчи.

— Роберт, дорогой, не обижайтесь, — Евгения ласково коснулась его руки. — Наши мальчики готовят сюрприз для гостей. Вы всё увидите.

— Вам понравится, — уверил Дитмар. — Пойду взгляну, как там дела.

Открылась дверь, и две служанки вкатили тележку с закусками.

— Очень кстати! У нас как раз всё закончилось, — Евгения взмахом руки указала на фуршетный стол, заставленный полупустыми блюдами. — Давайте подкрепимся, а потом отправимся на экскурсию по саду!

— Так мы, собственно, уже, — живописный Кройцмар отсалютовал ей бокалом. — А впрочем, не грех и повторить. Ливи, крошка, ты не принесёшь мне пару тарталеток… тех, с красной рыбой и творожным сыром? Да, и пожалуй, эклеров с печенью. И мяса, мяса побольше… Ну, ты знаешь.

— Конечно, котик, — певица приблизилась, слегка покачивая бёдрами, и у меня перехватило дыхание.

Таких красивых женщин не бывает.

Чистая золотисто-смуглая кожа, точёное лицо, огромные тёмно-карие глаза в тени пушистых ресниц, сочный рот — нежность и чувственность в каждой чёрточке. И сложена идеально. Не по современной моде, которая велит женщине быть узкой и плоской, а так, что глядишь и сразу понимаешь: если существует на свете образец, с которого боги стихий лепили лучших из нас, так это он.