Если небо молчит

– С кем – с ними? Хотелось бы знать. – Михеева поджала губки. – В любом случае, я почти уверена, что рыжий опер не тянет на злоумышленника.

Танкован был близок к панике.

– Вот видишь! – Он вскинул руки. – Ты была уверена, что мой враг находится в Сыром Яру, а он между тем следовал за нами из самой Москвы! Я понятия не имею, что теперь делать!

– Прежде всего – успокоиться, – сказала Татьяна. – И дождаться, когда придет в себя Блатов.

– Давай вызовем милицию, – предложил Максим.

– И что ты им скажешь? – насмешливо спросила она. – Проверьте, мол, этого инвалида на вшивость? Так? Даже если предположить, что какой-нибудь дурак за это возьмется и докажет, что паралитик – симулянт, что это даст? Лицедейство – не преступление.

– А чем нам поможет рыжий? – Танкован в отчаянии метался по гостиной. – Ты помнишь, как он отреагировал на ночное происшествие в поезде? Он и сейчас скажет: вызывайте ментов, а я не при делах!

Татьяна нервно покусывала палец.

– По правде говоря, мне все это не нравится, – пробормотала она. – Сначала – тамбур, потом – фальшивый инвалид. Постоянная скрытая угроза… опасность, которую я почувствовала еще в Москве и которая продолжает висеть над нами.

– Надо мной, – поправил Максим.

– Помнишь, ты говорил: мои радости – это твои радости, и мои беды – это твои беды? – Она взяла его за руку. – Я никому не позволю посягать на наше счастье. Никому не дам разрушить нашу жизнь…

Они оба вздрогнули и разом повернули головы: в гостиную, цокая каблуками по паркету, вошла Робаровская. Суровая дама окинула их надменным взглядом и сухо поинтересовалась:

– Есть ли в этом городе где-то поблизости аптека?

– Разумеется, – кивнул Максим и ткнул ребром ладони в сторону окна. – За калиткой – направо и метров двести вниз по улице. Угловой серый дом.

– Благодарю, – процедила женщина и двинулась к выходу.

Каблуки ее старомодных туфель звонко простучали по плитке крыльца, потом – глухо – по асфальту и наконец стихли совсем.

– Вот что, – Татьяна приняла решение. – Собирайся, дорогой. Проведем в городе остаток дня, а если понадобится – и ночь. – Она развела руками: – Пока не проснется Блатов, будем бродить по улицам твоего детства, милый. Находиться здесь небезопасно, а для того, чтобы расставить все на свои места, требуется время – возможно, самая малость, которой нам пока не хватает.

– Наверно, ты права, – вздохнул Максим. – Подожди меня наверху, заодно оденься потеплее – к вечеру станет прохладно. А я – мигом. Проведаю Блатова, оставлю ему записку и тоже подыщу себе что-нибудь из теплого гардероба.

На втором этаже УЮТа бесшумно открылась дверь одной из комнат, и таинственный гость-затворник выглянул в коридор. Он настороженно прислушался к тишине, постоял в раздумье и опять скрылся в номере. Если бы его мог увидеть Танкован! Он, конечно, сразу узнал бы и это моложавое смуглое лицо c орлиным носом и сеточкой морщин в уголках глаз, и эту крепкую фигуру в иссиня-черном костюме, и белоснежной, расстегнутой на две верхних пуговицы сорочке с модным воротником. Узнал бы и закричал от ужаса…

Этажом ниже, в своей комнате небритый Мишутка отжимался от пола, разогревая затекшие мышцы. Закончив упражнения, отдышавшись и встряхнув руками, он отправился в смежную комнату, где его ждала наполненная до краев горячая ванна. Раздевшись и сложив одежду на стуле, инвалид-симулянт с наслаждением погрузился в воду.

Еще через мгновение дверь в ванную распахнулась. Мишутка дернулся в воде, выплеснув на пол пышные хлопья ароматной пены, и резко сел, выставив перед собой мокрые ладони:

– Спокойно… Спокойно… Ничего страшного не происходит… Я сейчас все объясню… – Он медленно потянулся к вещам. – Вы мне позволите одеться? Сейчас присядем за стол, выпьем по рюмочке, и я нормально все объясню…

В его взгляде, тем не менее, уже плавала обреченность. Поэтому он даже не испугался, а только беспомощно съежился, когда включенный в розетку фен, описав в воздухе короткую кривую, упал перед ним в воду.

В ванной раздался оглушительный хлопок, что-то сверкнуло, и Мишутка, неестественно выгибаясь всем телом и расплескивая вокруг себя дымящуюся воду, ткнулся затылком в бортик, нелепо засучил ногами и затих, тараща в потолок безумные, но уже мертвые глаза…

Спустя час в УЮТе появился Роман Скачков.

Он остановился на пороге, растерянно наблюдая царящую в гостинице суматоху. Обеденная зала гудела тревожным многоголосием. Люди в синих комбинезонах пронесли мимо него носилки с чем-то тяжелым, упакованным в черный пластик. Возле лестницы, ведущей на верхние этажи, два врача оживленно беседовали с Танкованом-старшим. За столом, положив рядом с собой фуражку и ежеминутно промакивая платком мокрый лоб, участковый милиционер сосредоточенно заполнял бумаги. Несколько человек в домашних тапочках топтались у стойки лобби.

– Вы тоже из милиции? – Заплаканная женщина лет семидесяти с широким лицом, большим мясистым носом и каштановыми волосами окинула взглядом военную форму Скачкова. – Я хозяйка гостиницы, меня зовут Ульяна Юрьевна.

– А что здесь произошло? – полюбопытствовал он.

– Ой! – Женщина махнула рукой и поднесла к глазам платок. – Несчастный случай! Гостя убило током. – Она всхлипнула. – Жалко-то как! Он же беспомощный был… Инвалид. Бедняжка полез в ванну и уронил электроприбор. Как можно было оставить его без присмотра! Госпожа Робаровская, понятное дело, убита горем. Еще бы – единственный сын.

– Госпожа Робаровская? – удивился Скачков. – Странно… Очень странно. – Он досадливо потер переносицу. – Неужели я ошибся?..

– Что – странно? – Ульяна Юрьевна снова всхлипнула. – Что у пожилой дамы умер сорокалетний сын-инвалид?

– У нее никогда не было детей, – пробормотал Скачков. – Вот я и хотел бы узнать, та ли это госпожа Робаровская.

– А вы кто? – насторожилась хозяйка.

– Я-то? – Мужчина, казалось, задумался. – Да, пожалуй, никто. – Он грустно усмехнулся. – В городе меня знают как попрошайку Антиоха.

– Антиоха? – Женщина отступила на шаг и удивленно наклонила голову. – Не похож…

– Скажите, – Скачков нетерпеливо огляделся, – могу я увидеть госпожу Робаровскую?

– Боюсь, ей сейчас не до вас, – отрезала Ульяна Юрьевна. – Сами должны понимать: такое горе у человека!

– Если это та, о ком я думаю, то погибший – вряд ли ее сын, – сказал он. – А если я, все-таки ошибся, то, разумеется, извинюсь и сразу уйду.

– Послушайте, – хозяйка начала терять терпение, – я же вам объясняю…