Если небо молчит

Чушь! Безумие! Чудовищная мистификация! Может быть, Битюцкий ошибся, обознался… Все-таки глаза не молодые, а в коридоре было темно… А еще вернее – старик попросту бредил. Предкоматозное или пароксизмальное состояние, осложненное зрительными и слуховыми галлюцинациями – так, кажется…

Неожиданно в той части коридора, где находился стол дежурной медсестры, что-то грохнуло, и холл стремительно пересекла черная тень.

– Кто здесь? – крикнула Маргарита и сама вздрогнула от звука собственного голоса.

Больничный коридор безмолвствовал.

Она машинально сделала несколько шагов в сторону сестринского поста и остановилась, сраженная странным, холодным предчувствием. Некто, хозяйничавший минуту назад за ее рабочим столом, был где-то рядом. Вероятно, он затаился в угловой нише перед аппендиксом, ведущим в столовую. А может быть, успел юркнуть в одну из палат.

Едва дыша от страха, Маргарита медленно вышла в холл. Ей сразу бросилось в глаза, что пол рядом с ее столом усыпан осколками битого стекла. Оглядевшись по сторонам, она медленно опустилась на корточки и аккуратно, двумя пальцами, чтобы не обрезаться, подняла с пола фотографию в разбитой рамке.

В коридоре вдруг щелкнул замок входной двери, и в больничный покой пролился беззаботный голос Женечки:

– Ритуля! Я пришла, голубчик! Сегодня – без опозданий! – Девушка осеклась и замерла в дверях, уставившись на подругу. – Что с тобой, моя хорошая?.. У нас неприятности?

– Кто-то разбил мою фотографию, – упавшим голосом произнесла Маргарита.

– Да кому здесь разбивать-то? – удивилась рыжая Женечка. – Верно, она сама грохнулась. Может, сквозняк… Не пугай меня так, подруга.

– Я видела тень, – возразила та. – Какой-то человек метнулся от моего стола вон туда, – она указала на примыкающий к холлу боковой аппендикс.

– А это мы щас проверим! – громко, словно рассчитывая на то, что ее слова напугают таинственного невидимку, заявила Женечка и, хлопнув дверью, решительно направилась в коридор. – И руки оторвем кому следует!

Маргарита сунула фотографию в карман халата, достала из-под стола совок и аккуратно собрала в него осколки.

– Никого нет, – развела руками медсестра, вернувшись в холл. – Может, тебе все-таки почудилось, Ритуль?

– Не почудилось, – упрямо мотнула головой та.

– Я заглянула в столовую, проверила входной тамбур, даже в мужской уборной побывала! Там опять накурили, черти! Но твоего растяпы неуклюжего нигде нет!

– Он не растяпа, – возразила Маргарита и задумчиво подняла глаза на сменщицу. – Он это сделал специально, понимаешь? Чтобы причинить мне боль. Или напугать…

– Кто – он? – шепотом спросила Женечка, невольно ежась, словно от сырости. – И зачем ему тебя пугать?

– Не знаю… – Маргарита выпрямилась и застыла с совком в руке. – Здесь вообще последнее время что-то странное происходит.

– Вообще-то да, – согласилась рыжая сменщица и передернула плечами. – Превратили больницу в цирк. Штат сократили, работать некому, а спрос такой, будто мы железные! – Она сняла с вешалки халат и просунула руку в рукав. – Скоро вообще заставят пахать без выходных! А еще и ПИТ на нас повесили!

– Там с сегодняшнего вечера новый пациент, – машинально вставила Маргарита. – Старик Битюцкий.

– Твой спаситель? – удивилась Женечка. – А что с ним?

– Приступ стенокардии. Час назад едва не остановилось сердце.

– Вот-вот! – подхватила сменщица. – Полный бардак! Ни в одной клинике такого нет, чтобы палату интенсивной терапии оставляли на ночных дежурных сестер! Давай потребуем повышения зарплаты, Марго…

– Я прошу тебя, – перебила та. – Контролируй Битюцкого каждые полчаса. А лучше – каждые двадцать минут.

– Ладно, – буркнула Женечка. – Не волнуйся. Я ж тебя понимаю, подруга. После вчерашнего стресса… – Она наконец просунула вторую руку в халат и теперь разглядывала в зеркало свое веснушчатое личико. – А кто сегодня из врачей? Журналов?

Маргарита вздрогнула.

– Н… нет. Щевьев.

– Ну и слава богу! – обрадовалась медсестра. – А то этот конь ретивый только коньяк хлещет да баб тискает!

– Как ты думаешь… – Маргарита подыскивала правильные слова. – Журналов… Он способен… Словом, он может… убить человека?

Женечка оторвалась от созерцания своего крохотного носика и удивленно уставилась на подругу.

– Убить? Журналов? Да ты что, Марго? Он хоть и мерзавец, но все ж таки врач!

– Я тоже так думаю, – с облегчением кивнула Маргарита. – Он же врач!

– А чего это ты вдруг… спросила? – Женечка извлекла из кармана щетку и принялась начесывать рыжую челку. – Допек тебя наш донжуан? Меня тоже допек! Но я ему сразу сказала: убери, мол, руки, козел старый! У меня есть любимый человек! Не какой-то там бойфренд, а настоящий! Люблю его больше жизни, дурака такого! На все для него готова, хоть в петлю, хоть в огонь! И тебе, мол, козлина рогатый, до него как до неба!

– Это ты про Юрика своего? – уточнила Маргарита, наклонившись под стол и ссыпая осколки из совка в ведро.

– Конечно! – Женечка удивленно вскинула брови. – А про кого же еще? Он у меня – один! Единственный и неповторимый! – Она вдруг расстроенно опустила руку со щеткой. – Только вот ребеночка не захотел… Заставил меня вычищаться. А я была бы рада девочку родить… Или мальчика, как ты.

– Дуреха, – вздохнула Маргарита. – Ну и рожала бы! Для себя, не для него! Зачем своего альфонса слушаешь? Он у тебя как есть – недоспелый! Ему бы пиво лакать по барам целыми днями и в рулетку играть, а не детей заводить. Иметь семью – огромная ответственность, ведь мужчина – и добытчик, и защитник, и заботливый отец…

– А Танкован? – насмешливо перебила Женечка. – У него как с ответственностью? Он тоже недоспелый?

Маргарита помрачнела.

– Максим – самостоятельный и целеустремленный человек, – ответила она. – Но я его разрешения на роды не спрашивала. Это только мое дело, понимаешь? Захочет признать сына – будет у нас семья. Не захочет – воспитаю Тошку одна, с мамой.

– Будет семья? – ахнула Женька. – Неужели сможешь простить его?

– А я никогда и не держала на него обиды. – Маргарита тряхнула головой. – Наоборот! Максим подарил мне Антошку – самого дорогого на земле человечка, и я ему благодарна за это.