Если небо молчит

Ему еще предстояло решить и эту мерзкую задачку. Три женщины – три дуры – три проблемы…

Максим взглянул на дисплей телефона. Пустой прямоугольник в верхнем углу начал мигать.

Он поднялся со скамьи, сунул трубку в задний карман джинсов и побрел в направлении ворот центрального входа.

Пес у двери в родильное отделение вздрогнул во сне и жалобно заскулил.

Когда Танкован вышел из метро на станции «Проспект Мира», башенные старомодные часы над его головой показывали без четверти два. Он спустился в подземный переход, быстрым шагом прошел мимо заваленных сувенирами ларьков, навязчивых, сизых от грязи попрошаек, взбежал по лестнице и очутился на другой стороне улицы с видом на колизейные округлости спорткомплекса «Олимпийский».

– Простите, как мне пройти к ресторану «Ланселот»? – запыхавшись, спросил он у скучающего постового милиционера, пахнущего гамбургерами, железом и туалетной водой One man show.

Тот окинул побитую физиономию Максима тоскливым взглядом, небрежно поправил пальцем фуражку и кивнул в сторону красного домика с покатой крышей за трамвайными путями:

– Закусочная «Макдоналдс» не подойдет?

– Не подойдет, – стараясь скрыть раздражение, ответил Танкован и, не удержавшись, поинтересовался ехидно: – А вы у них на полставки, что ли?

Милиционер удивленно поднял брови и вдруг расхохотался.

– Ага!.. – Он закивал, поправляя фуражку, которая, видимо, была ему велика. – Сухпайком беру за рекламу!.. – Неожиданно его взгляд выхватил из людского потока двух молодых людей восточной внешности. Мгновенно потеряв интерес к разговору, он спешно направился к ним и, обернувшись на ходу, ткнул резиновой палкой в сторону перехода: – «Ланселот» через дорогу, метров сто по трамвайной линии!

Максим снова спустился под землю, пробежал мимо попрошаек и ларьков и выскочил наружу прямо на углу проспекта Мира и Протопоповского переулка.

Оправдывая свое недавнее название – Безбожный, – этот громыхающий трамваями переулок оказался узким, бестолковым и серым. Возможно, поэтому единственное розовое здание, в котором и размещался ресторан «Ланселот», было заметно издалека.

Когда Танкован вбежал по мраморной, отделанной медными пластинами лестнице на третий этаж, напольные часы в угловой нише перед самой дверью в ресторанный зал пробили два раза.

«Ланселот» оказался большим, претенциозным, немного аляповатым заведением, отделанным в стиле «Айвенго», с фальшивыми каменными сводами, превращавшими длинный узкий зал в анфиладу, рыцарскими доспехами на стенах и наглухо зашторенными окнами. В самом конце зала, в углублении, похожем на альков, чернела зловещая фигура дракона из папье-маше с толстым, как бревно, хвостом и почему-то о двух головах. Официанты, облаченные в костюмы феодальных вассалов, праздно топтались возле барной стойки с рекламой «Мальборо» и «Мартини», постукивая деревянными башмаками о плиточный пол.

Несмотря на обеденный час, посетителей в ресторане оказалось только двое. Молодой человек в полосатом костюме и ярком галстуке с зализанными назад волосами и высокомерно-презрительным выражением на лице, обычным для новоиспеченного менеджера средней руки, небрежно восседал за столиком под рыцарским щитом и брезгливо наблюдал, как крепостная крестьянка наливает ему в бокал минеральную воду «Перье».

Татьяна Михеева расположилась в дальнем конце зала за круглым столом, накрытом грубоватой зеленой скатертью, и рассеянно листала пестрый глянцевый журнал. Увидев Максима, она приветственно подняла руку и улыбнулась.

«Вот ведь чудеса в решете, – подумал тот. – Всего час назад эта девица была холодна и даже надменна, а теперь улыбается, словно соскучилась!»

Он кивнул в ответ, прошел, виляя, между столиками, и шумно отодвинув стул с высокой спинкой, уселся напротив адвокатессы. Михеева быстрым взглядом оценила следы побоев на его лице и снова обратилась к журналу. На ней были темно-синий деловой костюм и белоснежная блузка со стоячим воротничком, а запястье украшали тонкие дорогие часы со стразами от Сваровски. Максим невольно оценил ее красивые руки с белыми ухоженными пальцами и длинными ногтями, виртуозно расписанными трехцветным лаком. От вчерашней девчонки, приходившей к нему в палату с извинениями, в облике этой дамы остались только светлые, небрежно зачесанные на пробор волосы и тяжелые очки с прямоугольными стеклами, в которых тускло отсвечивали стилизованные под факелы ресторанные бра.

«В костюме не так заметно, что у нее маленькая грудь», – машинально отметил про себя Максим.

– Я успела сделать себе заказ, – буднично произнесла блондинка, не отрывая глаз от глянцевой страницы журнала. – Но не рискнула выбрать за вас.

– Я буду только воду, – сообщил Максим и важно добавил: – Без газа.

«Она прячет глаза. Это хороший знак, – мысленно рассуждал он. – Напускная холодность и подчеркнутая деловитость – верный признак того, что женщина старается скрыть волнение или по крайней мере заинтересованность. Сухость и лаконичность – результат подавляемого желания близости. Или я ошибаюсь?»

Официант в костюме средневекового глашатая принес Татьяне ее обед, состоящий из греческого салата, креветочного коктейля и свежевыжатого сока, потом угрюмо поставил перед Танкованом стакан с водой, ехидно пожелал ему приятного аппетита и ретировался.

– Вы просили о помощи. – Михеева наконец подняла на него глаза. – Слушаю вас.

«Страшненькая, – вздохнул про себя Максим. – С мужиками, наверное, не везет… Значит, существуют комплексы, которые необходимо учитывать при разговоре с ней. Теперь самое главное – душевность и искренность. Они расслабляют и дезориентируют собеседника».

– Таня, – он включил интимность, контролируя, чтобы она не походила на фамильярность. – Мне… не нужна помощь.

Ожидаемого удивления не последовало. Михеева спокойно помешивала вилкой в чашечке с креветочным коктейлем.

– Больше того, – продолжал Максим, придав своему лицу озабоченное выражение, – если бы я в ней и нуждался, то никогда бы не принял ее от вас.

– Вот как? – Татьяна перестала помешивать вилкой и внимательно посмотрела на своего собеседника. – Это почему? Гордость не позволяет?

– Гордость – неправильное слово. – Танкован откинулся на стуле и в задумчивости уставился на факельные бра. – Понимаете, мужчине, который хочет понравиться женщине, желает выглядеть в ее глазах сильным, жизнестойким, уверенным в себе, не нужна ничья помощь, тем более – этой женщины. Он сам готов помочь ей. Он стремится показать, что только с ним она может почувствовать себя слабой, уязвимой, беззащитной. Почувствовать себя женщиной…

– Вы хотите мне понравиться? – удивленно перебила Татьяна.

«Она вычленила главное, – мысленно констатировал Танкован. – Продолжай, Макс. Не дай ей опомниться».

– Да, хочу. – Он посмотрел ей прямо в глаза. – При полном отсутствии ответа на возможный вопрос «зачем?». У меня нет на это тривиальных причин и нет прозаичных целей. Просто – хочу… – Последнее слово он произнес с придыханием и сделал вид, что смутился.

– А я как раз собиралась спросить – «зачем?» – призналась Михеева и вдруг рассмеялась. – Знаете, а вы забавный. Особенно когда всерьез вздыхаете и делаете озабоченное лицо.